Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Ну, а Лаврентий Павлович, сознавая крушение триумфа, буквально налился гневом. Мясистые щеки стали темно-багровыми и источали жар. С не меньшим интересом, чем я, за реакцией двух чекистов следил и Иосиф Виссарионович, бросая взгляды то на одного, то на другого, сначала любопытствующие, а чем дальше, тем все более ироничные. Когда я закончил, он, помолчав, произнес:

— Так-так… Николай Алексеевич одним махом перевернул ситуацию, превратил зрительный зал в сцену, а сцену в зрительный зал. Товарищ Андреев, твое мнение?

— По этому вопросу у меня данных нет.

— Товарищ Берия?

— Что получается?! Что же это получается! — загорячился тот. — Мы вырвали жало у ядовитой гадюки, а нам говорят, что никакой опасности не было, что была только игра в поддавки.

— Зачем столько шума, — прервал его Сталин. — Мы вправе предполагать, что имеется не одна гадюка, а несколько. Или многоголовый дракон, у которого отрубили только одну голову.

— Получается, что ничего не было, одна приманка, — упорствовал Берия. — Получается, что Таврина с Шиловой на прогулку послали. С магнитной миной и этим… «панцеркнакке», который за триста метров броню пробивает.

— Не передергивайте, — возразил я. — Таврина и Шилову готовили, вероятно, с двойной целью. Повезет им, совершат покушение — немцам хорошо. Провалятся — отвлекут наше внимание от других, более подготовленных террористов.

— Так-так, — опять раздумчиво произнес Иосиф Виссарионович. — А ваши соображения, товарищ Абакумов?

Считаю, что в жизни Виктора Семеновича это был переломный момент. Покривить душой он не мог, Сталин сразу понял бы это, пошатнулось бы доверие вождя — с непредсказуемыми последствиями… Не поддержать своего недавнего руководителя-покровителя тоже опасно. Но ведь речь-то шла о чем? О покушении на самого Сталина, на жизнь вождя! Абакумов был необычайно бледен, голос звучал напряженно.

— Таврин и Шилова не получили ни одной связи, которая выводила бы их на подступы к Кремлю. Или у немцев нет в Москве таких фигур, в чем мы обязаны сомневаться, или этой паре не очень доверяли. Действительно, можно понимать так: повезет им, выявят режим передвижения машины Верховного главнокомандующего, совершат акт — немцы будут довольны; провалятся — значит, пустят нас по боковой ветви, а не по главному ходу! Считаю, что операция не закрыта. Ее надо продолжать и вести более целенаправленно, особенно в плане наблюдения за лицами, которые имеют прямой или хотя бы опосредствованный контакт с Верховным главнокомандующим на всех ближних и дальних подходах, — несколько витиевато закончил Виктор Семенович. Практически он поддержал меня, окончательно подорвав торжество Лаврентия Павловича.

К словам Абакумова Сталин отнесся одобрительно. Этот факт, как впоследствии еще несколько подобных, весьма укрепил веру Иосифа Виссарионовича в преданность и честность Абакумова и резко ухудшил взаимоотношения последнего с Берией. Вскоре после войны, когда отпадет надобность в военной контрразведке СМЕРШ, Сталин назначит Абакумова министром государственной безопасности, оставив в руках Лаврентия Павловича министерство внутренних дел. По древнему принципу — разделяй и властвуй. Но борцы были все же разного опыта, разных весовых категорий. Когда стареющий вождь начнет слабеть, теряя бразды правления, Берия, готовя переворот, примется убирать из окружения Сталина людей, наиболее преданных Иосифу Виссарионовичу. Стараниями Лаврентия Павловича будет устранен и моложавый генерал Виктор Семенович Абакумов. Но об этом в свое время.

В обширных подвалах Главного разведывательного управления наших Вооруженных Сил хранятся запаянные металлические гробы-ящики с документами строгой секретности. Ничего особенного, обычная практика спецслужб многих стран, особенно характерная, скажем, для Англии. На ящиках обозначения: вскрыть не раньше такого-то года. А на некоторых вообще нет маркировки, срок не указан. Такие ящики, на мой взгляд, лучше никогда не вскрывать, а если и делать это, то лишь в самом узком кругу специалистов, давших клятву не разглашать узнанное, а при нарушении клятвы — подвергнуться смертной казни. Через повешенье — это страшнее.

Почему такая строгость? Да потому, что государственные тайны надлежит не разбазаривать, а соблюдать соответствующим образом. А еще, и это, пожалуй, главное, потому, что последствия разглашения могут быть самыми неожиданными, трагическими и даже губительными для ни в чем не повинных людей. Назову примерную возможность, одну из многих. Вот есть хорошая семья, где все любят и уважают друг друга, гордятся своим прошлым и настоящим. И вдруг всплывают такие обескураживающие сведения, которые вроде бы переворачивают все с ног на голову. Хоть беги на кладбище и разбивай там надгробную плиту деда, прадеда или дяди, а детям, внукам и правнукам впору волосы на себе рвать, от людей скрываться, боясь стыда и позора. Причем может быть и так, что даже сами граждане, фигурирующие в секретных документах, не знали о своей причастности к какому-то преступлению, к какой-то богомерзкой афере, являлись просто неосведомленными исполнителями — случается и такое.

Чекисты правильно поступают, далеко не все предавая огласке. Нас же с вами берегут, дорогие сограждане. А доберись до особых документов падкие на сенсации журналисты, сколько бед доставили бы они своими сенсациями ныне живущим людям! Они же готовы очернить, охаять кого угодно, к примеру, даже таких чистых, честных, хороших писателей, как Михаил Булгаков, Федор Гладков, Алексей Новиков-Прибой, Вячеслав Шишков, Сергей Сергеев-Ценский… Это я навскидку… И спасибо тем чекистам, которые хоть как-то, наперекор враждебным веяниям, оберегают славные российские имена от гнусных посягательств представителей второй древнейшей профессии.

К чему я все это? А для того, чтобы продолжить тему покушений на Сталина, но не интригуя читателя детективным сюжетом, а показывая, как подобные события хоть и не сразу, однако заметно повлияли на психику Иосифа Виссарионовича, на его образ жизни, отразились на его деятельности.

Значит, так: из всех попыток покушений на Сталина наибольшую известность получила акция Таврина — Шиловой. Понятно почему: сотрудники Берии по горячим следам систематизировали материал, выделив интересные детали, выгодные для Лаврентия Павловича, с которыми он предстал перед Сталиным и членами Политбюро с надеждой заслужить высочайшую похвалу. Но не вышло с собственной рекламой и рекламой своего ведомства. А после того, как возобладала версия Абакумова — Лукашова, злопамятный Лаврентий Павлович старался приглушить, замолчать значение тех событий, которые работали не на него, а в подтверждение наших предположений.

Лишь в общих чертах, без всяких интригующих подробностей, как о деле заурядном, доложил Берия Верховному главнокомандующему о том, что вскоре после группы Таврина — Шиловой была разоблачена еще одна, тоже из двух человек. Хотя, на мой взгляд и на взгляд Абакумова, эта вторая группа была гораздо более опасна, чем прямо-таки театрализованная пара супругов — представителей СМЕРШа: героя-майора и младшего лейтенанта. Опасней хотя бы потому, что оба члена второй группы в свое время пострадали от советской власти, имели основания мстить ей, в том числе лично Сталину. И шла вторая группа в Москву не наобум-лазаря, а с точным прицелом. Ей дали адрес механика правительственного гаража, где содержалась и обслуживалась сталинская автомашина. Причем один из террористов был знаком с этим механиком еще до войны, мог рассчитывать на его сознательную или хотя бы бессознательную поддержку. На содействие при устройстве на нужную работу. Или выудить у него сведения, важные для диверсантов.

Каждый член группы имел при себе взрывное устройство большой разрушительной силы, способное разнести не то что лимузин, но и броневик. Внешне заряд похож был на грязный камень, а вернее, на ком грязи. Его можно было оставить на трассе движения сталинского кортежа или заранее прикрепить к определенной автомашине. В комплект входил миниатюрный радиопередатчик размером менее коробки «Казбека». Он мог посылать сигнал на расстояние до 15 километров. Нажатие кнопки — и мина срабатывала. К счастью, до этого не дошло.

Иосиф Виссарионович не мог не обратить внимание на то, что и первая, и вторая группы террористов имели задачи схожие: произвести нападение на Сталина в пути следования, за пределами Кремля или Ближней дачи, где он обычно пребывал. Значит, немецкая разведка или вообще не имела доступа в эти тщательно охраняемые места, либо проникновение в святая святых готовилось по какой-то особой линии. Я заметил повышенный интерес Сталина к оснащению диверсантов, от «панцеркнакке» до устройства мин. И вообще к разговору о покушениях на дорогах он возвращался несколько раз и с нарастающим любопытством. Особенно после войны, после того, как такой способ расправы с неугодными лицами начал практиковать Берия. Любопытство постепенно переросло в опасение за себя с маниакальным оттенком.