Берия. Судьба всесильного наркома - Борис Соколов

Из письма Голикова картина происшествия проясняется. Афонин за что-то съездил по морде Андреева, майор не стерпел и дал сдачи. Тут бравый генерал, видно, понял, что в рукопашной здоровяка разведчика ему не одолеть, схватился за револьвер и пристрелил на месте строптивца.

Жуков заступался за Афонина, возможно, еще и потому, что незадолго до того, в марте 44-го, на 1-м Украинском фронте, который он принял после ранения Ватутина, у него был точно такой же инцидент, к счастью, закончившийся не столь трагически. Начальник инженерных войск фронта генерал Б.В. Благославов вспоминал, как Жуков, только вступив в командование, собрал командиров ночью она совещание. Там, на основании кратких докладов, одних он готов был представить к наградам, других снять с должности, третьих отдать под суд, а четвертых просто расстрелять. При этом маршал широко использовал непереводимые русские выражения и ко всем обращался исключительно на "ты", хотя брудершафт прежде ни с кем не пил. Благославов Жукову сразу же не понравился. Когда же генерал попросил обращаться к нему без мата и угроз, маршал выхватил маузеры Благославов в ответ схватился за парабеллум (оба предпочли трофейное оружие). Возникла неловкая пауза. Благославов напомнил Жукову, что ждет его выстрела. Это был не просто генерал, но генерал инженерных войск, человек куда более образованный, чем обычный пехотный генерал, и имевший хорошо развитое чувство собственного достоинства. Но дуэль не состоялась. Жуков сообразил, что за расстрел на месте столь высокопоставленного генерала его по головке не погладят. Это ведь не какой-нибудь командир полка или даже дивизии. Георгий Константинович убрал маузер в кобуру и пообещал, что расправится с Благославовым. Однако у Жукова не дошли руки до строптивого генерала, возможно, единственного в Красной Армии (другие и не такое сносили молча). Видно, пределы его власти не распространялись на бессудное снятие с должности командующих армиями и им соответствующих во фронтовом звене. Благославов благополучно закончил войну на прежней должности на 2-м Белорусском фронте у Рокоссовского, с которым у него сложились прекрасные отношения. Для чинов же пониже, вроде майора Андреева, подобное "сопротивление злу силой" обычно оканчивалось гибелью.

Вообще же сцены маршал Жуков против генерала Благославова или генерал Афонин против майора Андреева напоминают даже не вестерн средней руки, а рядовую разборку на бандитской малине, где паханы, в роли которых выступают Жуков и Афонин, утверждают свою власть над братвой — подчиненными офицерами и генералами. Над всеми же красноармейцами, офицерами, генералами и маршалами был главный пахан — Сталин. Генералы, командовавшие корпусами и выше, и маршалы его боялись, потому что только "отец народов" мог распорядиться их расстрелять, разжаловать или засадить в тюрьму (в штрафбаты генералов не посылали, опасаясь, что попадут в плен или перебегут к противнику). Офицеры и генерал-майоры, которые командовали дивизиями, Сталина не боялись и искренне любили, порой обращались к нему или к его фактическому заместителю по партии Маленкову с жалобами на притеснения и несправедливости со стороны вышестоящего начальства, а порой и с форменными доносами на это начальство. Зато офицеры боялись и нередко ненавидели своих непосредственных начальников — от командира роты до командующего фронтом, каждый из которых мог в любой момент мог их расстрелять или отправить в штрафбат. При этом, конечно, угроза со стороны собственного командира батальона была куда реальней, чем от далекого командарма и тем более командующего фронтом, шансам попасть которым под горячую руку было немного. Вот по отношению к своим солдатам командиры взводов, а в какой-то мере — и рот, вынуждены были быть более осмотрительными и без особой нужды их не расстреливать и в штрафные роты не отправлять — иначе от товарищей осужденных свободно можно было получить в бою пулю в спину. Исключением, как мы убедились, были лишь штрафные части и подразделения, где постоянный (офицерский) состав расстреливал переменный (штрафников) за милую душу. Все равно им завтра в бою погибать, а офицерам вместе со штрафниками в атаку не ходить, а стоять сзади в качестве заградотряда. В обычных же частях солдат расстреливали не непосредственные начальники, а вышестоящие — начиная от штаба батальона или заградотряды и комендантские роты из бойцов НКВД. Им-то пуля в спину не грозила.

Те красноармейцы, которые смогли вырваться из плена и окружения, попадали под крыло Лаврентия Павловича в фильтрационные лагеря. Порядки в этих лагерях немецкая пропаганда с удовольствием описывала в военной печати, чтобы побудить собственных солдат в плен не сдаваться: если уж русские так поступают со своими пленными, то что же они будут делать с взятыми в плен немцами. 21 июня 1942 года член Военного Совета Волховского фронта А.И. Запорожец направил Маленкову, Щербакову, Берия и Поскребышеву перевод статьи из немецкой газеты "Ди Фронте" от 10 мая 1942 года под красноречивым заголовком "Военнопленные враги. Как Сталин обращается со своими солдатами". Там достаточно резонно утверждалось: "Советы рассматривают всех военнопленных как изменников. Они отказалось от международных договоров, подписанных всеми культурными государствами — не существует обмена тяжелоранеными, нет почтовой связи между пленными и их родственниками.

Теперь Советы шли в этом направлении еще дальше: они взяли под подозрение всех избежавших или другими путями вернувшихся из плена своих же военнопленных (так называемых "окруженцев", многие из которых были отпущены немцами и скрывали нам факт пребывания в плену).

Властители Советов не без основания боятся, что каждый, кто очутился по ту сторону "социалистического рая", вернувшись в СССР, поймет большевистскую ложь. В каждом таком они видят опасного антисоветского пропагандиста".

Здесь же говорилось о фильтрационных лагерях для бывших пленных: "По приказу народного комиссара обороны все вернувшиеся из плена рассматриваются как "бывшие" военнослужащие, и у всех без суда и следствия отнимается их воинское звание.

Для этих бывших военнослужащих устраиваются сборные и испытательные лагеря, подчиненные НКО…

При отправке в сборные пункты у бывших военнослужащих отбирается холодное и огнестрельное оружие. Личные вещи, документы и письма остаются у арестованных. Приметы, номера части, как и место и время пропажи без вести, заносятся в особые книги. Почтовая связь для бывших военнослужащих запрещена. Все поступающие на их имя письма хранятся в комендатуре в запечатанных конвертах. Бывшие военнослужащие не получают ни жалованья, ни одежды.

Время пребывания в сборных, испытательных лагерях ограничено 5–7 днями. По истечении этого времени здоровые переводятся в особые лагеря НКВД, а больные и раненые — в лазареты. Отправка происходит под охраной отрядов НКВД. По прибытии в лагерь НКВД бывшие военнослужащие "подлежат бдительному наблюдению". Что понимается под этим особым наблюдением и где оно кончается — на сегодня уже хорошо известно".

Берия курировал и партизанское движение. Многими партизанскими отрядами командовали кадровые чекисты. Самый известный из них, благодаря своей книги "Сильные духом", — Дмитрий Николаевич Медведев. Он возглавлял отряд "Мстители", действовавший вблизи Ровно — столицы рейхскомиссариата Украина. Костяк отряда составляли сотрудники НКВД. С отрядом Медведева взаимодействовал легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Его основной задачей была, однако, не разведка, а совершение террористических актов против рейхскомиссара Эриха Коха и других высших чиновников оккупационной администрации. Фигура Кузнецова стала культовой, стала известна всей стране, а благодаря этому стал широко известен и отряд "Мстители".

Другие же чекистские отряды до сих пор остаются в тени. Тем интереснее рассказ командира одного из них, возглавлявшего не просто партизанский отряд, но отряд имени самого Лаврентия Павловича Берии. Оказывается, далеко не все партизаны были подлинными защитниками населения от немецких оккупантов.

Вот что рассказал комиссии по истории Отечественной войны при ЦК КП(б) Белоруссии 24 сентября 1943 года подполковник государственной безопасности Герой Советского Союза Кирилл Прокофьевич Орловский: "Я родился в 1895 году, в деревне Мышковичи Кировского района Могилевской области БССР. Белорус. Общее образование — среднее, партийное — высшее (окончил Комвуз народов Запада). Организатор красно-партизанских отрядов и диверсионных групп в СССР, Испании, Китае. Член ВКП(б) с 1918 года. Подполковник государственной безопасности. В Красной Армии служил с 1918 по 1920 г. В 1920 году окончил Первые Московские пехотные курсы командного состава. Звание Героя Советского Союза присвоено за активную боевую работу в тылу немецких оккупантов, в Барановичской и Пинской областях БССР.