Дисциплина (СИ) - Булавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отвезите меня домой.
— Ты обиделась на меня? Прости, дурацкие шутки.
— Я не обиделась. Просто вы не можете понять моей проблемы. Потому что она моя, а я никто для вас.
***
Я проплакала всю ночь и всё утро. Папа был на работе и, к счастью, не видел, как меня развезло.
Сначала я хотела чего-нибудь выпить и поехать к директрисе, но в нашей квартире нет алкоголя. Потом я хотела рассказать Ромке про её мужчину, но это было бы слишком подло.
Потом я решила, что хочу быть отчислена из её школы.
«Пусть она сделает это. Пусть мой класс будет счастлив, что я, наконец-то, ушла. И пусть мама вернёт меня в Германию. Я согласна быть с Густавом. Мы давние друзья, и я попытаюсь ему объяснить, почему он не является моим первым…»
Комментарий к Восьмая часть
Если меня накрывает желание написать что-то, я просто делаю это и зачастую не перечитываю то, что написала. Если вы замечаете ошибки, пожалуйста, исправляйте, я это приветствую и тысяча благодарностей!
Надеюсь, выходные прошли классно ?)
========== Девятая часть ==========
Мой настрой по поводу вылета из школы сохранился до утра и был непоколебим. Если нужно, я всё сделаю для достижения цели, и использую все способы.
«Настя мне никто! Я не должна воспринимать её — как выбор своего сердца. Только не в этой жизни!»
Взяв самые острые ножницы, которые мама использовала для шитья, я обрезала свои длинные волосы. Если бы меня остановили, врезали бы по рукам и потрясли за плечи, я бы остановилась… Но я одна дома. Папа ещё на работе.
Сначала одна сторона, и с характерным хрустом копна волос падает на пол. Затем, вторая, и как же меня трясло в тот момент…
Волосы подстрижены неровно, пару сантиметров не достают до плеч. В какой-то момент, показалось, что мне нравится такая прическа. Шея стала более открытой.
Я надела джинсы и обычную, не особо выглаженную, футболку.
Взяла все свои накопленные деньги и пошла в школу. Пока шла, специально тянула время, чтобы прилично опоздать на урок. Ведь я явно одним выговором не отделаюсь.
Зашла в магазин через дорогу от школы, купила себе тёмно-фиолетовую помаду и карандаш для глаз. В школьном туалете я воспользовалась этой косметикой и пошла на урок геометрии. История стояла у нас вторым уроком, значит, нужно набираться смелости и вести себя как можно хуже.
На геометрию меня не пустили в класс, ведь я не на десять минут опоздала, а до звонка осталось минут пять или около.
Просидела на лавочке возле истории, всё равно одноклассники сюда придут.
Первым меня увидел Рома. Он увидел меня ещё в дверях, когда учительница приказным тоном сказала: «Закрой дверь с той стороны».
— Анна?! Ты что с собой сделала? Такое чувство, будто ты прямиком из борделя для несовершеннолетних. Ты что, из дома сбежала? — Ромка рассматривал меня, как восковую фигуру, обойдя со всех сторон. — Помада ещё такая дурацкая. Тебе бы больше пошла розовая, ты бледная и с такой тёмной как смерть выглядишь.
— Ром, она здесь?
— Кто?
— Анастасия Кирилловна.
— А где ей ещё быть? Я её утром видел, она на уборщицах отрывалась. Они где-то разлили воду, и Кирилловна чуть не упала. Я бы посмотрел на это, и на их месте разлил бы перед её кабинетом.
— Что?
— Ты не слышала меня что ли?
— Извини, я о другом думаю.
— А зачем она тебе сдалась? План придумала?
— Он в действии.
Со стороны мы с Ромкой напоминали мне Сида и Нэнси.
«Только отныне у каждого своя цель. Кто-то хочет вернуться в школу, а кто-то её покинуть».
— Так ты это с собой сделала, чтобы мне помочь? А как ты собралась действовать? Разве поможет тебе твой прикид?
— У меня другие планы. Прости, друг, пока не скажу… Да ты и сам всё увидишь.
Я села за последнюю парту, достала мобильник и начала без зазрения совести в него залипать. На столе нет ни учебников, ни тетрадей, хотя всё лежит у меня в сумке.
Когда я услышала стук каблуков, я разозлилась. Больше всего я злилась на себя. Ведь я ещё не вижу её, а сердце практически выпрыгивает из груди.
В класс зашли Анастасия Кирилловна и молодая девушка невысокого роста.
Директриса увидела меня, на пару секунд задержала свой взгляд и только усмехнулась. Я сжала челюсти.
«Это невыносимо… Тонешь в синих глазах и никто не может спасти».
