Всего один шаг - Павел Комарницкий

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…

Взрыв! Круглится бок планеты…

Взрыв! Ласково греет светило…

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…

Я смещаю поле своего внимания в нужную мне сторону, постепенно и плавно наращивая скорость. Миллион световых скоростей, больше не надо… Я ещё не очень владею этим приёмом, как ребёнок, недавно научившийся ходить. Но я быстро учусь, будьте уверены…

Ага, а вот и гнездо Истинно Разумных. Я резко снижаю скорость, как неумелый велосипедист, только что ногу не выставляю… Нечего мне выставлять, нет у меня сейчас ни рук, ни ног. Только поле внимания…

Ярчайшая вспышка! И я проваливаюсь во тьму.

— …Бери своих и посмотри на восьмом этаже.

— Да, мой господин!

Я киваю застывшей в ожидании секции. Солдаты один за другим ныряют в выбитую ранее дверь аварийного хода, топочут по бетонным ступенькам, и звук гулко разносится по шахте лифта. Я морщусь — так их любой недобитый враг услышит за триста шагов… А, впрочем, какая разница, за триста или за пятьдесят? Бой в здании есть всегда рукопашная. Ну или почти всегда.

— Тихо вы!

Солдаты приглушают шаги, но это получается плохо — бетонная шахта гулко резонирует, отзываясь на каждый звук. Я иду замыкающим. Обычный порядок, кстати — командир всегда должен быть позади. Во-первых, так легче контролировать события, и во-вторых, под пули первыми должны идти наименее ценные. Так гласит устав.

Сетчатое ограждение напротив восьмого этажа прорвано, лифтовая кабина давно покоится внизу, на дне шахты — даже тросов не видно.

— Резан, Хлыст, Долбила — направо! Бывалый, Жгут, Рваный — налево! Унылый и Зуб, со мной!

Длинный извилистый коридор с отнорками жилых блоков — идеальное место для засады. Конечно, это уже не бой, а зачистка, но всё равно…

Пролом в стене, измазанный слизью, чья-то валяющаяся нога в башмаке. Башмак не наш, значит, эта нога — того, кого надо нога… Сюда УРС попал, не иначе. Снаряды самоходок обрушивают перекрытия, и потом не пролезешь через завалы. Автоматические же пушки броневиков слишком маломощны, и не обеспечивают надёжного поражения живой силы в таких вот зданиях.

— Здесь шестнадцать ноль первый, — раздаётся в наушнике-клипсе. — Всё чисто, командир.

— Принято. У вас всё чисто. Выходите ко второй лифтовой шахте.

— Да, командир.

Я поморщился. Бывалый самый опытный боец в моей секции, и оттого позволяет себе фамильярничать. Да, к командиру секции можно обратиться и не по-уставному: «командир». Невелик зверь, стерпит. Но вот выше уже следует обращаться «господин», и никак иначе. «Господин комгруппы»… Да, господин комгруппы — это проблема.

— Унылый, оптику!

Гибкий шланг с крохотной телекамерой на конце осторожно высовывается за край дверного проёма, оглядывает помещение. Комната как комната, синтетическая циновка на полу, шкаф с раздвижными створками, оклеенными зеркальной плёнкой, микроволновка… Обычная обстановка бедноты.

— Здесь шестнадцать ноль пятый. У нас всё чисто, господин.

— Принято. У вас всё чисто. Переходите в боковой отнорок и далее.

— Да, господин.

Ну вот, другое дело. Резан, он дело знает немногим хуже Бывалого, зато и не выёживается. Всегда корректен, подтянут, чётко и безукоризненно выполняет команды…

И потому особенно опасен.

Тёмная фигура бросается из двери в дверь, на ходу стреляя из автомата вдоль коридора. Пули с визгом рикошетят от пола и стен, мы втроём отвечаем огнём.

— Унылый, Зуб, за ним! Я прикрою!

Граната, крутясь, летит нам в лицо. Я отпрыгиваю в дверной проём, падаю на пол. Хорошо, что в этих бедняцких общежитиях комнаты узкие, и двери понатыканы подряд…

Грохот взрыва, визг осколков и отчаянный скрежещущий вопль. Похоже, свалило Унылого… Не везёт ему…

— Долбила, Рваный, ко мне! Остальным продолжать прочёсывание!

В коридоре оглушительно бьют автоматы. Я выскакиваю из двери, плашмя падая на пол, и тоже открываю огонь. Теперь этому уроду не высунуться.

Тело Унылого лежит поперёк коридора, служа мне и Зубу прикрытием. Вероятно, после взрыва гранаты он ещё был жив. Да, весьма вероятно, бронежилет хорошо держит осколки. Но сейчас в нашу «баррикаду» впились с полмагазина пуль, и Унылый готов.

— Зуб, гранату!

Зуб кидает вдоль коридора маленький круглый шарик, и тот весело катится к повороту, за которым сидит враг. Взрыв! Туча пыли, визг осколков…

— Да, командир! — сзади плюхаются на пол Долбила и Рваный.

— Я шестнадцать ноль ноль. Как слышно? — прижимаю я к горлу ларингофон.

— Да, шестнадцать ноль ноль. Слышим тебя хорошо.

— Восьмой этаж, жилой блок номер двести восемь. Смотрите там по плану и дайте свет.

Противник, не выдержав, даёт очередь из автомата из-за угла, не глядя. Наша четвёрка дружно отвечает, летят гильзы и крошки бетона…

Яркий свет озаряет блок, в котором спрятался вражеский солдат.

— Так, шестнадцать ноль ноль?

— Так! Давай!

Вспышка, страшный грохот, от которого глохнешь, и блок исчезает, а вместо него зияет провал, медленно светлеющий в клубах оседающей пыли…

— Вы там рехнулись?! — ору я. — Разве я просил задействовать самоходку?!

— А УРСов нет, — спокойный такой ответ. Ну ладно…

— Вперёд!

Солдаты срываются с пола и один за другим прыгают через бетонный завал — снаряд самоходки обрушил часть потолочного перекрытия, и можно видеть внутренности комнатушек девятого этажа. В одной из них валяются два трупа, мужской и женский, уже протухшие. А где стрелок?

— Командир, вот эта падаль!

Да, снаряд самоходки — это не шутка. Вряд ли этого парня можно опознать. Ну ладно…

— Продолжаем прочёсывание! Вперёд!

Строго говоря, это неправильно — У Резана и Бывалого осталось по одному бойцу, прочёсывать же устав велит тройками… Но если заикнуться о подмоге командиру группы, будет ещё хуже. Господин комгруппы, штатный номер 8-11/03, присвоил себе имя Гром, но меж собой солдаты величают его Большой Пук, и никак иначе. Тихонько, разумеется — открытое оскорбление командира группы рядовым чревато для последнего переводом в бригаду смертников. Что, по сути, является растянутой во времени казнью.