Девочка, которую нельзя (СИ) - Андриевская Стася

Встретились взглядами. Впервые с той проклятой сессии, эта тема вдруг всплыла снова. А значит, Гордеев всё помнит, всё учитывает и просто тасует карты как ему выгодно здесь и сейчас.

— Господи, Гордеев, — в отчаянии прошипела я ему в лицо, — как же я тебя ненавижу! Ты даже не представляешь!

— Твоё право, — хмуро поиграв желваками, кивнул он. — Но это не должно сказываться на работе.

Я рассмеялась, но тут же резко замолкла. Не щадя макияж, растёрла лицо ладонями.

— Чёрт с тобой, крокодил. Но это моя последняя смена, имей в виду.

Возле поворота к женскому туалету общей зоны, он сам вдруг остановил меня:

— Иди, приведи себя в порядок. Но не долго.

В первой комнате — там, где раковины и зеркала, никого не было, только душно пахло травкой. Я подтёрла нижние веки, припудрилась, подкрасила губы и ресницы. Постаралась успокоиться, но руки дрожали, и на глаза постоянно набегали слёзы — сколько их не промакивай. Я просто устала. Чертовски устала, но от мысли что уже завтра всё закончится не становилось легче. Только горько — ведь ему плевать. Ему реально плевать на меня! А ведь я, дура, до последнего верила тоненькому внутреннему голоску, который упрямо нашёптывал, что у Гордеева ко мне всё равно что-то есть…

Конечно есть. Пустота.

Завернула за угол к туалетным кабинкам и вздрогнула — там, разгоняя рукой приторный дымок, сидела на корточках девчонка. Одна их «наших» Увидев меня, она замерла на мгновенье и запоздало спрятала сигарету за спину. Но тут же расслабленно выругалась.

— Ладно, чего теперь. Просто не сдавай меня, окей? За это выгоняют.

— Даже если бы ты тут кололась — мне без разницы, — буркнула я, закрываясь в кабинке.

Но не успела даже толком спустить за собой воду, как девчонка бесцеремонно постучалась ко мне:

— Слушай, а ты ведь новенькая, да?

Я вышла и молча вернулась к зеркалам.

— Точно новенькая, — глядя на мою хмурую физиономию, подтвердила девчонка сама себе. — Тогда на. Тебе надо, вижу.

Я глянула на протянутую сигарету.

— Что это?

— Да так, баловство. Чисто для настроения, ну и чтобы не сдохнуть от стресса. Пара затяжек, и слон превращается в муху. Красота! При нашей профессии иногда прям необходимо, скоро сама поймёшь.

Я закрыла воду, стряхнула руки. «Слон превращается в муху» — звучало заманчиво.

— А давай!

Дым сначала остро загорчил, но в следующий миг словно обволок язык маслянистой, приторной плёнкой. Я закашлялась, тут же закружилась голова.

— Так ты вообще не куришь что ли? — сразу просекла девчонка. — Ну даёшь, подснежник, блин! Надо взатяг, а ты так, только зря травку переводишь.

Я попробовала снова, по правилам, но только вызвала новый приступ кашля и потоки слёз. Девчонка благодушно рассмеялась:

— Хватит на первый раз!

Забрала у меня окурок и, зажав его в красиво подкачанных гиалуроночкой губах, зарылась в свою серебристую, на длинной цепочке сумочку.

— На вот, — протянула мне нераскуренную самокрутку. — На досуге потренируешься. Бери, бери! Почти все наши через это проходят.

Маслянистая сладость переползала в гортань, висела приторной дымовой завесой в носу. Непривычное, забавное ощущение. А когда я увидела Гордеева, с умным видом протаптывающего дорожку возле женского туалета — меня вообще пробрало на ха-ха. Я хрюкнула, проглатывая смешок, и тут же, скорчив серьёзную мину, проплыла мимо него в сторону нашего зала. Но через пару десятков шагов обернулась — жутко захотелось вдруг убедиться, что он идёт следом — и наткнулась на его пристальный взгляд. Снова хрюкнула, сдерживая смешок… И оказалась вдруг грубо припечатанной к стене. Гордеев медленно повёл носом по моим губам.

— Во-о-оу, — покрываясь стадом обезумевших мурашек, выдохнула я. — Нарушаете трудовое соглашение, товарищ начальник?

— Ты охренела? — больно стиснув пальцами мою челюсть, прорычал он. — Ты, блядь, совсем охренела?!

Пауза. Близкий взгляд глаза в глаза, одно на двоих дыхание. И его бессильная злоба — как бальзам на мою измаявшуюся душу.

— Да пошёл ты, Гордеев! — Не знаю как слон, но крокодил действительно превратился в муху, и это было прекрасно! — На хрен пошёл, понял?

И, сбив его руку со своего подбородка, гордо продолжила путь в зал.

Там все уже сидели за одним большим, общим столом. Я юркнула под бочок к Коломойцу, глянула на него, едва сдерживая распирающее меня веселье. Он непонимающе улыбнулся:

— Всё нормально?

— Угу, — часто закивала я, присматривая чего бы съесть вкусненького. Почему-то жутко хотелось сладкого. — Не знаешь, торт будет?

Сергей ещё больше озадачился.

— Нет, серьёзно, всё нормально? Ты какая-то…

Я, не сдержав смешок, громко хрюкнула, и тут же испуганно прикрыв рот ладонью, улыбнулась дяденьке напротив:

— Пардон, месьё! Се ля ви! — Чуть склонилась к Коломойцу: — А во мне вообще пятьдесят семь кэгэ отборного загадочного изюма, и ты, между прочим, не видал даже тысячной его части… — Подняла вилку, намечая во что бы её воткнуть. — Нет, всё-таки не хочу торт. Хочу селёдки, а здесь, похоже, только сёмга всякая. Ну что за фигня? Ну неужели так сложно было купить селёдки?

— Ты давай, может, не пей больше? — шепнул в ответ Сергей. — Я совсем не против твоего изюма, но только не здесь.

— Скучный ты, — скривилась я. Но тут же обняла его плечо, блаженно прильнула к нему грудью и щекой: — Зато свой. Мне с тобой знаешь, как хорошо!

Сергей замешкался на мгновенье и, легко придвинув меня вместе со стулом вплотную к себе, обнял одной рукой. Без слов, но предельно понятно. Не то что с этой рептилией, блин!

В его огромных объятиях тут же забылась усталость последних недель, а будущее засверкало новыми радужными красками — очевидно же, что я ему нравлюсь, чего больше? Ведь и он мне не противен, даже наоборот — он действительно классный! И если нам с ним так хорошо вместе, то чего морозиться?

Словом, мне запредельно полегчало. И о том, что, возможно, сижу за одним столом с Рагифом я вспомнила лишь минут через сорок, когда кумар начал также стремительно, как и накатил, отступать.

Будто между делом виновато сдвинулась на край своего стула — подальше от Сергея и заскользила взглядом по лицам гостей. И почти сразу наткнулась на нагло изучающий меня ответный взгляд. Тут же испуганно опустила глаза и смяла во вспотевшей ладони салфетку.

Это был не Рагиф, а тот мужчина из «Малины» с татуировкой паука на тыльной стороне ладони. Тот самый, который рассматривал меня сначала в випке, а потом зажал в коридоре и снова разглядывал. Вот и теперь он явно не просто меня узнал, но ещё и сильно заинтересовался.

И вот казалось бы — ну и что такого? Ну мужик, ну мусолит взглядом. Первый что ли? Или последний? Да у меня уже броня от их похоти наросла! Но именно этот смотрел как-то иначе. Изучающе. А ещё, где-то здесь, возможно, сидит и Рагиф.

Украдкой снова повела взглядом по лицам гостей. И обречённо закусила губу, когда наткнулась на знакомую рожу. Это действительно был он — бывший мордоворот, лучший цепной пёс и бессменный палач отца. И он тоже смотрел на меня — с ухмылочкой, вальяжно откинувшись на спинку стула и гоняя в губах зубочистку. Тоже узнал и не скрывал интереса.

Мне показалось, что я попала в силки. Словно стало трудно дышать и замерло сердце. Но ведь Гордеев сказал — не стоит бояться бывших шестёрок…

Ага! А если эта шестёрка неожиданно поднялась до уровня почётного гостя?

Стало вдруг так страшно.

— Мне надо выйти, — едва сдерживая дрожь в голосе, доложилась я Коломойцу.

— Я тоже скоро отойду. По делам. — Мимолётно поймав мою ладонь, скользнул он по ней большим пальцем. — Так что не теряй меня, когда вернёшься. Развлекайся пока, тут скоро какая-то шоу программа начнётся.

Гордеев, как и ожидалось, ошивался в холле среди своих коллег-секьюрити. Не переставая слушать чужую болтовню, проводил меня взглядом до дверей из вип-зоны. Тяжёлым таким, красноречивым взглядом «выйдешь — прибью» Но я и не собиралась уходить, лишь мотнула ему головой, подзывая. И едва он подошёл, вцепилась в лацканы пиджака: