Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Пробиваясь к своим, они уничтожили не меньше полутора десятков боевиков, больше трех десятков «перекрасившихся» жандармов — они отличались штатным, единообразным вооружением и военной формой, два минометных расчета и БМП. Минометы здесь делились на кочующие, установленные в кузове пикапа или легкого грузовика — и стационарные. Со стационарными была проблема — они располагались на верхних этажах зданий и работали через пробитую в крыше дыру, корректируемые наводчиками — с вертолета такую огневую точку засечь было крайне сложно, но если ты рядом с таким вот домом стоишь — то услышать можно. Оба минометных расчета они загасили гранатометами. Еще на них из каких-то развалин выскочила уцелевшая БМП — но сделать ничего не успела — по ней врезали сразу из трех гранатометов, и она вспыхнула чадным, жадно горящим костром, разбрасывая рвущиеся от пожара боеприпасы. Еще досаждали снайперы — они тоже обожали бить не из окон — а из проделанных в стене дыр. У морских пехотинцев было что-то вроде небольшого, похожего на радиоуправляемую игрушку вертолета с примитивной видеокамерой — только так удалось избежать серьезных потерь при продвижении по кишащему боевиками и жандармами кварталу. За время прорыва, они потеряли четверых — одного двухсотым и троих трехсотыми. Легкораненых никто не считал…

На подходе к кварталу, который заняли группы второго и третьего отделений по ним открыли пулеметный огонь. Опознались по старинке — криками и матом…

Дракон изрыгнул огонь — и поручик, шедший в головном отряде, едва успел убраться на угол, упасть на землю, спасаясь от гибельного потока свинца. В голове словно бухал колокол, его осыпало бутоном, самыми настоящими кусками бетона, отколотыми огромными пулями. Бетонная крошка набивалась в рот, в нос, лезла в глаза, дышать было совершенно нечем…

— Назад! Назад всем!

Двое подбежавших морпехов потащили его за ноги, полагая, что он ранен — но он брыкнулся ногой так, что один из них от неожиданности упал на задницу. Открылось окно — и тут же дохнуло пламенем, посыпались какие-то осколки — гранатометчик всадил гранату.

С трудом — кружилась голова — поручик поднялся.

— Что там?

— Там… кажется ЗГУ-2, ничуть не меньше. Улица пристреляна.

ЗГУ-2 это серьезно — спарка пулеметов калибра 14,5, предназначена для ПВО в горных местностях, считается устаревшей — но в городе в самый раз. Морпехи уже подняли свою игрушку-вертолет для корректировки — решили закидать установку гранатами с подствольников, стреляя навесом — как вдруг над полем боя появился один из вертолетов. Муслики решили обстрелять и его, благо сектор обстрела позволял — но это было ошибкой. Град пуль не причинил тяжелобронированному вертолету никакого вреда — он висел над ними, и они видели, как от брони сыплются искры. А потом вертолет ударил в плюющиеся огнем развалины тяжелыми РС[660] — и смел и установку и расчет, обрушив все здание, откуда велся огонь…

В дыму, пробираясь сквозь развалины, они прошли эту улицу, скорее даже не улицу, а проулок. Можно было видеть, где находилась установка — теперь два ее увенчанные раструбами пламегасителей ствола бессильно торчали из груды кирпича, как руки утопающего из воды. Вертолет еще раз отработал РСами где-то впереди и ушел дальше — а они рванулись вперед, закрепляя успех. И удача улыбнулась им — за поворотом, они увидели здание телецентра — футуристическое здание, сверху похожее на замочную скважину: круг и прямоугольник, встроенный в него. Перед зданием телецентра — перепаханная снарядами и ракетами площадка, баррикады из автотранспорта, остов танка с сорванной башней.

Здание телецентра было построено так, что круг — был целиком облицован стеклом, а прямоугольник — там не было ни единого окна, и стрелять оттуда по наступающим было невозможно…

— С прикрытием — вперед!

Два пулемета зачастили по обнаженным, с содранным стеклянным панцирем этажам телецентра — но никто не ответил огнем, пули, по-видимому, летели в пустоту. Еще одна группа — так получилось, что это были морпехи и первое отделение — перебежками подбежали к бетонному прямоугольнику здания, к одной из двух дверей, видимо технических.

Татицкий отстранил Шпраха от двери — ломиться сходу внутрь вовсе не обязательно — показал на пальцах своим десантникам. Один из них зацепил остатки рукояти на тросик, второй — отбежал к остальным, метров на тридцать и залег чуть сбоку, прикрываясь машиной и наставив на дверь трубу одноразового гранатомета РШГ — реактивной штурмовой гранаты…

— Давай!

Натянувшийся тросик рванул дверь, гулко бухнуло — растяжка! — и тут же второй десантник ювелирно послал реактивную гранату прямо в дохнувший огнем зев двери. Чуть в сторону — и граната разорвалась бы на стене, убив или ранив как минимум половину штурмовой группы. Но выстрел был точен — граната вошла в проем двери, разорвавшись внутри.

Не дожидаясь команды, десантники и морские пехотинцы рванулись внутрь, растекаясь по зданию. Внутри — что-то горело, ничего не было видно от дыма, а дым был удушливым, едким, видимо горели видеокассеты. Откуда-то из коридоров по ним ударили выстрелы — и они открыли огонь в ответ, продвигаясь вглубь здания. В этом случае схема действий проста — группы из трех человек, по возможности — пулеметчик и два автоматчика. Тот, кто идет первым, непрерывно простреливает короткими очередями и одиночными все места, где может быть противник, не давая высунуться, как только у него заканчивается магазин — он отступает назад, в авангард группы выходит следующий и действует точно так же. Эта схема зачистки здания неприменима в полицейских операциях, где нельзя стрелять просто так, она ведет к повышенному расходу боеприпасов — но результат дает и неплохой. Если так — а вот вы сами бы высунулись в непрерывно простреливаемый коридор?

Поручику запомнился один эпизод. Их прижали в так называемом новостном зале — большой комнате с компьютерами, столами, где сидят новостные редакторы и сводят новости в единую картинку — он даже не знал что в захудалом персидском городе, не столице — есть такой новостной зал, обычно новостные блоки покупают у более крупных телекомпаний, это дешевле. Они оказались на одном конце зала — а жандармы, не меньше двух десятков на другом, и между ними была целая комната с кучей возможных укрытий. А подствольники тут бесполезны — дистанция мала, граната просто не взорвется. Их спасли пулеметы — что они, что морпехи по пути подбирали все пулеметы, какие только можно было подобрать и пустить в дело, потому как штатных пулеметов для настоящего дела явно недостаточно. И они открыли огонь из шести или семи пулеметов разом, а пулеметная пуля пробивает бетонные стены, не то что несколько офисных столов, прижали противника к полу, а фланговая группа, обойдя их справа — просто закидала всех гранатами. Поручик был как раз во фланговой группе — у него оставались гранаты, ни одной не израсходовал. Вместе с несколькими морпехами он полз по заваленному всякой дрянью полу, полз на четвереньках, ожидая, что вот-вот рядом плюхнется чужая граната, и тогда выход один — или вставать бежать вперед, под пули, или бросаться на гранату, чтобы погибнуть самому и спасти других. Но пулеметы бесновались, изрыгая свинцовую метель, ничего не было слышно от непрерывной стрельбы… а потом он понял, что впереди стена и дальше не пройдешь… и тогда он привалился спиной к какому-то столу или шкафчику… достал все гранаты, какие у него были и начал выдергивать кольца и бросать себе за спину, даже не видя куда летят… и другие стали делать тоже самое. А потом отгремели взрывы, и все разом пулеметы прекратили огонь, и в большом новостном зале установилась оглушительная тишина. Чтобы понять, что такое оглушительная тишина — надо отработать две смены на молоте в кузнечном цеху, или постоять пару часов на стрельбище без наушников — а потом пойти туда, где тихо. Вот это и будет — оглушительная тишина, когда тихо, а в голове салюты бабахают…

Он встал, держа наготове автомат, хотя и понимал, что в этом нет нужды. В том углу зала, где был противник, не осталось вообще ничего — все было покрошено в мелкую щепку, мебель просто снесена, в щепку покрошены и все декоративные панели, прикрывающие стены, и на самих стенах тоже не было живого места. А посреди всего этого — лежали тела…

Удивительно, но один был жив, когда они подошли. Он лежал на спине, и не был жандармом — он был совсем еще пацаном, мальчишкой, примкнувшим к бойцам исламской революции. Ему дали черный берет с зеленой лентой на нем, большой нож, пистолет, несколько гранат — и он пошел воевать. Не за деньги, не за народ — за идею, которую он считал единственно верной. За идею всемирной исламской уммы, когда ВСЕ ЛЮДИ ВСЕЙ ЗЕМЛИ будут жить по нормам шариата и везде, куда бы кто ни поехал — их бы встречал протяжный зов азанчи. Ради этого он примкнул к мятежникам, ради этого он наверняка убивал людей, и ради этого он, не колеблясь, шагнул под пулеметный огонь и умер. Когда пулеметная очередь настигла его, опрокинула на спину — он бежал, и поэтому он лежал сейчас на спине, подвернув ноги под себя, а в руках его была граната. Он был жив — но у него не было сил выдернуть чеку, чтобы забрать на тот свет с собой хотя бы одного из ненавистных русских. И тогда он выплюнул кровь изо рта и сказал «Аллах Акбар» — тихо, но поручик это услышал. А потом он умер, потому что один из моряков заметил гранату и выстрелил в него, чтобы добить. Кто-то крикнул впереди: братва, свои, не стреляйте — но поручик этого не слышал. Он был типичным десантником, младшим чином десантной части, как и всем десантникам, ему была присуща бравада и ухарство: высаживаемся, побеждаем, улетаем. А вот сейчас — ему почему-то стало очень скверно на душе, как нагадили — и появилось отчетливое понимание, что ни хрена еще не решено, и быстро — не решится. И то, что ждет их впереди — много хуже чем то, через что они уже прошли.