Абандон 2 - Сергей Котов

— В смысле, от этой болезни? — уточнил Патрик, — вероятность где-то пятьдесят процентов, если это эбола. Может, больше, если это какой-то новый штамм.

Я закрыл глаза, стараясь унять сердцебиение. Странно как: я ведь почему-то казался себе неуязвимым. Даже под обстрелами мне не было так страшно. И вот: прямо передо мной вдруг встала перспектива закончить жизнь.

Через минуту я почувствовал лёгкий угол в вену. Снова открыл глаза. Патрик устанавливал надо мной капельницу.

— Майкл? — окликнул он, — у вас какой статус с прививками?

— Неожиданный, — вздохнув, ответил боевик, — я переболел эболой. У меня пожизненный иммунитет.

— Да, это неожиданно, согласен, — кивнул ночной, — особенно для белого, — он проверил скорость введения лекарства, потом снова заговорил: — Соня, Майкл. Вы не могли бы, пожалуйста, оставить нас наедине? Нам нужно поговорить.

Когда мы остались наедине, Патрик наклонился ко мне и сказал едва слышно:

— Артём… Арти, ты же понимаешь, что есть способ тебя вылечить? Абсолютно эффективный и очень быстрый?

Я плохо соображал, и не понял, о чём это он. Он в пучине чёрного отчаяния, в которой я тонул, стараясь не сойти с ума, его слова были соломинкой, за которую я ухватился.

— Это хорошо, — сказал я, — давай… давай меня лечить… — и тут же подозрительно добавил: — ты ведь не шутишь?

— Нет, — ответил Патрик, всё так же тихо, — я не шучу. И если бы не обстоятельства — я бы никогда не рискнул предложить такое адепту Алой Ступени. Но ты должен понять, что я имею в виду.

И тут, наконец, до меня дошло.

Патрик наклонился к самому моему уху и зашептал:

— Сейчас я открою тебе одну страшную тайну. Если ты кому-то её разболтаешь, нам придётся убить всех, кто к ней причастен, невзирая ни на какие последствия. Поэтому предлагаю, пока ты ещё можешь соображать. Ты должен для себя решить, готов ты принять тайну или нет.

— Тайну? — тоже шёпотом переспросил я.

— Да, — подтвердил Патрик, — до того, как согласиться или отказаться, ты должен кое-что узнать про нас. Крайне чувствительное. Последствия я озвучил. Отнесись к этому максимально серьёзно.

— Я умею хранить тайны… — ответил я.

— Даже от других членов Алой Ступени, — сказал Патрик, — и от других наших адептов. Это будет только между нами. Я бы на это никогда не пошёл, но не вижу другого способа выиграть.

— Я понимаю, — подтвердил я. Перед моим мысленным взглядом всё ещё стояли две жуткие альтернативы: или умереть с вероятностью пятьдесят процентов, или стать одним из ночных. И если говорить совершенно честно — участь ночного не казалась такой уж страшной по сравнению с полным небытием.

Но Патрик сумел меня удивить.

— Обращение не является необратимым, — очень тихо, на самой грани слышимости, сказал он, — до первого полнолуния у новых адептов есть шанс вернуться обратно. Я обещаю тебе, что сделаю всё возможное для того, чтобы вернуть тебя. Но о нашей сделке не должен никто знать, при любом её исходе.

— Да! — ответил я, когда смог осознать сказанное, — да…

— Ты совершенно уверен? Очень многое на кону, — переспросил Патрик.

— Да, — ещё раз ответил я, в панике ощущая, что озноб возвращается — не смотря на лекарство и капельницу, — да, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул ночной. После этого он достал ещё один шприц, распаковал его, прикрепил иглу и ловким движением вогнал её себе в вену.

Набрав в шприц той жидкости, которая заменяла ему кровь, он вытащил иглу, и воткнул её в капельницу, чуть выше того места, где она входила в мою вену. Потом он медленно надавил на поршень.

— Сейчас тебе станет очень хорошо, — сказал Патрик, — потом ты уснёшь. Проснёшься ты только через час. Уже абсолютно здоровым.

Его голос звучал как мягкая, обволакивающая колыбель. Стук сердца постепенно замедлялся. Я вдруг понял, отчётливо и непоколебимо, что всё будет хорошо. От этого осознания мне стало легко и приятно. Я куда-то уплывал, по тёплым, приятным волнам. Кажется, я зевнул и сказал что-то приятное Патрику.

Потом мои глаза закрылись, и я провалился в глубокий сон без сновидений.

Когда я проснулся, самолёт уже бежал по полосе. Похоже, мы только что приземлились. Я рывком сел на диване и посмотрел в иллюминатор. Мы как раз ехали мимо здания терминала. Тут он был совсем скромный, даже без телетрапов.

Соня сидела в кресле и хмурилась, глядя на меня подозрительно. Майкл снова был здесь. Заметив, что я смотрю на него, он улыбнулся.

— С возвращением, — сказал Патрик, — как ощущения?

— Отлично! — ответил я, ничуть не покривив душой.

— Рад это слышать, — улыбнулся ночной, — значит мы всё-таки оказались правы. Это было отравление. К счастью, на борту был антидот.

Секунду я глядел на него с недоумением. Потом взял себя в руки и подыграл:

— Как же мне было фигово! Интересно, что такого я съел?

— Возможно, кто-то маниок плохо очистил, — Патрик пожал плечами, — это довольно опасная вещь, особенно для непривычных европейцев. Ты ведь мог его случайно схватить со стола?

— Да, — кивнул я, — наверно, мог… разговором увлеклись, и вот…

— Рад, что это не эбола, — улыбнулся Патрик.

Я улыбнулся в ответ.

Возле самолёта нас ждала целая делегация: серьёзные парни в камуфляже, в большинстве своём — европейцы.

Майкл, похоже, узнал одного из них. Он помахал рукой и что-то крикнул на английском. Парень, к которому он обращался, помахал в ответ.

— Вы Артём, верно? — сказал он на русском, когда мы подошли ближе, протягивая руку, — я Семён.

Я ответил на рукопожатие.

— Мы обеспечиваем силовую поддержку вашей операции,