Пройти чистилище - Чингиз Абдуллаев

Сандра покупала билет по специальной программе, разработанной американской авиакомпанией «Американ эйрлайнз» на целый месяц, что позволяло ей совершать любое количество рейсов этой компании в течении месяца. Билет стоил как два обычных билета на не очень дальние расстояния и был очень выгоден пассажирам, совершающим частые поездки по стране. Одновременно он был весьма выгоден и самой компании, позволяя обеспечивать свои среднемесячные доходы. Это была своеобразная форма проездного месячного билета.

Положив трубку, Кемаль вызвал секретаря и попросил девушку взять для него билет в Ричмонд на завтрашний утренний рейс. После чего перенес свою предполагаемую встречу с помощниками на понедельник.

Через полчаса у него была встреча с японскими бизнесменами и он деловито начал собирать бумаги. Он привык за эти десять лет к подобному ритму жизни, к своей работе, к привычному комфорту. Воспоминания о прежней жизни почти не тревожили его, лишь иногда врываясь кошмарным сном в его сновидения. Он помнил Москву и Ленинград, Баку и Тбилиси, такими, каким оставил их в начале семидесятых и не представлял себе, как изменились эти города, что произошло на его родине. Иногда ему сообщали, что мать его жива, иногда он пересылал ей письма. Но никаких встреч ему, конечно, никто не организовывал. Он был на службе и выполнял свой воинский долг. Так к этому относились в руководстве его отдела. Так к этому относился и он сам. Но иногда ночью он видел маму во сне. Видел, как она сидит у его постели, когда он болеет, переживает за его экзамены перед поступлением в вуз.

После таких снов он часто обнаруживал, что плакал во сне. И снова засыпал, беспокойно ворочаясь в постели и вспоминая свою маму, которую он так ни разу и не увидел за десять долгих лет, проведенных в этой стране. Воспоминание о матери были постоянным укором его совести, словно, приехав в Америку, он совершил акт предательства по отношению к ней. Это постепенно сформировало некий комплекс и каждый раз, видя свою мать во сне, он начинал плакать и просить у нее прощения. И каждый раз она прощала его.

Шесть месяцев назад им с Томом удалось переслать через Сюндома сообщение и сделать это так, чтобы оно не попало в руки американских спецслужб. Им было важно проверить на каком именно этапе происходит утечка той информации, которую они передавали в Центр. Если бы его перехватили американцы, он почувствовал бы это сразу, так как в конверте были документы и чертеж новой американской ракеты, переданный Кемалю за полтора года до этих событий Крайтоном и его людьми, погибшими во время их стычки в Хьюстоне. Американцы начали бы комплексную проверку именно этих предприятий и вышли бы на Крайтона. Но, как и предполагал Кемаль, они оказались умнее и дальновиднее, не став вскрывать конверта. Сообщение благополучно дошло до Москвы и в Центре не сразу разобрались, что эти документы уже были присланы «Юджином» полтора года назад. Лишь сообщение по чрезвычайному каналу подтвердило, что это обычная дезинформация, посланная Кемалем для проверки надежности линии связи.

По приказу руководства они были переориентированы на нового связного, находящегося в Калифорнии. А вместо Тома руководство советской разведки готовило для «Юджина» нового «ангела-хранителя», который должен был прибыть в Америку и приступить к работе в конце года.

Но почему произошла утечка информации по Англии, Кемаль так и не сумел установить, посчитав, что ошибка могла случиться из-за небрежности резидентуры КГБ в Лондоне. Однако, воспоминание об этом не давало ему покоя.

Теперь, когда работа Тома была законсервирована и он должен был скоро покинуть страну, они встречались редко, раз в месяц, когда Том приезжал в Нью-Йорк. Кемаль знал, что скоро у него появится новый связной, и от этого их свидания с Томом были какими-то тягостными и размазанными, словно в этом была часть вины и самого «Юджина». А может, он просто успел привыкнуть к Тому и не знал, кто приедет на ею место.

Вернувшись в этот день домой раньше обычного, он поставил автомобиль в подземный гараж и прямо оттуда на лифте поднялся к себе на двенадцатый этаж. Кемаль занимал здесь роскошные апартаменты в восемь комнат. Квартира была куплена почти сразу после его переезда в Нью-Йорк. Он достал ключи и, открыв дверь, обнаружил включенный в холле квартиры свет. В американских квартирах не бывало столь привычных для советских людей коридоров и прихожих. В этих квартирах вы сразу попадали либо в холл, либо в комнату для гостей.

Кемаль точно помнил, что выключил свет, уходя утром на работу. Он осмотрелся. И вдруг из комнаты послышился крик:

— Папа!

К нему бежал его, сын смешно растопырив руки.

— Марк, — он бросился навстречу ребенку, — какой ты большой.

Он поднял на руки сына, осыпая его поцелуями. Марку было уже пять лет, он почти все время проводил с матерью в Техасе, на ранчо своего деда. Постоянное пребывание на воздухе сделало из него маленького краснощекого крепыша с черными бусинками глаз.

— Как у тебя дела? — радостно спросил Кемаль.

— Я скучал без тебя, — заявил ребенок.

Из комнаты показалась Марта. Как всегда, со скучающим видом превосходства и показного равнодушия.

— Здравствуй, Кемаль, — сказала она.

Он осторожно отпустил ребенка на пол.

— Здравствуй.

Она несколько похудела и это пошло ей на пользу.

— Ты изменилась, — осторожно сказал он.

Она всегда была красивей женщиной, а сейчас выглядела просто очень хорошо. Строгое черное платье подчеркивало ее фигуру, еще не успевшую потерять формы. Роскошные волосы, которыми он когда-то так любил любоваться, были рассыпаны по плечам.

— Постарела. Мы не виделись три месяца, — напомнила Марта, — иногда мне кажется, что ты забываешь о собственном сыне.

Кемаль промолчал. Он знал, что в подобных случаях лучше не ввязываться в спор.

— Вы надолго приехали? — спросил он. — На неделю. Я хочу показать сыну Нью-Йорк. Надеюсь, ты никуда не улетишь? — ядовито спросила она.

«Сандра, — обожгла его мысль, — нужно будет ее предупредить.»

— Никуда, — устало сказал он, — я буду всю неделю в городе. А завтра мы пойдем в Марком в Рокфеллер-центр. Там, говорят, на радио есть очень интересная программа для детей.

— Прекрасно. Мы будем спать в розовой комнате, — показала она на спальную для гостей, — надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет, конечно, — пробормотал он, — вы можете спать, где хотите.

На протяжении всего разговора сын держал его за руку.

— Папа, — счастливым голосом сообщил Марк, — идем, я покажу тебе свою новую игрушку. Он говорит настоящим человеческим голосом.

Кемаль улыбнулся и поспешил за сыном. Марта смотрела ему в спину и он чувствовал этот взгляд.

За два часа с Марком он забыл обо всем на свете и лишь когда Марта уложила сына, пожелав ему спокойной ночи, он вспомнил о Сандре.

Пройдя к телефону, быстро набрал домашний телефон Сандры.

— Да, — сразу услышал уверенный голос, — я вас слушаю.

— Это я, — быстро сказал он, — завтра не получится. Я позвоню в отель и перенесу на следующую субботу.

— Что-нибудь случилось? — спросила Сандра.

— Н-нет, ничего, — он не стал ей говорить, что приехала Марта с сыном, — просто у меня дела.

Она поняла, что он не будет ничего ей рассказывать.

— Хорошо, — согласилась она, — тогда в следующую субботу. Надеюсь, ты мне позвонишь?

— Обязательно.

— До свидания, — она положила трубку.

Все-таки обиделась, подумал Кемаль, и, повернувшись, увидел стоявшую в дверях кабинета Марту.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил он.

— Извини, — немного неуверенно сказала она и вдруг улыбнулась, — я очень голодна, а у тебя дома ничего нет. На кухне пустой холодильник. Марку я взяла еду и его покормила, а о себе даже не подумала.

— Я не обедаю дома, — ответил Кемаль, — сейчас закажу ужин в ближайшем ресторане, — он поднял трубку, — что тебе заказать?

— Все равно, — она пожала плечами, — что-нибудь легкое, салат, овощи.

— Сейчас все принесут, — сказал он, набирая номер телефона.

Заказав ужин, он отправился в свою спальную, разделся и прошел в ванную комнату, находившуюся в глубине спальной, чтобы принять душ. И лишь после этого вышел к Марте.

Она сидела на диване в гостиной и смотрела телевизор, часто переключая каналы. В руках у нее был пульт дистанционного управления.

— Есть что-нибудь интересное? — спросил он.

— Нет, — тихо ответила она, — ничего.

— Как поживает твой отец? — он сел не рядом с ней на диван, а в кресло, стоявшее несколько в стороне.

— Спасибо. Он просил передать тебе привет и сказать, что с этими ребятами из Аризоны нужно быть помягче. Говорит, ты слишком многого требуешь.

Он улыбнулся. Старик по-прежнему в седле. Он в курсе всех дел своего зятя.

— Учту его пожелания. Как твоя мама?

— Она болела, но сейчас ей лучше.