Коррупционер (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Я то Павел, а ты кто?

— Меня Рамиром зовут. Скажи, Павел, ты почему такой упрямый? Мы к тебе по-хорошему, со всем уважением…

— Слушай, Рамир, я ваших баб и старшего, не знаю, как его зовут, предупреждал, что вам всем хана. Я же с ними пытался по-хорошему договориться, меня послали. Так что не обессудь, больше я с вашим племенем мирно жить не буду.

_ Слушай, не будь таким злым, скажи, сколько ты хочешь, мы договоримся!

— Десять тысяч.

— Что?

— Я говорю — десять тысяч рублей, и мы договорились.

Цыгане переглянулись, и синхронно развернувшись, молча пошли к своей машине. Олег, выпучив глаза, как филин, молча стоял, пытаясь переварить размер моей коррупционной составляющей.

— Паша, а зачем тебе десять тысяч?

— «Ниву» новую возьму, буду на рыбалку ездить. Мне «Нива» нужна. Она скоро в кредит будет продаваться, без всяких очередей.

Следующим утром, после развода, меня пригласили в кабинет замполита. Кроме него, в кабинете сидел незнакомый майор.

— Разрешите, товарищ майор? — бодро ввалился я в логово политического руководителя, предвкушая заслуженное нематериальное поощрение, типа путевки в «Артек».

— Присаживайся, Громов. — замполит указал на стул у стенки: — Хотим поговорить с тобой. — Слушаю вас, товарищ майор.

— Громов, ты комсомолец?

— Конечно.

— И в чем твоя комсомольская активность проявляется?

— Ну как в чем… Участвую в собраниях, взял обязательство в этом году бесплатно отработать не менее двухсот часов в личное время… Да, во всем, товарищ майор — я ничего не понимал, но чувствовал, что путевки в общесоюзный лагерь или снимок у развернутого знамени отдела, вкупе с благодарственным письмом родителям, мне выдавать не собираются.

— Я председатель комитета комсомола городского управления майор Журавлев — включился в разговор гость: — И у комсомольской организации управления, к тебе, комсомолец Громов, возникли вопросы. А вопросы очень серьезные. Мы понимаем, что сейчас в стране объявлены плюрализм и демократия. Но, если ты член комсомола и сотрудник милиции, то антисоветской деятельностью заниматься тебе нельзя. Вон, рапорт пиши, и после увольнения делай что хочешь.

— Писец, извините, товарищи майоры, вы, вообще, о чем говорите? О какой антисоветской деятельности? Я даже на оккупированной территории не жил!

— Стелешься, да, Павел. А мне говорили, что ты тип очень мутный. А ты же в юридическом учишься? Я вчера вызов на сессию видел у начальника. А ты знаешь, что если твои товарищи проголосуют, что тебе не место в рядах ВЛКСМ, то из института тебя попрут очень быстро.

— Так, стоп! — Я хлопнул ладонью по полированной столешнице: — Не хочу бередить старые раны, но ваш предшественник, товарищ замполит, не к ночи будет помянут, перед своим арестом тоже меня пугал исключением из института.

— Нет, ты видел, какой наглец — обозленный замполит толкнул в бок городского «комсомольца»: — Он меня еще пугать будет! Вот, очень жаль, что не успел подполковник тебя выгнать, но ничего…сейчас я тебя….

— Подожди, Вячеслав Семенович, давай спокойно — «городской» успокаивающе похлопал разбушевавшегося замполита по плечу.

— На вас, товарищ Громов, пришло заявление, что вы позавчера сорвали проводимое под эгидой горкома ВЛКСМ культурно-музыкальный фестиваль народной и средневековой европейской музыки, а также спокойно смотрели на открытое хищение денег у руководителя фестиваля Бочарова И.Н., не принимая установленных законом мер по задержанию преступников. На заявление Бочарова И.Н. о грабеже, не реагировали, а в довершении всего допустили высказывания антисоветского и антикомсомольского содержания. Что-то можете объяснить, Громов?

— Я что-то вообще не понимаю, о каком фестивале идет речь!

— Короче, Павел, из Горкома ВЛКСМ пришло распоряжение о рассмотрении твоего поведения на комсомольском собрании комсомольцев РОВД. Готовься, завтра к шестнадцати часам в Ленинскую комнату чтобы пришел, для тебя явка обязательна. И комсомольский билет не забудь.

Так как, с определенной натяжкой, музыкальным фестивалем можно было назвать танцы трио скрипачек возле ЦУМа, я проводив Аллу до квартиры и выгуляв Демона, не взирая, на полнейшее нежелание это делать, двинулся в сторону кубиков общежития консерватории, отстоящих от моего дома метров на пятьдесят.

— Где триста двадцатая комната? — номер комнаты Инны я знал, поэтому с деловым видом двинулся в сторону нужной лестницы, пока пожилая вахтер не начала задавать вопросы, с какой целью я интересуюсь данной комнатой. Постучав в нужную дверь, и дождавшись, вроде бы, разрешительного звука из-за двери, я шагнул в тесную комнату на четыре кровати. Две барышни в коротеньких халатиках, сидящее рядышком на одной из коек, с ярким толстым журналом в руках, с изумлением уставились на меня.

— Добрый вечер, девушки! А Инну могу видеть?

— Здрассти. А Инка на кухне.

— Подожду? — я уселся на колченогую табуретку, странно покосившуюся под моим весом.

Девушки фыркнули и снова уткнулись в журнал, но примерно через минуту, одна из них не выдержала и выскочила из комнаты, чтобы через пару минут привести за собой Инну.

— О, привет, а ты что….

— Пойдем, на балкон, покурим.

Мы вышли на общий балкон, расположенный в торце здания. Надеюсь, Алла не выйдет на наш балкон, чтобы полюбоваться на меня в интимной компании с фигуристой барышней.

— Что у тебя с твоим Игорем?

— Паша, я тебе говорила, он встречается….

— Ты сделала, что я тебя просил?

— Да, я с девчонками поговорила, они согласны. Парням, вообще, все равно, лишь бы деньги платили. Итого одиннадцать человек — больше половины группы. А остальные — ни рыба, ни мясо, на словах, вроде бы согласны, а делать ничего не собираются.

— Ну, больше половины группы — этого достаточно, на первое время точно. Мне от тебя надо следующее…

Выслушав начало моих требований, Инна отчаянно замотала головой:

— Нет, Паша, давай ты это сам, без меня…

— Инна, сам уже не получится. Подозревая, что твой бывший на меня в горком комсомола кляузу написал, а там все, вплоть до измены Родине. Поэтому, очень надо, тем более, что тебе от этого тоже польза будет. Почти, на сто процентов уверен. Так что давай, сделай это.

Глава 25

Следующий день тянулся, как резиновый. Экономическая война с цыганами вышла на новый, более кровавый виток. Теперь, за нами с Олегом, как привязанные, ходили два цыганенка, лет по двенадцати, на вид. Бригада торговок увеличились до пяти человек каждая. Стоило нам начать движение в сторону сигаретных спекулянток, пацаны, с громкими криками, бежали предупреждать своих теток. Навстречу нам, как тяжелые перехватчики, устремлялись по паре наиболее толстых цыганок, просто, заступая нам дорогу и громко выкрикивая какую-то чушь в лицо, а более, если можно так сказать, стройные, убегали вдаль, унося запасы товара. Пополнение распроданных сигаретных запасов осуществлялось регулярными рейсами четыреста восьмого «Москвича», чей цвет кузова, я затруднялся определить. Оставив Олега торговать лицом на маршруте, я, первым делом, избавился от слежки. Для этого пришлось пройти два перекрестка, и нырнуть в, единственный на квартале, проходной подъезд. Отвесив смачного пенделя сунувшемуся вслед за мной в подъезд цыганенку, я, с улыбкой на лице, проводил взглядом быстро удаляющееся смуглое тело, оживляющее тихую улочку смертельными проклятиями в мой адрес, а потом, начал методично обходить район, двор за двором. Искомый «Москвич» нашелся в проезде между домами в на проспекте Резерва партии. Молодой цыган мирно спал, уронив буйную, кудрявую голову на руль. Я просто вытащил ключ зажигания из замка, торчащего на панели автомобиля слева, возле опущенного до упора бокового стекла, а потом, толкнув незадачливого водителя, изо всех сил, зашвырнул ключи на крышу, случившейся тут, трансформаторной будки. Пока, не проснувшийся толком ,цыганенок, с жалобными причитаниями, бегал вокруг кирпичного сооружения с черепами и костями на всех дверях, я, просто вытащив из багажника "Москвича" два больших мешка, нырнул в узкий проход между домами, бегом преодолел два двора, и зашвырнул мешки в один из заброшенных сараев возле барака по улице Машинистов. Через пол часа, обойдя Бродвей по большой дуге, я вынырнул со дворов у ЦУМа, и двинулся вдоль линии маршрута, в поисках напарника. Десяток цыганок и пара мужиков постарше собрались у, припаркованного на тротуаре, знакомого «Москвича», и как всегда, о чем-то орали. Когда я помахал им рукой, типа «Добрый день, всем здравствуйте», буйная тусовка, как по команде, замолчала, и стала испепелять меня огнеопасными взглядами. Я чувствовал, что скоро меня, или попытаются подставить "старшим братьям", или без затей, подрежут. Но, это будет не сегодня. Сегодня у меня более опасные противники, комсомольцы из горкома. К шестнадцати часам, в просторной Ленинской комнате, собралась практически вся рота, и хотя, подозреваю, половина собравшихся уже вышла из комсомольского возраста, но послушать, какой же аморальный поступок совершил их коллега, было интересно всем. Да и подразнить, подрастерявших свое влияние, партийных или комсомольских бонз находилось много охотников. Ровно в четыре часа дня в зал, гуськом, прошли замполит отдела, уже знакомый мне майор из комитета комсомола городского УВД, какой-то прилизанный тип в сером костюме, которого через пять минут представили, как инструктора Горкома комсомола Пупкина, и ожидаемый мной Игорек. Правда, его я сразу не узнал, Серебристый с отливом костюм, какой-то нестандартный комсомольский значок, галстук на два тона темнее костюма. Выглядивший очень представительно, Игорь скромно пристроился в боковом кресле на первом ряду. Последней вбежала наш полу освобождённый комсомольский вожак — Лидочка Савельева из отдела дознания.