Возлюбленный враг - Регина Грез

себя и Ася станет совсем другой, не такой как сейчас. Будет говорить и даже улыбаться иначе. Будет ли она тогда вообще улыбаться…

Со мной творится нечто странное и новое ощущение даже не раздражает, словно так и должно быть. Похоже на то, как трескается сухая змеиная кожа и нужно выбраться наружу, освободиться от старого тесного чехла, родиться заново. Стать свободнее и заново моложе, сбросив груз прежних обид, отряхнуть пыль былых забот. А еще это состояние напоминает появление ростка, который изо дня в день прорастает в моей душе. Необходимо - болезненно.

Я хочу ее видеть. Каждый час. Каждую минуту. Слышать ее голос, чувствовать ее запах, хотя она, вроде бы, ничем и не пахнет, но мне кажется, что должна пахнуть морем. Я закрываю глаза и вижу ее на берегу. Она стоит и ждет чертов корабль с алыми парусами, а его все нет.

Я готов искать проклятого капитана по всему свету, лишь бы он поскорее приехал и сделал ее счастливой. Я готов за шиворот притащить его к ней, лишь бы она была рада! Остальное уже не важно, и тем более я сам. Меня почти нет.

Но теперь я хочу жить, хотя бы пока она здесь - рядом, так близко, что иногда наши руки соприкасаются невзначай. Я должен жить, потому что ей это может пригодится, ведь иначе она будет совсем одна. Маленькая и трусливая. И еще хочет казаться храброй. Строит из себя отважного бойца. Такая глупая. Беспомощная.

Я боюсь за нее, боюсь, что с ней может случится что-то очень плохое и меня не окажется рядом. Как это произошло во мне? Когда? Прошлым вечером или немного раньше… Вчера уже было странно - я даже почти ее поцеловал.

Она сидела с закрытыми глазами и пела свою обычную чепуху, она всегда поет чепуху, когда очень волнуется. С ней нужно в это время быть рядом и держать за руку. Я бы сидел и держал… я делал так с Эльзой и ей становилось лучше на время. А потом маму увезли.

Асю тоже могут увезти, если станет известно, кто она и откуда. Вальтер, наверняка, уже все про нее разнюхал, я не сомневаюсь, что в комендатуре давно нет тощего поляка, но Вальтер пока молчит, у него на руках козыри, он ждет лишь удобного момента, он любит рассчитать точное время. Ему пока некуда спешить.

И вот я стою у окна и смотрю, как Курт заносит Франца в машину и садится вперед. Она бросает взгляд на окна кабинета и усаживается рядом с мальчишкой. Она поворачивается и снова смотрит наверх, а я прячусь за занавеской, задыхаясь от бешенства.

Только я должен был их отвезти! Я должен был катать их по городу, мы остановились бы у того магазина с игрушками, я купил бы ей всех кукол, ну и безделушки для Франца, конечно. А потом мы заехали бы в парк и покормили птиц, у нее бы улучшилось настроение, она бы смеялась и шутила, как будто у нас все хорошо.

Машина трогается с места и мне хочется бежать следом, потому что сейчас ее от меня увозят. Мучительно больно, но я должен усвоить урок Вальтера. Мне нельзя к ней привыкать, потому что она мне не принадлежит и не будет принадлежать никогда. Сейчас он совершенно ясно дал мне это понять.

И значит, сегодня будет еще один длинный бестолковый день, я должен хоть немного сосредоточиться на отчетах, которые мне поручил проверить фон Гросс. Он сказал, что это важно. Но точно не для меня. Я думаю лишь о ней. Я представляю, как она выходит из машины и с отвращением смотрит на Курта, он же чурбан, у него в голове только одни приказы и распоряжения, ну, иногда девки.

А если он будет пялиться на нее? У меня кулаки сжимаются, когда я представлю, что он может о ней фантазировать. О моей Асе… Она все равно немножко моя. И никто не запретит мне так думать.

Ася.

Я запретила себе думать о ком-либо кроме Франца. У нас есть задача найти подарок для его папочки и мы это сделаем. А еще купим цветную бумаги, карандаши и все забавное, что захотим. Я бы, конечно, поискала некоторые вещи себе лично, но только не с этим водителем. На его месте должен быть Грау и тогда все было бы иначе. Гораздо проще и легче… Мы, кажется, немного подружились в последнее время.

Как обидно, что Вальтер его не отпустил. Он это сделал нарочно, чтобы показать, что он главный, да кто сомневается? Мы все у него под колпаком. Хм, кажется, это фраза из «Семнадцать мгновений весны», я где-то читала, что половина женщин Советского Союза были влюблены в образ Штирлица, созданный Вячеславом Тихоновым.

Даже какой-то журналист писал, что фильм приукрашивает высшее немецкое руководство, делая гитлеровских офицеров подтянутыми гламурными красавчиками. А я вспоминаю кадры с женщиной и ее новорожденным ребенком на подоконнике раскрытого окна и вся эта «арийская привлекательность» моментально исчезает. Можно ли быть симпатичным чудовищем? Можно ли быть элегантным, изящным, соблазнительным чудовищем? Только в глазах извращенцев, по-моему.

Отто симпатичный, но ведь он же не монстр. Я просто не верю, что он мог пытать и бить беспомощного человека. А Вальтер? Он - генерал, он тоже не должен заниматься сам такими вещами, он только ими руководит. Господи, так это ж еще страшнее - руководить адом! Следить, чтобы вовремя подвозили дрова, чтобы хватало крючьев и плеток наивысшего качества.

Нет, Вальтер все-таки не в гестапо служит, он совсем по другой части. Фон Гросс занимается поддержанием порядка в городе, чтобы все работало как часы, он - хороший хозяйственник, так о нем однажды сказал Грау.

Я же хотела думать о Франце… Да, вот и магазин с канцелярскими товарами. Водитель поворачивается ко мне и спрашивает, буду ли я выходить. Я отвечаю утвердительно. Голова пустая… что же нам нужно… какую-нибудь ерунду тоже не хочется дарить, подарок вручит Франц лично дорогому папочке, все должно быть прилично.

— Ася, смотри какой красивый конь!

— Где?

И я тоже замечаю массивную статуэтку, она даже чем-то напоминает маленькую копию памятника Петру Первому в Петербурге. Вот был бы намек весом в пару килограмм.

— Тебе нравится, Франц? Твой отец, кажется, любит лошадей. Заверните!

Еще мы взяли много разных мелочей: краски, бумагу, карандаши. Несколько открыток с видами старой Познани. У меня с собой много денег и их