Сожженные мосты часть 6 - Александр Афанасьев

Их было трое на этом посту управления, перс, немец и русский. В этом было что-то символичное: три представителя разных стран, разных народов и национальностей на посту управления одного из крупнейших нефтеперерабатывающих заводов мира, больше похожем на пульт управления космического корабля. Три сына своих народов – потому что завод этот принадлежал на паях персидской казне, русской казне, германскому концерну Degussa и множеству мелких акционеров, в основном русских и немцев, потому что акции этого общества котировались на Московской бирже, крупнейшей по обороту в Европе. Все они проработали на этом посту больше пяти лет и были высококвалифицированными специалистами, каждый из них имел высшее профильное образование и какое-либо дополнительное, тоже высшее. Приходя на работу, они обменивались шутками, спрашивали друг у друга "как дела, как семья", иногда даже отдыхали вместе. Для каждого из них комплекс был больше, чем просто место работы, переплетение труб и ряды ректификационных емкостей, он был все равно, что живой человек, четвертый в их команде. Могли ли они думать, что один из них копит в душе черную злобу и ненависть, и ждет того дня, когда он сможет проявить свое истинное лицо?

Русский – Алексей из Екатеринодара – был мертв, он лежал у самого входа, потому что он кинулся к аварийной кнопке, когда в комплекс ворвались боевики, и Джавад убил его, несколько раз ударив ножом в спину. Зигфрид тоже получил два удара ножом, но пока был жив. Пока…

Комплекс, подобный тому, который был выстроен на острове Джазирех-и-Кешм взорвать, конечно, можно, но для этого потребуется не меньше вагона взрывчатки. Строили его не дураки, строили лучшие строители подобных комплексов, германский строительный концерн и они более чем хорошо продумали защиту от возможных случайных, и даже преднамеренных саботажных действий. Но никто не мог подумать, что на пульте управления комплексом может оказаться человек, знающий этот комплекс, и делающий все, чтобы сознательно его уничтожить. Даже с учетом того, что самому ему – уже не уйти.

Все просто. Достаточно выпустить попутный нефтяной газ, который в большом количестве находится здесь для последующей переработки, подождать, пока он смешается с воздухом и потом подорвать небольшие зажигательные бомбы в нескольких точках. Получится импровизированная гигантская топливно-воздушная бомба, мощности равной тактическому ядерному заряду.

Зигфрид, который кое-как перевязался обрывками рубашки, зашевелился на своем кресле, где он сидел. Джавад связал ему руки, но убивать не стал, ему было приятно сознавать то, что неверный будет здесь с ним до самого конца. Он хотел не просто взорвать завод, и направиться к Аллаху – но он хотел, чтобы хоть кто-то из неверных понял, зачем он это делает.

– Джавад… – сказал Зигфрид слабо, но отчетливо – прекрати это. Ты же человек.

Джавад не ответил, выведя на монитор картинку с камер, призванных контролировать состояние производственного процесса и работу немногочисленного технического персонала, он методично просматривал картинку в поисках малейших признаков опасности.

Немец так ничего и не понял. Рациональный, как и все немцы, он просто не мог понять, кем надо быть, чтобы уничтожить комплекс, который строили несколько лет, и который стоит больше миллиарда золотых рублей. В его голове это просто не укладывалось.

– Убей меня, сохрани все это. Чем тебе все это помешало.

– Ты так ничего и не понял – бросил Джавад.

– Я не могу понять. Ты же не варвар.

Слово это завело Джавада, он бросил смотреть за камерами, повернулся

– Варвар?! Ты говоришь – варвар?! Я знал, что вы все втихаря считаете меня варваром.

– Я … никогда так не считал. Но зачем ты ведешь себя как варвар?! Это же ваше, этот завод стоит на вашей земле. Даже если в твоей стране произошел переворот, все это потребуется новой власти.

– Наши предки жили без этого. Проживем и мы.

– Зачем тебе все это.

– Зачем?! Ты так и не понял – зачем?! Я мусульманин, и я делаю это во имя устранения неверных. Вы неверные, пришли сюда, чтобы воровать кровь нашей земли. Вы пришли сюда, чтобы делать шлюхами наших жен и дочерей. Вы пришли сюда, чтобы насаждать свою веру! Вы пришли для того, чтобы ограбить всех нас! Наши города полны харама, правоверные угнетаются только потому, что они правоверные! Наши жены не хотят рожать детей, вот к чему привело ваше ядовитое присутствие. Только когда все это сгорит, все то, что принесли вы на эту землю – мы сможем стать прежними!

В числе прочих, на остров вместе с боевиками армии Махди проникли два человека. Оба они были такими же, как остальные правоверные – спешно отращивали бороды, раздобыли где-то оружие, повязали на голову черные платки с шахадой. Оба они говорили на фарси, на арабском, хорошо знали сам Бендер-Аббас и его окрестности. Во время любой революции на поверхность всплывает немало самой разной мути – и поэтому им не составило никакого труда проникнуть на остров.

Целью их был завод.

Это была "группа ноль", которой не было в плане операции, который раздали командирам специальных групп. Всего два человека, но от них зависело все, жизнь и смерть всех остальных групп, потому что в случае подрыва завода на острове никто бы не остался в живых, и возможное продолжение операции по захвату Бендер-Аббаса. Эти люди уже покинули остров, они, кстати, даже не имели воинских званий – а были агентами МВД, которых в критической ситуации удалось найти и активизировать.

По выполнению группами специального назначения "фазы один" и занятию исходных для "фазы-два" на одном из судов крейсирующего в Аденском заливе оперативного соединения семнадцать человек нажал кнопку, и по всему заводу хлопнули несколько приглушенных взрывов. Одни из них вывели из строя магистральную ЛЭП, питающую завод – напряжения по ней уже не подавалось, но так, вывели из строя, на всякий случай. Вторые уничтожили все резервные генерационные мощности, расположенные на самом заводе, полностью обесточив его. А поскольку завод не мог управляться без помощи электричества – в тот же момент сработала аварийная защита всех систем завода, сделав подрыв его почти невозможным.

Джавад был такфиром. Так назывались люди, которые в своей агрессивной ненависти дошли до самого края, до того, откуда нет возврата. Такфиры были современными асассинами, убийцами, которым ради достижения своих кровавых целей разрешалось переступать через самые запретные табу ислама. Мужчины – такфиры могли пить, курить, служить в муртадских силах безопасности, убивать правоверных. Женщины – такфиры – носить короткие юбки, спать с несколькими любовниками, делать аборты, пить спиртное. Они жили в большом и ярком мире, тяжело и страшно ненавидя его, и мечтая о том моменте, когда их жизнь оборвется яркой вспышкой взрыва или под пулями сотрудников служб безопасности. Нормальному человеку, привыкшему к тому, что его окружают нормальные, вменяемые, рациональные люди сложно было даже представить образ мыслей этих людей, их считали сумасшедшими, но на деле причиной всего было не сумасшествие, а ненависть.

Джаваду повезло, ему не пришлось пить водку и убивать правоверных. Он просто жил нормальной, обычной жизнью неверного, ходил на работу раз в четыре дня, потому что смена на объекте длилась двадцать четыре часа, купил себе дом и машину, по выходным он ходил в кафе с супругой и двумя детьми, встречался там с другими неверными, пил пиво, а иногда и чего покрепче. Ему запретили даже приближаться к мечети и совершать намаз, делая ду'а только сердцем, а не устами. Его история считалась историей "нового перса" – выходца из самых низов из захудалой деревеньки юго-востока, сумевшего поступить в русскую школу и благодаря этому выбиться в люди, добиться успеха. Только Аллах знал, как он их всех ненавидел…

Они – разодетые, накрашенные, холеные – господа мира, ни во что не верящие. Подчиняющиеся тагуту и платящие ему подати. А некоторые даже лицемерно говорящие "Ля Илляха Илля Ллаху" Помнят ли они хоть на минуту о том, что их сердца и их драгоценные жизни – между пальцев Аллаха, и стоит лишь шевельнуться?

Он жил только ради этого момента. Ради момента, когда он один, воин Джихада уничтожит то, что тысяч крестоносцев строили годами, и с чем миллионы крестоносцев связали свой успех. Если каждый сделает как он – крестоносцев больше не будет.

И тут прямо под залом, где он находился в ожидании своего триумфа, что-то хлопнуло, и экран погас.

Не веря своим глазам, он посмотрел на экран, потом на пульт управления – сейчас должно было подключиться резервное питание, загореться красным панель индикаторов, сейчас должен заработать генератор, подать ток… ну же, ну…

Но генератор не заработал. Завод – умер.

И ту немец захохотал. Он смеялся страшным, каркающим смехом, и на его губах пузырилась кровь.