Победила бы нынешняя Россия в Великой Отечественной? Уроки войны - Юрий Мухин

Видите ли, когда мы разбираемся, почему наша авиация уступала немецкой, видим те проблемы, которые были в стране с производством авиамоторов, то это все же объективная, не зависящая от наших предков причина. В 1913 году, к примеру, царские вузы подготовили всего 1821 инженера абсолютно всех специальностей. Это был настолько низкий старт, что как потом большевики ни торопились, а к финишу успеть было нельзя – нельзя было достигнуть высокого уровня во всех отраслях науки и техники.

Но то, что я обсуждал выше, касается не уровня техники как такового, а разумного выбора ее генералами и разумного применения ее в бою. Генералы-то в России всегда были. Причина не в низком уровне боевой техники, а в хронически низком уровне генеральского профессионализма в мирное время. А отсюда и пренебрежение тактикой, и отсутствие радиосвязи и т. д.

Читая стенограммы декабрьского 1940 года совещания высшего командного состава РККА, приходишь к мысли, что у советских и немецких генералов перед войной были существенные расхождения по основополагающим идеям ведения боевых действий.

Взгляд на цель боевых действий. Как мне видится, у советских генералов целью боевых действий был рубеж. Рубежи либо достигались в наступлении, либо отстаивались в обороне. Уничтожение противника являлось как бы следствием выхода на рубеж: враг мешал это сделать, и его уничтожали, а для удержания рубежа или его занятия не жалели никакие средства. Это, кстати, отмечают и те немецкие генералы, которые в своих воспоминаниях пытаются оценить своего советского противника.

Отмечают и удивляются. Поскольку у немцев целью боевых действий было только уничтожение противника, рубежи имели второстепенное значение. Немцы исходили из мысли, что если уничтожить противника, то занять или удержать любой рубеж не составит проблем.

Главный фактор победы. Судя по всему, немцы главным фактором победы считали нанесение по противнику удара как можно большей силы, для чего у них предусматривались для участия в бою одновременно и все силы, и все рода войск.

А вот из выступления на совещании советских генералов совершенно явственно видно и даже выпирает, что они главным фактором победы считали огромное численное преимущество над врагом.

Сможет ли страна обеспечить это преимущество или не сможет – их это в основном не колыхало. Как в сказке Салтыкова-Щедрина о мужике, который на необитаемом острове двух генералов прокормил. Если помните, то после того, как один генерал выдал мужику приказ на обеспечение пропитания, другой поинтересовался у первого: а где же мужик это все достанет? На что первый безапелляционно заявил: «Ён мужик, ён достанет!»

Вот глава ВВС РККА П.В. Рычагов на совещании докладывает: «Из опыта современных прошедших и идущих войн авиационная плотность достигается до 25 самолетов на один километр фронта».

Из опыта каких войн он это рассчитал?! Дело в том, что уже перед его докладом выступающие обсуждали, что немцы в мае 1940 года ударили по французам на фронте 1000 км силами авиации в 2,5 тыс. самолетов, т. е. плотность в 10 раз меньше, чем берет за основу Рычагов. Далее.

«Необходимо сделать вывод, что в современной войне на главном, решающем направлении (примерно по фронту 100–150 км. – Ю.М.) в составе фронта будет действовать не менее 15–16 дивизий, т. е. 3500–4000 самолетов».

С П.В. Рычаговым не согласился, в частности, прославившийся громкими поражениями в последовавшей войне Ф.И.Кузнецов, генерал-лейтенант, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа: «Я считаю, что эта цифра должна быть значительно больше».

С Кузнецовым солидаризировался Г.К. Жуков, который считал: если «общая ширина участков главного удара в предпринимаемой операции должна быть не менее 100–150 км», то для обеспечения операции потребуется «30–35 авиационных дивизий», т. е. до 8000 самолетов.

А вот мысль из выступления Е.С. Птухина, генерал-лейтенанта, командующего ВВС Киевского особого военного округа: «Для того чтобы уничтожить материальную часть на аэродромах (противника. – Ю.М.), а мы считаем в среднем на аэродроме будет стоять 25–30 самолетов, нужно подумать о мощном ударе на этот аэродром. Значит, группа должна быть не менее 100–150 самолетов».

Правда, это как-то не координировалось с тем, что немцы с 10 мая 1940 года в течение трех дней проводили налет на 100 французских аэродромов на глубину до 400 км «мелкими группами без прикрытия истребителей» (Я.В.Смушкевич) и «было выведено из строя около 1000 самолетов» (М.Н. Попов, генерал-лейтенант, командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта).

Давайте теперь сравним цифры совещания с теми, которые через полгода показала война с немцами. Немцы завоевали господство в воздухе и наступали на РККА на фронте более чем в 3000 км. Исходя из «скромных цифр» П.В. Рычагова – 25 самолетов на 1 км фронта, с которыми не согласны ни Кузнецов, ни Жуков, немцы должны были бы иметь 75 тыс. самолетов. Но на 22 июня 1941 года они против 9917 наших самолетов в западных округах сосредоточили всего около 3 тыс. самолетов (в три раза меньше, чем Жукову требовалось всего лишь для проведения фронтовой операции на фронте в 400 км). И завоевали господство в воздухе вплоть до 1943 года!

Не менее щедро наши генералы относятся и к живой силе. В своем докладе Г.К. Жуков подсчитал, что для наступательной операции на фронте 400–450 км, с главным ударом на фронте 100–150 км, ему требуется «стрелковых дивизий порядка 85—100 дивизий, 4–5 механизированных корпуса, 2–3 кавалерийских корпуса». Это свыше 1,9 млн человек даже без артиллерийских, инженерных, транспортных, тыловых и прочих соединений и частей армейского и фронтового подчинения. Сравним: 22 июня 1941 года в сухопутные силы Германии на Восточном фронте, протяженностью свыше 3000 км, входило всего 85 пехотных дивизий, а все эти силы составляли 3,3 млн человек. Но немцы наступали до осени 1942 года – до Кавказа! В ходе войны никогда ни один фронт ни в одной операции не имел плотности войск, запрошенной Жуковым.

Еще. Из доклада Г.К. Жукова следует, что ударная армия должна сосредоточить на «участке главного удара шириною 25–30 км… около 200 000 людей, 1500–2000 орудий, массу танков». То есть 7 человек на погонный метр фронта. С такой плотностью, надо сказать, и затоптать противника несложно.

Немудрено, что и после войны материалы этого совещания оставались секретными – слишком много вопросов они оставляют о профессиональной компетенции наших генералов.

Взгляд на последний удар. Судя по многим факторам, последний удар в бою согласно советской военной мысли до и военной поры наносился штыком. Пехота должна была сблизиться с противником до расстояния штыкового удара и поставить точку в бою рукопашной схваткой. Четырехгранный штык, который для других целей невозможно применить, был неотъемлемой частью винтовки Мосина – основного оружия советской пехоты. В 1943 году ее модернизировали в карабин, но штык оставили, причем несъемным. Даже автомат Калашникова 1947 года без штыка не мыслится. Штыковому бою учили пехоту и до войны, и всю войну. А у кавалерии шашка являлась обязательной для солдата, и кавалерия должна была последнюю точку в бою ставить холодным оружием.

У немцев к винтовке тоже полагался штык – ножевидный. (Кстати, после войны он очень ценился на советских мясокомбинатах – благодаря хорошей затачиваемости его ценили обваловщики, срезавшие мясо с костей.) Но на фотографиях той войны нельзя увидеть немецкого солдата с винтовкой с примкнутым штыком. Штык носился только на поясе или на чехле лопатки. Связано это с тем, что немецкую пехоту штыковому и рукопашному бою не учили вовсе. Немецкие генералы от него начисто отказались. Соответственно из немецких кавалерийской дивизии и эскадронов (в составе разведбатальонов пехотных дивизий) были изъяты пики и палаши. Почему?

Думаю потому, что для нас атака – это был захват рубежа, а для немцев рубеж сам по себе не имел значения – им требовалось только уничтожение противника. В рукопашной схватке вероятность гибели своего солдата – 50 %. Для немцев такая цифра была недопустима. И последнюю точку в бою они ставили только огнем и с расстояния, при котором гибель своего солдата была минимально вероятной.

Соответственно немецкие генералы разрабатывали тактику и оружие пехоты так, чтобы иметь возможность поразить огнем противника везде, в любом укрытии без рукопашного боя. Нашим генералам, при наличии штыка-молодца, это, по-видимому, казалось излишеством.

Чтобы не было так грустно, отметим, что ведь та война – это не исключение. Возьмите русско-японскую войну.

На начало века было отработано 3 типа артиллерийских снарядов. Они представляли собой цилиндр с конусной головной частью. Наиболее дешевой была осколочная граната – толстостенный цилиндр с небольшим количеством взрывчатки и латунным взрывателем мгновенного ударного действия. Далее шла бомба или фугасный снаряд – такой же стальной цилиндр, но тонкостенный с примерно двойным количеством взрывчатки и латунным взрывателем, срабатывающим при полной остановке снаряда.