Летчик. Фронтовая «Ведьма» - Виталий Свадьбин

гибли молодые лётчики, не успевшие набраться опыта. Кротов и Титов получили по ордену «Красной Звезды», а ещё Кротову присвоили звание старшего лейтенанта. Мои подруги также отличились Лида теперь лейтенант и блещет орденом «Красной Звезды», Ольга Петрова получила лейтенанта. Николаю Смирнову дали старшего лейтенанта, теперь он летает ведущим. Получил старлея и Тигран, а мой однокашник по школе Рафаил Мустафин погиб пять дней назад. В полку пополнения из двух школ Свердловской и Энгельской.

— Ты вовремя появилась. Гладышев поставит тебя молодых обучат, пока болеешь. Ходят слухи, что сам Яковлев в наш полк новые самолёты поставить обещал. Поговаривают, что ты в Москве руку приложила, — засмеялся Кузьмич.

— Скромники обычно голодными за обеденным столом остаются. Хотя откровенно я не просила. Просто сказала, что для Победы нужны хорошие самолёты, — засмеялся я.

В общем поговорили хорошо, мой «яшка» стоит готовый к вылету, меня дожидается. Я оправился к своему самолёту и по дороге встретил Гладышева. Мы с ним присели в тенёчке, на лавочке. Я рассказал, где спрятан наш У-2, правда топлива там меньше полубака. Потом коротко рассказывал о своих приключениях, пока добирался домой.

— Подтверждение на шесть мессеров мы получили, записаны на твой личный счёт, а два, что ушли, запишут на полк. У нас пополнение. Сможешь им теорию проводить? Если только сама чувствуешь себя неплохо.

— Конечно, Иван Васильевич, а то я сдохну в медсанчасти от скуки, — сразу подхватился я.

— Ну вот и ладненько, переговорю с капитаном Понтюховой, — обрадовался Гладышев.

— Может к полётам допустите? Тем более «яшку» мне починили, я в небе быстрей выздоравливать начну, — пропищал я жалобным голосом, состроив взгляд верного лабрадора.

— Инфаркт я с тобой заработаю. Занимайся пока с пополнением, там видно будет, — ответил полковник и быстро ретировался, пока я ещё чего просить на начал.

Вернувшись в медицинскую палатку, пробовал читать про Павку Корчагина, но опять уснул, наверное, на третьей странице. А ведь книга серьёзная и хорошая на самом деле. И чего я засыпаю под неё?

Наш «Айболит» меня отпустила, так что я на следующий день рассказывал молодому пополнению, некоторые постарше меня будут, как вести себя в воздушном бою. Мои ордена на новичков произвели впечатление, да и наслушались они уже здесь про «Ведьму» разных небылиц. Так что слушают внимательно, до обеда я им читаю теорию, а после обеда они на взлётке. Там выполняют простейшие упражнения. По-прежнему из школ присылают ребят без практического опыта. На обеде встретила Зюзина, борца за мировую свободу пролетариата. Он как-то странно от меня шарахнулся. Я сел за пустой столик, девочки с кухни принесли обед. Аппетит с каждым днём у меня возрастал, махаю ложкой, как гребец на галере. Подошла наша Шеф-повар, Клавдия Олеговна, села за мой столик, поставила тарелку с пирожками.

— Женя, я тебе тут пирожки с картошкой постряпала, а ещё с луком и яйцом, ты милая, кушай, поправляйся, — Борщова оперлась подбородком на руку и смотрит счастливым взглядом.

Я знаю, что кухонные работники меня любят. Оглядевшись по сторонам, обнаружил, что в столовой никого нет.

— Клавдия Олеговна, а чего наш «ленинец» от меня шарахается, как от чумы?

— Его в политотдел вызывали, пропесочили страшно. Связисты болтают, что с тобой что-то связано. Он теперь тебя боится, даже не знаю, что такого ему наговорило начальство.

Зато я кажется догадываюсь. Настучал дурной политрук в Москву о моём плене, а Судоплатов наверняка потряс тех жлобов из жилкомхоза, мог и увидеть письмецо. Как бы со страху ещё чего не придумал.

Вечером после ужина под навесом в столовой я пел песни. Пальцы мне не поломали, а синяки достаточно быстро заживают. Начал накрапывать мелкий дождик, вот мы и перебрались под крышу. Я спел по заказу несколько уже знакомых всем песен. Настроение моё поднялось до небес. Я ДОМА. Решил спеть новых песен. Одну из песен взял песню Высоцкого, но исполнял укороченный вариант артист Волонтир, в одном из старых фильмов.

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.

Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.

На живых порыжели от крови и глины шинели,

На могилах у мёртвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали… Проходит за осенью осень.

Наши матери плачут, ровесницы грустно молчат.

Мы не знали любви, не изведали счастья ремёсел,

Нам досталась на долю нелёгкая участь солдат…

Кое-что я в песне переделал, чтобы подогнать под военное время и политический строй Советского Союза. Меня начали просить спеть песню «Тёмная ночь», причём не только девочки, но и мужики. Пришлось петь, как откажешь друзьям, боевым товарищам. Пока пел песню, из молодого пополнения один из младших лейтенантов тих проговорил.

— У нас, в Свердловске, эту песню артистки исполняют. Говорят её написала боевая лётчица.

Стоявший рядом Валера Кротов отвесил парню подзатыльник со словами.

— Дурень, а перед тобой кто? Эту песню Ведьма и написала, — на ребят зашикали и они замолчали.

Я решил спеть ещё одну песню из будущего «Ты меня подожди я вернусь» на слова поэта Владимира Евзерова.

Ты меня подожди, я вернусь.

Постучу тихо в дверь на заре

И устало тебе улыбнусь

Помнишь так же, как в том сентябре.

Ты меня подожди я вернусь,

И признаюсь любви не тая.

Поседеют виски ну и пусть.

Лишь бы знать, что ты любишь меня…

Возможно, я не прав, что продвигаю здесь песни будущего, но удержаться не могу. Петь люблю так же, как летать. Нет, наверное, летать люблю больше. Гладышев прекратил нашу вечеринку разогнав всех спать. Спорить никто не стал, завтра снова вылеты, а кому-то ещё и ночью доведётся сопровождать «пешки», ночные бомбардировщики. Я тоже иду спать, ночую уже в палатке с подругами. К капитанше в санчасть захожу только для осмотра.

Гладышев продержал меня пять дней на «скамейке запасных». Я каждый день встречаю его на скамеечке возле штаба и смотрю укоризненным, напополам с жалобным, взглядом. В надежде, что его заесть совесть и меня допустят к полётам. Вот и сегодня с самого раннего утра отсиживаю зад на скамейке возле штабной землянки. Увидела Гладышева с нашим особистом майором Гариным. Ага направляются в штаб, естественно, увидели меня. Я состроил максимальный укор в своём взгляде, меняю на взгляд убитого горем человека. Гладышев и Гарин остановились.

— Сергей Петрович, скажи, чем я прогневал кого-то так, что вынужден каждый день наблюдать это создание? — спрашивает Гладышев Гарина,