Серые кардиналы советской эпохи - Валерий Владимирович Пирогов

случилось. Всю свою жизнь я руководствовался именно таким принципом — не кричать, не впадать в панику, не унижаться, а просто твердо смотреть трудностям в глаза.

Вы обвиняете меня в том, что я якобы обожал восхваления в свой адрес. Так вот скажу вам — я никогда не просил для себя никаких особых почестей, наград или улучшенных условий жизни. Я и вся моя семья жили очень скромно. Гораздо скромнее, чем многие партийные руководители, научные сотрудники, деятели культуры и искусства. А вот все эти восхваления, картины, плакаты, статуи, здравицы — все это чистая самодеятельность тех, кто меня окружал и панически боялся потерять свое теплое место.

А я смотрел на них и думал, почему вокруг меня так мало настоящих людей, которые бы не тряслись от страха за себя, а просто работали бы на совесть. Они меня забавляли своими ужимками и смешным холуйством. Я молчал, они же видели в моем молчании свой приговор и еще больше хвалили меня, хвалили. И никто так и не решился просто поговорить со мной. А я ждал.

XVII съезд ВКП(б) показал абсолютную никчемность почти всех высших должностных лиц и в центре, и на местах. Они натворили таких дел, что необходимо было их всех срочно менять. Кроме того, у многих еще с царских времен и с Гражданской войны сохранились серьезные грехи, которые требовали расследования. И наказания. Чтобы объяснить народу причину таких резких перемен в руководстве, мы были вынуждены рассекретить некоторые архивные документы. Я допускаю, что в эти годы, когда партия освобождалась от вредителей и саботажников, некоторые граждане воспользовались возможностью свести личные счеты и оклеветали достойных людей. Но всех же не проверишь!

Боялся ли я за свою жизнь? Да, боялся. И для этого были все основания. Причем на протяжении всей моей жизни. Пожалуй, своим другом я могу назвать только Клима Ворошилова. Я прекрасно видел все его недостатки — он обожал восхваления и считал себя великим полководцем, он любил женщин и выпить, он был не слишком умен и малообразован, но он был по-своему честен, смел и надежен, как скала. От него удара в спину я не ждал никогда.

Я еще вернусь к «друзьям своим закадычным», но сейчас хочу поговорить о Гражданской войне. Избежать ее было невозможно! Хотя бы по той причине, что люди просто хотели мстить. На местах — особенно. Что творилось на местах (в деревнях, селах, маленьких городах и просто на дорогах), вам и в самом кошмарном сне не приснится!

Издевательства и пытки, которые вы приписываете ВЧК, ни в какое сравнение не идут с тем, что вытворял «простой народ»!!! Ведь не просто убивали — глумились, такие пытки придумывали, перед которыми инквизиция — невинная девочка!

Повсеместно власть захватывали люди, не имевшие никакого отношения ни к нашей партии, ни к революции вообще. Садисты, психопаты, дикие националисты. И мы все это знали, но уже ничего не могли поделать. В стране было слишком много оружия, мало еды и много ненависти. А мы тогда могли смотреть и только смотреть — серьезных сил у нас еще не было. Позже я приказал найти и сурово судить «особо отличившихся» палачей.

Как раз в это время к Ленину пришло первое «просветление». Он понял свою главную ошибку — народу нельзя было оставлять оружие. Его надо было отбирать сразу, по возвращении с фронта, а иметь оружие должны были только регулярные части армии и ВЧК. Но тогда вообще бы не было революции — безоружный народ бессилен. А теперь было уже поздно — началась война всех против всех. И мы были вынуждены возглавить эту войну, чтобы ее прекратить.

И сто раз скажите «спасибо» Дзержинскому и ВЧК — во многом благодаря им страна не развалилась на мелкие княжества и аулы. Вы же, неблагодарные, не желаете ничего видеть и понимать — без жесткой руки ЧК не было бы ни вас, ни ваших детей и внуков! А методы… А какие могут быть «методы» при полном беззаконии, безвластии, хаосе и крупномасштабной бойне?!! Или поговорим о «правах человека» на полях Гражданской войны?!

Я сам тогда ездил по фронтам и своими глазами видел, что там творилось… рядовые откровенным матом посылали командующего и отказывались стрелять… были многочисленные случаи, что командиров специально убивали штыками, чтобы сэкономить патроны. Или забивали ногами насмерть. Мы рисковали вообще остаться без знающих командиров. Что мы должны были делать в таких случаях — уговаривать? Так они бы просто посмеялись над нашей беспомощностью.

Мы стали их расстреливать перед строем как дезертиров. Потом под расстрел пошли мародеры, провокаторы и другие мерзавцы из нижних чинов, мешающие исполнению приказов командующих. Только тогда стала появляться какая-то дисциплина. А командиры… Их стали выбирать на митингах. Сначала мы отнеслись к этому очень положительно — ведь почти все офицеры были дворянами и можно было в любой момент ожидать предательства, да и солдаты, прошедшие войну, смертельно ненавидели офицерство вообще.

А потом… сплошной бардак! Представьте себе — страна разрушена, враг наступает по всем фронтам, голод, холод, на каждом углу валяются трупы, а народ митингует по любому поводу! Командир не понравился — митинг, выбрали нового. Через час и этот плох — митинг, выбрали нового. А в атаку как? Митинг, на повестке вопрос, идти ли сейчас в атаку… Смешно? А так и было! И не только на фронтах — везде! Как побеждать и восстанавливать страну при такой дисциплине?!

При первой же возможности мы запретили такую «демократию». Скажете, что я не прав? Прав!!! Мой личный опыт показывает, что митинги хороши, когда нужно что-то разрушить, развалить, но когда необходимо возрождать, восстанавливать разрушенное, то митинговать недопустимо и преступно, а надо просто много работать. И заставлять нежелающих. Мы это уже проходили в самый трудный период после революции. Вы же опять наступаете на те же грабли…

О власти, врагах народа и смерти. А еще очень обидно видеть, как вы все перевернули с ног на голову и всех преступников превратили в «жертв репрессий». Да, расстрелы были. И лагеря. Но почему вы решили, что это были не враги народа? Для начала давайте разберемся, кого в тот период времени мы должны были считать «народом». Вы думаете, что только тех, кто принял наши идеи, вступил в ряды нашей партии или проявил активное сочувствие советской власти? Тогда вы ошибаетесь.

До определенного времени настроения или мысли отдельных личностей или даже целых групп населения не интересовали нас настолько, чтобы мы ставили себе целью