Чесменский бой - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Славная виктория! – радовался малорослый капитан. – Пленных напоить и отдых дать!
Спустя неделю после отправки легионов Спиридов принял решение подкрепить их армейской артиллерией, которая пока мертвым грузом лежала в трюмах. Флаг-капитан Плещеев в два дня сформировал две батареи и отправил их в Леонтари на соединение с легионами. А потому как армейских артиллеристов от болезни в строю осталось немного, подкрепил он их флотскими.
В восточную батарею, предназначенную для легиона Баркова, попал с «Трех Святителей» и Васька Никонов. На флоте все решается скоро: раз-раз – и вперед. Даже с девкой-гречанкой попрощаться Васька не успел. Неудобно вышло как-то, будто сбежал. Удастся ли когда еще свидеться?
Шли скоро, надрываясь, тащили пушки по козьим тропам. Короткая дневка в какой-нибудь горной деревушке – и снова вперед. В пути приставали вооруженные греки, и скоро батарея обросла целым отрядом. Теперь шли уже открыто, не боясь турок, а те, в свою очередь, едва завидев пушки, отходили прочь.
– И что за страна такая, – чертыхались матросы, – хоть бы дубравка али лесок какой, сплошь кручи! А басурманы, все одно, на чужую землю зарятся.
В Леонтари наконец получили батарейцы роздых. Деревушка лежала в живописной долине, цвели сады, весело журчал по камешкам ручеек… Не место, а рай земной. Скоро и легионы подошли – вначале западный, а затем и восточный.
Почти полмесяца потерял под Мизитрой Барков, пытаясь создать из вольных маниотских ватаг подобие регулярного войска. Не получилось! Упущено было и время для быстрого захвата центральных областей Морей. Ждать более было нельзя, и, оставив сильный гарнизон в Мизитре, Барков двинулся к небольшой деревушке Леонтари, где встретился с Долгоруким.
Боевые действия у князя Петра тем временем протекали тоже успешно. Нанеся туркам сокрушительное поражение под деревней Каламента и взяв до двух тысяч пленных, он приводил теперь свои войска в порядок, готовясь к новым боям.
Там же, в Леонтари, ждал Ивана Баркова и приятный сюрприз – посланные адмиралом Спиридовым два десятка солдат и столько же матросов-артиллеристов с двумя пушками.
Ряды повстанцев все пополнялись. Скоро восточный легион насчитывал уже более восьми тысяч воинов.
Из Леонтари Барков выступил на Триполицу. Был апрель, и вовсю цвели оливки.
Морея пылала огнем восстаний, и почерневший от тревог турецкий наместник Муссин-заде метался со своими янычарами из конца в конец полуострова, тщетно пытаясь затушить разгоревшийся пожар.
После двадцатидневной осады пал перед греками сильно укрепленный город-крепость Патрос. На Коринфском перешейке македонцы, наголову разгромив турок, прорвались в Морею на помощь повстанцам.
Двенадцатитысячное греческое войско под началом вождей Метаксы и Макрозанте разгромило сорокатысячную армию наместника, заманив ее в тесное ущелье. Одна за другой пали крепости Гостуна и Арта.
Русские захватили Витулло, Наварин, осадили Корон. Их легионы брали один город за другим, заняли большую часть полуострова, а флот стал хозяином в прибрежных водах.
Не находя иного выхода, Муссин-заде засыпал дорогими подарками албанских и дульцинистских разбойников, слезно молил султана о незамедлительной помощи. С Дуная подходили к нему все новые и новые войска. К Триполице спешили сорок тысяч отборнейших воинов Дунайской армии, отозванных по приказу султана с главного фронта. Впереди, во главе со своими капитанами и чербаджи – раздатчиками супа, двигались еничеры-секбаны, а за ними – лучшие отряды столичного гарнизона. В облаках пыли тянулась многочисленная конница – тимарлы-сипахи. Помимо регулярных отрядов «рабов августейшего Порога» – капукулу – собирал наместник по всей Морей и турецкое ополчение.
Муссин-заде скапливал силы для решающих боев за обладание Мореей. Морским разбойникам-дульцинио-там турецкий наместник велел опустошать прибрежные селения, алчных наемников-албанцев бросил он на захваченный восставшими греками город Миссолунги.
Не в силах защищать свой родной город, погрузились греки со всем скарбом на стоявшие в порту фелюки, но уплыть не успели. В гавань ворвались на быстроходных барках дульциниоты, бросились на беззащитные суда, но просчитались. Дружными залпами немногих пушек и ружей горожане отбили нападение. Не растерявшись, построили фелюки полукругом и приняли неравный бой! Целую неделю длилось сражение, и дульциниоты отступили. В бухте плавали распухшие трупы, на спинах мертвецов мерно качались чайки…
Греческие фелюки уплывали на Архипелагские острова. А дульциниоты уже высадились под Патрасом. Была Страстная пятница, а разбойники, ворвавшись в город, убивали людей прямо в церквах…
Обманом была захвачена дульциниотами и Анжелика. Нарушив данное обещание, албанцы вырезали поголовно всех ее жителей.
Венеция, встревоженная выступлениями греков, распространившихся на ее владения, принялась давить повстанцев своим войском.
Тем временем Муссин-заде стоял у Трипольцы, поджидая греческие легионы. Для поднятия духа по турецкому лагерю водили беглецов из-под Бердона и Мизитры. Рассказы о восстании будоражили воинственных гвардейцев султана.
– Грязные шакалы! – кричали они в исступлении. – Мы не успокоимся, пока не намотаем их кишки на свои ятаганы!
А легионы Баркова уже подходили к Триполице. Не желая кровопролития, передал капитан наместнику предложение о капитуляции на почетных условиях. Муссин-заде ответил презрительным молчанием.
– Упрямый паша! – опечалился Барков. – Придет ся биться!
Развернувшись в боевые порядки, легион двинулся на приступ крепости. Но не успел проложить и половины расстояния, как из распахнутых настежь ворот повалили тысячи турок.
– Победа! – радостно закричал храбрый Псаро. – Я поскачу, чтобы притащить проклятого Муссина за его облезлую бороду!
Обрадованные легионеры самовольно разбредались во все стороны.
«Неужто коварный Муссин так легко дал себя одолеть?» – засомневался Барков, видя, что турки не собираются расставаться с оружием.
Попытался он было образумить повстанцев, но было поздно, легионеры не слушали своего капитана. Грянули первые выстрелы. Обливаясь кровью, помчался назад Псаро:
– Братья, к оружию! Османы вышли биться! Позади тяжело бежали янычары. Муссин-заде и не думал сдаваться: наоборот, стремительно атаковал.
– Самое главное – отрезать московитов от остального сброда! – наставлял он своих сераскиров.
В считанные минуты турки разметали повстанцев и с яростью принялись истреблять разбегавшихся маниотов. Восточного легиона больше не существовало…
Янычары рубили головы жертвам, скидывая их в огромную кучу. Русские остались одни.
– Скорее строить карею! – скомандовал нерастерявшийся Барков.
Рядом с капитаном отбивался от наседавших турок Дементарий Константинов. Кексгольмцы и матросы, сомкнув ряды, ощетинились штыками. Их было всего пятьдесят семь против шести тысяч лучших воинов султана, но сдаваться они не собирались.
– Не запятнаем славы российской! Умрем с честью! – Барков взмахнул шпагой. – Залп!
Турки стремительно отхлынули. Сидевший в тени миртовых деревьев наместник был удивлен: – Растопчите безумцев!
И вновь толпа янычар, подбадривая себя криками, устремилась вперед. Залп, слабое, но дружное «ура» – и турки бежали вновь. Муссин-заде неистовствовал:
– У презренных гяуров помутился разум, они не хотят умирать! Но Аллах уже предопределил их судьбы!
Не приближаясь больше к каре, прячась за кустами и камнями, турки принялись расстреливать русских солдат на выбор. Каменные пули разили насмерть. Заслонив грудью русского капитана, упал тяжело раненный Дементарий Константинов.
Падали один за другим солдаты и матросы. Барков окинул взглядом поле боя.
– Имеется ли картечь? – окликнул матросов-артиллеристов.
– Есть малость! – ответил за всех Васька Никонов, загоняя пыж в канал ствола. – Так палите туда, где гуще!
Развернув обе пушки, пошли матросы поливать неприятеля ближним дрейфгалем – вязаной картечью. Турки попрятались. Расстреляв последние заряды, артиллеристы заклепали стволы и, скинув орудия в глубокий овраг, встали в общий строй.
– Вперед! Только вперед! – вел своих героев маленький капитан.
Происходило невероятное – крошечное каре наступало! Муссин-заде в ярости рвал бороду! – О, Аллах! Дай мне силы, чтобы задушить эту гадюку!
Куда бы ни двигалось каре, везде турки откатывались, расширяя кольцо. Со стороны казалось, будто русские беспорядочно мечутся по долине. На самом же деле Барков рвался к узкому проходу в скалах, видя там свое спасение. А в живых оставалось все меньше и меньше…
До прохода было рукой подать, а янычары добивали последних…
В наступившей темноте спаслись немногие. Из кексгольмцев уцелели лишь сержант с двумя солдатами, вынесшие на плаще тяжело раненного Баркова и знамя легиона. Поручик Псаро, отлежавшись до ночи в овраге, пробрался в Мизитру, где возглавил оборону города от турок. Кроме них ушел в горы и один из матросов-артиллеристов с раненым греком на плечах.