Подвиги Геракла - Агата Кристи

— Боже мой! — взволновалась мисс Карнаби. — Как это мило с вашей стороны, что вы так говорите. Должна признаться, я получила истинное удовольствие. Такое возбуждение, я чувствовала себя актрисой, которая должна хорошо сыграть свою роль… Иногда меня заносило, и я в самом деле ощущала себя одной из этих глупышек…

— В этом секрет вашего успеха, — пояснил Джепп. — Вы были сами собой. Любую фальшь этот джентльмен мигом бы учуял! Очень хитрый мерзавец.

— Тогда, в кофейне, это было ужасно, — обернулась к Пуаро мисс Карнаби. — Я не знала, что делать, пришлось действовать экспромтом.

— Вы были великолепны, — заверил Пуаро. — На секунду я решил, что кто-то из нас сошел с ума. Мне вдруг почудилось, что вы говорите серьезно.

— Это было для меня таким ударом, — вздохнула мисс Карнаби. — Только мы с вами начали тогда беседовать, я увидела в зеркале Липскома, которого доктор называл верным псом, он там у них сторож. Не знаю, случайность ли это, или он следил за мной, но, как я уже сказала, мне пришлось действовать экспромтом и надеяться, что вы меня поймете.

— Я вас понял, — улыбнулся Пуаро. — В пределах слышимости сидел только один человек, и я, выйдя из кофейни, тут же попросил организовать за ним слежку. Когда он направился прямиком в Святилище, я понял, что могу на вас положиться и что вы меня не подведете. Но я очень за вас волновался, ведь после встречи с ним игра стала более опасной.

— А это правда было опасно? Что было в том шприце?

— Кто расскажет? — спросил Джепп. — Вы или я?

— Мадемуазель, — начал Пуаро, — этот доктор Андерсен изобрел идеальную схему убийств — все по науке. Большую часть жизни он посвятил бактериологическим исследованиям. Под другим именем он завел в Шеффилде[162] химическую лабораторию, где выводил культуры разных бацилл. На празднествах он имел обыкновение вводить своим последователям небольшую, но вполне достаточную дозу Cannabis Indica, известного также под названием бханг и гашиш. Это порождало необычайный подъем сил, радостное возбуждение и привязывало к нему его так называемых почитателей. Это и были обещанные им духовные радости. На самом — деле реакция одурманенного мозга.

— Ощущения непередаваемые, — сказала мисс Карнаби. — Очень сильные ощущения.

— Это был главный козырь в его игре, — кивнул Пуаро. — Обаяние сильной личности, умение возбуждать массовую истерию плюс воздействие наркотиков. Но на самом деле у него была и другая цель.

Одинокие женщины, одна за другой, одержимые благодарностью и религиозным рвением, составляли завещания в пользу секты и… вскоре умирали. Умирали у себя дома и, по всем признакам, от естественных причин. А на самом деле… Постараюсь объяснить, не вдаваясь в технические детали. Можно создать усиленные штампы некоторых бактерий, вырастить их, а затем ввести в организм. Например, бацилла Coli communis вызывает язвенный колит, тифозные бактерии — тиф, а пневмококк — воспаление легких. Кроме того, существует так называемый туберкулин, безвредный для здоровых, но активизирующий старые туберкулезные очаги. Понимаете, как все продумано? Больные умрут через какое-то время, в разных концах страны, их будут наблюдать разные врачи, и конечно же никто ничего не заподозрит. Никакого риска! Думаю, он вывел и некое вещество, замедляющее, но вместе с тем усиливающее воздействие соответствующей бациллы.

— В жизни не видел таких мерзавцев! — не выдержал старший инспектор.

— Следуя моим инструкциям, — продолжал Пуаро, — вы сказали ему, что перенесли туберкулез. Когда Коул арестовал Андерсена, в его шприце был туберкулин. Поскольку вы абсолютно здоровы, он не причинил бы вам никакого вреда — потому я и упирал на вашу якобы предрасположенность к туберкулезу. Я боялся, что он вколет вам чего-нибудь более опасное. Риск был очень велик.

— О, ерунда, — бодро заявила мисс Карнаби. — Я совершенно не боюсь риска. Я боюсь только быков без привязи или что-нибудь в этом роде. А достаточно у вас улик, чтобы отправить этого негодяя за решетку?

— Улик хоть отбавляй, — усмехнулся Джепп. — Лаборатория, бактерии, — в общем, весь расклад.

— Не исключено, что за ним тянется целый шлейф преступлений, — добавил Пуаро. — Думаю, и из того германского университета его попросили вовсе не за то, что мать у него была еврейкой. Это просто удобное оправдание его переезда в Англию, ну и способ заручиться сочувствием. И вообще, я думаю, что он чистокровный ариец.

Мисс Карнаби вздохнула.

— Qu’est-ce qu’il у а[163]? — всполошился Пуаро.

— Мне вспомнился, — пояснила мисс Карнаби, — замечательный сон, который мне пригрезился на первом празднестве — когда мне ввели дозу гашиша. Все было так замечательно! Ни войн, ни бедности, ни болезней, ни уродства…

— Это надо же такому присниться, — усмехнулся Джепп.

Мисс Карнаби вскочила на ноги.

— Ну, мне пора, — заявила она. — Эмили там волнуется, да и Огастес меня, наверное, заждался.

— Не иначе, он боялся, как бы вы в самом деле не умерли «за Эркюля Пуаро», — улыбнулся маленький бельгиец.

Глава 11

Яблоки Гесперид[164]

Пуаро задумчиво вглядывался в лицо человека, сидевшего напротив за большим столом красного дерева. Он отметил кустистые брови, узкие губы, бульдожью челюсть и пронзительные зоркие глаза. При взгляде на Эмери Пауэра становилось ясно, почему он стал одним из крупнейших в мире финансистов.

Когда же взгляд Пуаро упал на длинные изящные руки, лежащие на столе, он понял, почему Эмери Пауэр стал еще и знаменитым коллекционером. По обе стороны Атлантики он был известен как знаток и собиратель ювелирных изделий. Его страсть к искусству дополнялась любовью к старине. Одной красоты ему было недостаточно — за вещью должна была стоять история.

Эмери Пауэр между тем заговорил, отчетливо произнося каждое слово своим тихим голосом, повышать который ему абсолютно не было никакой нужды — он и так был бы слышен в любой аудитории.

— Мне известно, что сейчас вы редко беретесь за расследования, но от этого дела, полагаю, не откажетесь.

— Так это дело чрезвычайной важности?

— Для меня — да, — кивнул Пауэр.

Пуаро продолжал сидеть в выжидательной позе, склонив голову набок, очень напоминая в этот момент задумавшегося дрозда.

— Речь идет о розыске одного драгоценного изделия, — продолжал хозяин кабинета, — а именно, об украшенном драгоценными камнями золотом кубке эпохи Возрождения. Говорят, он принадлежал Папе Александру Борджиа[165]. Иногда его подносили кому-либо из гостей. После чего гость обычно умирал.

— Хорошенькое дело, — пробормотал Пуаро.

— Вообще этот кубок имеет довольно зловещее прошлое. Его много раз похищали, при этом не гнушаясь и убийством. В веках за ним тянется кровавый след.

— Его так домогались из-за его ценности?

— Стоит он действительно немало. Работа чудесная — говорят, Бенвенуто Челлини[166]. Там отлито древо познания с обвившимся вокруг него змеем, а вместо яблок — прекрасные изумруды.

— Яблоки? — вмиг встрепенулся Пуаро.

— Изумруды, как и рубины, изображающие глаза змея, великолепны, но кубок ценен прежде всего из-за громких исторических имен, связанных с ним. В тысяча девятьсот двадцать девятом году его выставил на аукцион маркиз ди Сан-Вератрино. После некоторой драчки мне удалось его приобрести за сумму, составлявшую около тридцати тысяч фунтов по тогдашнему курсу.

— Жест воистину королевский! — поднял брови Пуаро. — Маркизу повезло.

— Если я хочу приобрести какую-то вещь, я готов за нее заплатить, мосье Пуаро.

— Вы, конечно, знаете испанскую пословицу: «Бог сказал: бери что хочешь, но только плати за это»? — вкрадчиво спросил Пуаро.

На мгновение финансист нахмурился, и в глазах его мелькнул гневный огонек.

— А вы, оказывается, философ, мосье Пуаро, — холодно парировал он.

— Я достиг возраста раздумий, мосье.

— Не сомневаюсь, но раздумьями кубок не вернешь.

— Вы так полагаете?

— Я полагаю, что для этого придется предпринять кое-какие действия.

Пуаро безмятежно кивнул.

— Это распространенное заблуждение, мистер Пауэр. Но простите, мы отклонились от темы. Вы сказали, что купили кубок у маркиза ди Сан-Вератрино?

— Именно так. Но должен вам сообщить, что он был украден еще до того, как перешел ко мне.

— И как же это произошло?

— В ночь после торгов во дворец маркиза забрались грабители и украли несколько денных вещиц, в том числе и кубок.

— Какие были приняты меры к их розыску?

— Разумеется, сообщили в полицию, — пожал плечами Пауэр. — Обнаружилось, что ограбление — дело рук известной банды. Двое из грабителей, француз Дюбле и итальянец Рикковетти, были арестованы и осуждены. У них изъяли часть похищенного.