Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Историю металлургии отец знал, изучал еще на рабфаке, а потом в Промышленной академии, но ожидая, когда же академик доберется до сути, слушал не перебивая.

«Австрийцы, казалось бы, сделали самую малость, — Бардин наконец заговорил о том, ради чего отец и приехал в его институт. — В своем конверторе они продувают расплав чугуна не воздухом, а кислородом и впрыскивают внутрь добавки, выводящие серу, фосфор и другие вредные примеси. Бессемер о таком и мечтать не смел, чистый кислород в необходимых для металлургии количествах только недавно научился получать академик Капица. Он, кроме всего прочего, возглавлял в правительстве самостоятельный Кислородный Главк. Однако после того как 17 августа 1946 года Сталин, с подачи Берии, отстранил Капицу от работы, дело застопорилось. Вот и получилось, что технология получения кислорода наша, а сталь Линц-Донавицкая».

Отец пообещал Бардину поддержку и всем своим весом принялся проталкивать сулившую многомиллионную экономию австрийскую новинку. Но даже у него не очень получалось. Никто ему впрямую не возражал, более того, все высказывались «за», но то Госплан не находил денег на модернизацию заводов, то ученые старой, мартеновской, школы сомневались: удастся ли получать в конвертере сталь нужного качества.

Готовясь к поездке в Австрию, отец вспомнил о конвертере и попросил включить посещение Донавица и расположенного там комбината «Фест» в программу визита. Он решил сам разобраться, кто прав, а кто попросту мутит воду. Почему австрийская технология распространяется по миру, а нам она, видите ли, не годится?

И вот теперь отец в Линце, на его глазах в многотонную реторту конвертора заливают расплавленный чугун, снизу вдувают кислород, сверху рассыпается каскад искр догорающего углерода и через сорок минут готовая сталь разливается по формам-изложницам. Отец дотошно расспрашивал инженеров «Феста», какого качества получается сталь из конверторов, в Москве его уверяли, что за столь короткое время плавки марганец, хром, другие добавки, придающие ей нужные качества, просто не успевают раствориться. Австрийцы удивились, вежливо пояснили, что процесс плавки «Линц-Донавиц» позволяет выпускать все общеупотребительные марки стали. Возможно, специальные броневые стали для танков и крейсеров потребовали бы каких-то усовершенствований, но Австрия — страна нейтральная и броневая сталь у них не имеет сбыта.

Все, что рассказывал ему Бардин, оказалось правдой. Вот только Бардин уже умер.

Отец поинтересовался у руководства завода, не продадут ли они лицензию? Инженеры замялись, торговля — не их дело. Отец поручил присутствовавшему тут же Косыгину заняться конвертором вплотную. Занимался им Косыгин долго. Он переправил всю документацию на заключение в Госплан и Академию наук. Сначала академики подвергли сомнению состоятельность конвертора в принципе, затем, прочитав доставленные с австрийского комбината описания, заявили, что они сделают свой конвертор получше фестовского. И Госплан конвертор не жаловал, мартены строились по давно установившейся схеме, в сложившейся кооперации, а конвертор — журавль в небе. Что-то не заладится, и вся пятилетка окажется под угрозой. Косыгину, видимо, тоже не хотелось рисковать. Переговоры с австрийцами затянулись. Тянулись они до конца 1964 года. Став Председателем Совета Министров, Косыгин больше такой «ерундой» не занимался.

В 1987 году я прочитал в газете «Известия» статью, призывавшую переходить от мартеновской к более прогрессивной, конверторной технологии выплавке стали.

Изобретения и изобретатели

3 июля 1960 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР установили новый порядок «стимулирования внедрения новой техники и автоматизации», разрешавший предприятиям полученную в результате освоения в производстве изобретений и других новаций прибыль не перечислять в бюджет, а оставлять себе. Таким образом, по мысли отца, директора окажутся материально заинтересованными в обновлении продукции, внедрении на своих заводах новых машин и технологий. Образно говоря, он хотел повесить перед их носом «морковку».

«Морковка», однако, оказалась малодейственной. В чем же тут дело? Всякая серьезная новация таит в себе немалый риск. Изобретатель — обычно человек одержимый, убежденный, что его идея гениальна, он осчастливит человечество, обогатится сам и обогатит всех, кто его поддержит. Настойчивость его не знает пределов. Ответ же, прав он или нет, таится в будущем, а оно нам неведомо. Новые идеи всегда кажутся сумасшедшими. Большинство их на поверку действительно оказываются сумасшедшими, неосуществимыми, невнедряемыми и бесполезными. Но объяснить этого изобретателю невозможно, он всегда найдет «неоспоримые», по крайней мере для него самого, доводы в свою пользу. Девяносто процентов изобретений, я говорю о новациях, а не усовершенствованиях уже известного, принадлежит именно к такой нереализуемой категории. Из оставшихся десяти процентов лишь малая толика принесет прибыль, и только единицы способны «перевернуть мир». Изобретатель же предлагает советскому директору или западному предпринимателю поставить на кон все: репутацию, деньги, ресурсы, и все ради того, чего никогда никто не делал. Прошлый опыт и логика тут плохие помощники. Никто и никогда не ездил на самодвижущихся повозках. Никто и никогда не летал на аппаратах тяжелее воздуха. Никто и никогда не доверял расчет своих доходов и расходов электронному ящику. Никто… Никогда… Здравый смысл всеми способами препятствует, сопротивляется, доказывает, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Так в свое время французские академики, основываясь на логике и предыдущем опыте, постановили, что камни с неба падать не могут, и сообщения о подобных глупостях они принимать к рассмотрению отказываются. Речь тогда шла о метеоритах. В такой ситуации остается только довериться интуиции. А она может и подвести.

Отец, как я уже писал, по складу характера и природной любознательности скорее поддерживал новые идеи, чем отвергал. И хотя он старался проявлять осторожность, всю равно не раз попадался на удочку «одержимых изобретателей». Чего стоил один Лысенко! Он истово верил в свое предназначение, в свое толкование природы, в то, что он принесет процветание и стране, и людям. Не знаю, уж какой он обладал гипнотической силой, но вопреки логике он сумел обратить в свою веру и сверхподозрительного Сталина, и отца. Оба они поверили Лысенко, поставили на него и потерпели сокрушительное поражение, растратив при этом громадные ресурсы.

Отцу еще везло, Лысенко — исключение, большинство его протеже: ракетчики Королев, Янгель, Челомей, строитель-инженер Козлов, селекционеры Пустовойт или Лукьяненко, корабельщик Ростислав Алексеев, перечисление можно продолжить, оказались не пустоцветами.