Секс с чужаками - Эллен Датлоу

Прочитав первую страницу, она позволила своим пальцам скользнуть по испещренному буквами листу, ощущая форму и длину слов. Предложения откликались звуками в ее мыслях.

Она почувствовала, что увлажняется.

То была просто фантастика: ее тело отзывалось на каждую деталь утра; на звуки, запахи. Даже прикосновение колючей шерсти одеяла заставляло ее вспоминать об этом мужчине, о волосках на его груди и лице. Боже, почему она не спросила, как его имя? Из всех ее любовников этот был наилучшим, а она понимала в таких вещах толк. Она громко засмеялась, чувствуя, как новая, странная женщина появляется, всплывает из глубины ее существа.

Льдинка в апельсиновом соке таяла, и когда она терлась о стекло, тихий звук вызвал у женщины невольный слабый стон. Она улыбнулась и закурила, чувствуя непривычную наполненность своих клеток и нервов. Счастье.

Потерю самоконтроля.

Она ощутила тепло от огонька сигареты и это тепло вызвало у нее испарину. Ухмыляясь, она чуть встряхнулась и задула спичку, глядя на крошечные завитки дыма, поднимавшиеся над обгорелым кончиком и пахнувшие, как этот мужчина. Дрожащая рука женщины все время возвращалась на грудь и никак не могла остановиться. Кожа ее была горячей. Гомон птиц за окном становился все громче; внизу начинал просыпаться отель, наполняясь отдаленными утренними звуками — она слушала и начинала понемногу стонать от удовольствия.

Запах недоеденной пищи и теплый воздух из воздухонагревателя ощущались, как ласка, и соски ее еще сильней затвердели, а волосы на лобки стали еще более влажными. Глаза лениво ощупывали комнату сексуальным взглядом, подмечая детали мебели; покрывало на диване облегало его клетчатые формы так идеально, и каждая подушка в точности походила на следующую. Женщине пришлось зажмурить глаза от сладостной муки. Вновь открыв их, она скользнула взглядом по шариковой ручке на ночном столике, предоставленной отелем.

Красный цвет ручки доставил ей удовольствие и она застонала от счастья. Ее глаза блуждали. Пепельница на полу, полная смятыми окурками и обертками от жевательной резинки, восхитила ее; запахи и узоры пепельницы вызывали мысль о занятиях любовью, о том, как мужчина входит в нее и…

Она вдруг осознала, что происходит, и заметила на первой полосе газеты статью о диковинном убийстве, случившемся прошлой ночью. Два человека в лыжных масках расстреляли целую семью, и когда женщина представила себе это, ее руки забегали по телу в диком, неуправляемом поиске. Поглаживая, царапая. Стискивая. Она не понимала, что за сексуальный шторм охватил ее тело, в то время как ум был полон виденьями пуль, прорывающих кожу, искаженных в ужасе лиц, падающих тел.

Внезапное напряжение.

Дрожь.

Она вновь кончала.

Оргазм никак не прекращался, он заливал ее как бы отравленной волной, вздымавшейся и ослабевавшей; опадающей и начинавшей вздыматься снова.

Ее тело было мокрым от пота, а зубы до крови прикусили нижнюю губу. Она тискала себя так, что под пальцами появлялись синяки; все новые лиловатые пятна расцветали на ее коже. Руки метнулись к кроватным стойкам и она крепко вцепилась в них в позе распятия побелевшими пальцами. Она кричала все громче и громче, билась, кончая снова и снова, не в силах остановить поток звуков, образов, осязательных впечатлений.

Она представила своих детей и заплакала.

Потом перед ее мысленным взором возникло лицо того человека. Его легкая улыбка. Его прикосновения.

Тот взгляд.

На несколько мгновений она лишилась чувств, но шум горничных, начинающих пылесосить соседние номера и гудки автомобилей снаружи пробудили ее и она не могла помешать своему телу снова откликнуться на эти звуки.

Делать способным на что-то, давать возможность.Улыбка, которая смотрит.Рука, которая утешает.Наделяющий возможностью не выносит суждений.Не связывается с разрешениями и санкциями.Его занятия — укрепление и поддержка.Однако отсутствие позиции есть преступление, пусть даже бескровное.Оно поддерживает и отравляет.И мы не успеваем бежать, как оно приносит нам пресыщение.Оно стоит рядом и смотрит на дом, полный криков сгорающих хрупких сутей.Это рассказ о подаренной возможности.О мечте, приведшей к распятию.И о тех, кто нам позволяет мечтать.

Конни Уиллис

ВСЕ МОИ ДОРОГИЕ ДОЧЕРИ

Конни Уиллис проживает в Колорадо. Она была лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла» за произведения малых форм, а также Мемориальной Премии Джона У. Кемпбелла за свой первый самостоятельный роман «Грезы Линкольна». Последний ее роман «Книга Судного дня» (издательство «Бэнтам») повествует о чуме, а последний сборник, выпущенный тем же издательством, назван «Последний из Виннебаго и другие истории».

«Все мои дорогие дочери» — это второй рассказ, первоначально предназначавшийся для антологии «Новые измерения-13». Он был впервые опубликован в авторском сборнике Конни Уиллис «Пожарная охрана». Он ничуть не потерял в силе с тех пор, как я впервые прочитала его, будучи редактором в «ОМНИ», в 1980 году.

БАРРЕТ: Доберусь я до ее пса… Октавий.

ОКТАВИЙ: Да, сэр?

БАРРЕТ: Ее пса необходимо уничтожить. Немедленно.

ОКТАВИЙ: Честно говоря, я не п-понимаю, чем п-провинилась бедная п-псина…

«Барреты с Уимпол-стрит»

Первое же, что сделала моя новая товарка по комнате, это выложила мне историю своей жизни. Потом она заблевала мне всю койку. Я была зла, как черт. Знаю-знаю — я сама виновата, что вообще очутилась по соседству с маленькой дрянью. Дорогая доченька добилась настолько низких оценок, что папаша отправил ее назад в общагу для первогодков, где ей и пребывать, пока администратор не донесет, что она вновь стала пай-девочкой. Но все-таки он бы мог не засовывать меня в благотворительный покой, к стипендиаткам из передовых колоний, сплошь, как одна — напуганным целочкам. Богатенькие обычно успевают вдоволь почикаться в своих школах-пансионатах, даже самые робкие. И уж все рвутся подучиться этому делу.

Но только не эта. Она явно хрен от дырки бы не смогла отличить, и что куда засовывать — тоже без понятия. Страшна, к тому же, как смертный грех. Волосы у нее были подстрижены ветхозаветным ежиком — я-то думала, что даже ребятишки с границы такие больше не носят. Звали ее Зибет, родом она была из какой-то забытой богом колонии под названием Мерилибон Вип, мать ее умерла, у нее было три сестры, а отец не хотел ее сюда отпускать. Она мне все это выложила единым духом, полагая, видно, проявить дружелюбие, а потом выплеснула свой ужин на меня и на мои чудные новые сверхгладкие простыни.