Саламандра - Полевка

много рыжих и много чужаков, думаете, все присматривались, кто куда идет? Похитители Броззи, бросив его, рассчитывали, что мы сами его убьем. Возможно, после пыток, но кто скажет, где будет сказана правда? Под пытками человек признается во всем, что захочет услышать палач… Вы что, решили помочь врагам лишить нас возможности спокойно докопаться до правды?

— Нет… — ученики выглядели обеспокоенными, им, похоже, такое даже в голову не приходило.

— Поговорите с Рархом, он расскажет, как коварен Гаури, как он умеет делать грязную работу чужими руками. Или вы считаете, что тайна булата интересна только Чаречаши? Или Озерному краю, или этим… — Лекс пощёлкал пальцами, — ну те, которые, в дальних гарнизонах и ходят в шкурах… Может, нас специально пытаются поссорить с Чаречаши, или наоборот, мой брат, как пустынный варан, пытается запутать следы и подставить других? А вы пытаетесь помочь злодеям, убив единственного свидетеля… ай-яй-яй, нехорошо…

Ученики потупились и теперь кусали губы. Лекс решил на них сильно не давить, в конце концов, они действовали, как всегда, для них сама идея прощения предателя была недопустима. И смерть за предательство учителя не была большой платой…

— Все воспитываешь? — в проеме двери появился Тиро, увидев валяющегося на полу Броззи, он хмыкнул, — о, какая красота… тащите его в казарму, там девки его помоют и намажут чем надо… они к такому привычные… Э, Лекс, я тут привел, кого ты хотел, это актеры из театра, я договорился, что за пару золотых и кормежку они будут развлекать детей…

Дверь кузни распахнулась под очередным порывом ветра и Лекс заметил закутанных в тряпье четверых подростков. Тиро при этом выглядел очень довольным, он, похоже, нашел компромисс с желанием Лекса и общественной моралью. Возможно, эти подростки и были актерами в общем понимании этого слова, но никто не сказал бы, что в доме Сканда были распутники. Бэл с друзьями подхватили с пола Броззи и резво потащили его в сторону казармы. Лекс вышел и закрыл дверь на широкую щеколду. Теперь до окончания сезона штормов туда никто не пойдет. На улице стояла корзина с глиной и ступки. Тиро, поняв, что это надо занести на кухню, скомандовал подросткам, и те все подхватили и потащили следом за домоправителем.

На кухне было тепло и шумно. Олива сделала, как велели. Столы с середины растащили по углам, а на освободившееся место положили ковер. На нем стояла качалка Ламиля и кружком сидели дети. Ламиль раскачивался с крайне гордым видом, а рядом стоял Аши и примеривался, как бы укусить хвост деревянной игрушки. Ниюли сидела у ног Ма и внимательно что-то слушала вместе с остальными детьми. У некоторых уже была импровизированная обувка. Лекс довольно улыбнулся. Единственное правило, которого он всегда придерживался — держи ноги в тепле! Тиро, увидев обувку, недовольно побухтел, мол, сильным малышам холод нипочем, а слабаки никому не нужны, но спорить в очередной раз не взялся.

Лекс только отмахнулся и прислушался к рассказу Ма. На удивление, она рассказывала… о нем… Лекс даже опешил от подобного. Но Ма рассказывала о нем рассказ-сказку. О том, как храбрый мальчик получил испытание от богов, мужественно все преодолел и боги наградили его, исполнив его желания… Дети переводили восхищенный взгляд с Ма на Лекса и слушали, приоткрыв рты, боясь пропустить хоть слово… Когда Ма увидела Лекса, она смущенно замолчала, но рыжик сделал вид, что ничего не слышал, и уселся вместе с Бэлом перебирать глину.

Юные актеры оказались худенькими подростками в достаточно ветхих, но чистых туниках. Лекс перемигнулся с Оливой и та, тяжело вздыхая, вынесла четыре новые туники привычного коричневого цвета. Дети в доме ходили в туниках из неотбеленного полотна, а вот актерам, похоже, достались те туники, в которых ходил Лекс, когда занимался хозяйственными делами. Это были туники, которые носил Лекс до линьки, теперь он в них не смог бы влезть при всем желании. Хорошо, что Олива успела купить на рынке новой одежды для рыжика, а то ходить бы ему в одежде Сканда.

Новенькие без стеснения скинули старые одежки и влезли в новые. Но старые туники они аккуратно сложили и связали веревочкой. Похоже, здесь одежду носили, пока она по ниточке не разлезется… Олива дала новеньким перекусить, а потом стала расспрашивать, как кого зовут, сколько им лет и что они умеют. Лекс не вмешивался, ему самому было интересно, что из всего этого выйдет. Но новенькие были не стеснительные, и шустро все рассказывали, не забывая хихикать и объяснять все по ходу рассказа. А потом без перехода стали демонстрировать свои умения: ходить на руках, крутиться колесом и танцевать.

Лекс обратил внимание, как по-разному на новеньких реагировали люди. Дети были восхищены, взрослые смотрели больше с опаской, будто опасаясь, что их могут укусить. А вот Козюль смотрел на новеньких со ступеней лестницы на второй этаж, недовольно сверкая глазами, и ревниво поджимал губы. Заметив, что Лекс за ним наблюдает, он юркой змейкой спустился вниз и, пройдя вдоль стеночки, присел возле колен младшего хозяина.

— Зачем вы пригласили в свой дом скоморохов? — Козлик грациозно потянулся и осторожно положил теплую ладошку на колено Лекса, — я смог бы развлечь вас намного лучше…

— Возможно… — Лекс смотрел, как нежная ладошка скользнула по ноге, — но мне надо, чтобы дети были заняты и веселы. Тебя одного на всех бы не хватило.

— Они будут развлекать детей, а я тебя? — Козлик затрепетал ресницами, — ты такой красивый и страстный, ты будешь со мной нежен?

— Тебе так хочется быть бесправным наложником? — улыбнулся Лекс, — почему бы тебе не найти себе мужа и не отдать свою невинность ему?

— Кого здесь найдешь? — скривил носик Козлик, — воинов, у которых храбрости и отваги не хватило, чтобы остаться целыми? И потом, в этом доме из достойных воинов есть только Тургул, но его сторожит злобный ящер Бэл…

Бэл, который сидел возле Лекса и разбирал вместе с ним куски сухой глины, услышав, как его назвали, довольно фыркнул.

— Порой ранят даже самых смелых, и Тургул этому доказательство, — Лекс перехватил ладошку, которая нырнула под тунику и гладила бедро, — закончится сезон, и у нас в доме будет появляться много офицеров. К мужу порой приходят сослуживцы. Посмотришь, может тебе кто-то и понравится, а ты точно понравишься любому…

— Любому, но не тебе? — Козюль сделал несчастное лицо, — но чем же я так плох, что ты мной брезгуешь?

— У меня есть муж, и мне его страсти хватает и для тела и для души. И кроме этого, мне есть чем