Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

мне нужно в этот страшный момент жизни.

Какой велосипед может сравниться с этой горой мускулов и уверенной стремительностью движений?

Я и мой боевой конь.

Мой.

Вдруг разверзлись хляби небесные, и хлынул ливень. Холодный ливень, усиленный ледяным ветром. И я тут же промок до нитки. Надо найти укрытие. Не дело, чтобы настолько разгоряченный конь был под таким контрастным душем.

Пытаюсь оглядеться. В сплошной серой мути не видно ни зги. Где я оказался – понять просто невозможно, равно как и то, в какой стороне моя резиденция. Но тут, к счастью, сквозь пелену дождя показалось какое-то строение. Поспешив туда, мы оказываемся под каким-то навесом, неведомо для чего предназначенным. Но это-то для меня сейчас совершенно неважно. Важно лишь то, что мы оказались под крышей, а ледяной ветер больше не мог жалить нас.

Сверху дробно застучало, и стало понятно, что заскочили мы весьма и весьма вовремя. Снаружи ударил крупный град.

Я обнял шею дрожащего от холода коня.

– Тихо. Тихо. Мой хороший. Успокойся…

Хорошо бы его чем-нибудь накрыть, но чем? Моя черкеска напиталась водой, словно губка, и вряд ли могла тут чем-то помочь. Я зашарил глазами вокруг, не отпуская шею коня. Заметив в углу какие-то тряпки, бросаюсь туда.

Черт его знает, что это такое. Какой-то видавший виды дырявый армяк не первой свежести и чистоты да тряпки какие-то. Но на безрыбье и ветоши рад будешь. Спешу накрыть спину лошади, старательно обтирая тряпками пот и воду.

– Тихо, мой хороший. Все скоро закончится. Вернемся домой, будет у тебя теплая конюшня, еда и все, что только пожелаешь. Потерпи.

Конь фыркал и косился на меня. Но не было больше злобной ярости в его глазах. Я гладил его и бормотал успокоительные слова.

Дождь меж тем и не думал прекращаться, превращаясь в полноценную бурю. На улице бушевал ветер, трещали деревья, и я молил Бога лишь о том, чтобы нашу будку не развалило ураганом, а нам на головы не упало какое-нибудь окрестное дерево.

Ударил гром, и конь испуганно прянул, явно пытаясь куда-то рвануть. Держу и успокаиваю его.

– Тихо-тихо. Я с тобой. Все. Будет. Хорошо.

Но хорошо не было. Было холодно. Очень холодно! Коня-то я хоть как-то обтер и укрыл сухим, а сам-то в мокрой насквозь одежде, с которой просто текли ручьи ледяной воды. По-хорошему нужно было бы с себя все это сбросить и как минимум отжать, но была одна проблема – мне решительно не к чему было привязать коня. А гроза лишь приближалась к нашему куреню. Допустить же того, чтобы конь мой от испуга рванул куда-то в лес и покалечился там, я никак не мог.

Бормочу ему на ухо успокаивающе, стараясь заговорить его страхи. Оказывается, есть и такое на свете, чего боится мой жуткий конь.

– Надо тебя как-то назвать. Горцем или Джигитом? Могут неправильно понять. Представь только: «Царь верхом на Джигите». Смешно, правда? От таких глупостей войны случаются. Нам ведь с тобой не нужна война, верно? Во всяком случае, война у себя дома. Казбеком? Как-то заезженно. Да и может быть неверно политически. «Царь оседлал Казбека» – как-то не очень, как мне кажется. Вулкан? Зверь? Ужас? Слушай, дружище, а назову-ка я тебя Марсом, хочешь быть Марсом? У меня целая программа в честь тебя будет.

Конь на меня покосился, ничего не ответил. Я усмехнулся.

– Молчание – знак согласия? Значит, договорились.

Но как же холодно! Где моя свита, где мои кунаки?

Отчего-то вспомнился разбитый бокал коньяка. Да, коньячка бы я сейчас тяпнул. Весьма и весьма недурственно так тяпнул.

Вздыхаю. Затем вдруг усмехаюсь.

– Знаешь, Марс, я ведь боялся тебя до жути. И в жизни бы не подошел, если бы не люди вокруг. Долг и честь, будь они неладны. Ты мое испытание. Достоин ли я такого великого коня, как ты. И, видишь, мы все же поладили. Так что ты теперь мой. А я – твой.

Неожиданно сам для себя я тихонько запел, стараясь ободрить дрожащего Марса.

– Ой, мороз, мороз, не морозь меня, Не морозь меня, моего коня…

Марс повел ушами, явно прислушиваясь. Приободренный, я продолжил все громче:

– Моего коня черногривого, У меня жена, ох, ревнивая, У меня жена, ой, красавица! Ждет меня домой, ждет печалится…

Поглаживаю лошадиную шею:

– И вот еще что. Хотят у меня враги отнять мою будущую жену, мою империю и тебя тоже. Только вот не сдамся я. Веришь мне?

Заглядываю в глаза коня и чувствую тепло его взгляда.

– Хоть пока что не ждет меня дома жена, но это дело поправимое. Даже если мне зубами придется глотки рвать. Впрочем, мы с тобой это устроим вместе, ведь ты это тоже хорошо умеешь. Так что придет время, будет, Марс, у твоей белоснежной подружки хозяйка, вот увидишь! Мы еще поскачем все вместе!

И уже во всю мощь легких запел, да так, что не поймешь, стены трясутся от дождя, града, грома или от моего голоса!

– Я вернусь домой на закате дня! Обниму жену, напою коня!

ЛИЧНОЕ ПОСЛАНИЕ ПРИНЦЕССЫ ИОЛАНДЫ САВОЙСКОЙ ИМПЕРАТОРУ ВСЕРОССИЙСКОМУ МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ. 10 (23) июля 1917 года

«Да. Иоланда»

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА)