Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Всем этим событиям уже давно даны «правильные» объяснения. Мемуаристы из ЦРУ сетуют, что потепление во взаимоотношениях двух стран заметно поубавило возможности для воздушного шпионажа, президент то и дело накладывал вето на разведывательные полеты. По мнению разведчиков, запреты серьезно вредили национальной безопасности США. К примеру, они знали, что в Плесецке, под Архангельском строится база для четырех межконтинентальных ракет Р-7, но не знали состояния ее готовности на 1960 год. Они не раз фотографировали советские полигоны, атомный в Семипалатинске, ракетный в Тюратаме (Байконуре) и противовоздушный в Сары-Шагане на озере Балхаш, ядерные закрытые города на Урале, но снимки не обновлялись уже почти пять месяцев. Такую неосведомленность в ЦРУ посчитали недопустимой и решили накануне Парижской встречи «поправить дела». Я их понимаю, разведка создана именно для сбора информации. Но политики мыслят иными категориями: если хочешь добиться соглашения, можно пожертвовать, хотя бы временно, десятком сделанных «сквозь замочную скважину» фотографий.

И тем не менее, самолеты У-2 один за другим посылали в разведывательные полеты. 9 апреля один из них облетел базу советских бомбардировщиков в Казахстане, упомянутые полигоны в Тюратаме, Семипалатинске и Сары-Шагане. Самолет-шпион дважды атаковали наши Су-9, но неудачно. У-2 невредимым вернулся на свою базу, сфотографировал не только космические старты и шахты для подземных ядерных испытаний, но и позиции зенитных ракет. Их почему-то в тот раз не задействовали, но возросшие возможности советских ПВО не вызывали сомнений. Как и то, что после такого облета их приведут в наивысшую готовность.

И тем не менее, выждав всего пару недель, У-2, пилотируемый Гарри Пауэрсом, отправился к воздушному пространству СССР с новым, еще более опасным заданием. Маршрут проложили через всю нашу страну с юга на север, над уже «отснятым» Тюратамом и новыми объектами Челябинском-Кыштымом, Плесецком, Северодвинском, Североморском, а оттуда на базу НАТО в Буде, в Норвегии. Трудно найти более тщательно охраняемые объекты общенационального значения. Если мыслить логически, охранять их должны самые совершенные средства ПВО и, следовательно, там скорее всего и смогут сбить несбиваемый У-2. Особенно после недавнего, как бы предупредительного, полета. Ну а если опять не собьют, то все равно национальная гордость претендующего на «сверждержавность» Советского Союза уязвится донельзя.

Теперь зададим другой вопрос: чем встреча в Париже и последующий визит Эйзенхауэра в СССР так испугали американских «ястребов»? О чем отец и американский президент потенциально могли договориться? «Ни о чем», — утверждают влиятельные американские и современные российские историки. Эта безысходность, по их мнению, и побудила отца взорвать совещание изнутри. Любопытная, но уязвимая позиция. Подумаем, где их позиции максимально сближались.

И президент Эйзенхауэр, и отец искренне стремились остановить ядерные испытания. О войне оба они судили не понаслышке. Отец, переживший окружение немцами Киева в 1941-м, поражение под Харьковом в 1942-м, прошедший сквозь огонь Сталинграда и Курской битвы в 1943 году, не хотел, не мог допустить повторения еще большей беды. Он считал, что наши страны уже имеют технические возможности навсегда уничтожить человечество. А что будет завтра? Инженерная мысль неисчерпаемо-созидательна, в том числе и в своем разрушительном векторе. Если сегодня не положить конец этому кошмару, цивилизация скорее всего погибнет.

Отец уже пытался сделать первый шаг. Преодолевая сопротивление военных, он дважды объявлял односторонние моратории на ядерные испытания. К сожалению, американцы его призыву не последовали, а свои давили на него изо всех сил. В результате в 1958 году пришлось возобновить испытания, но второй, провозглашенный в 1960 году мораторий продолжал действовать. Теперь появилась возможность напрямую, без посредников, обсудить все с президентом США и, чем черт не шутит, может быть, даже договориться.

Я не берусь столь категорически, как об отце, судить о об Эйзенхауэре, но то, что я о нем знаю, свидетельствует: войны он не хотел и понимал, что с ядерной вой ной шутки плохи. К тому же, в 1960 году заканчивался его второй президентский срок. Америке предстояло избрать нового президента. Договор с СССР о запрещении ядерных испытаний просто идеально подходил для исторически значимого заключительного аккорда президентства Эйзенхауэра.

Встречи в Кэмп-Дэвиде показали, что оба лидера куда легче находят общий язык в приватных беседах, чем за столом переговоров. Вдвоем они позволяли себе посудачить и об обуздании аппетитов военных обеих стран, а однажды отец даже предложил обменяться списками шпионов. Эйзенхауэр от удивления рот раскрыл.

— Чтобы не платить им дважды, — довольный произведенным эффектом, улыбнулся отец.

Эйзенхауэр рассмеялся в ответ. Оба они по опыту знали, как изощренна контрразведка и как ненадежны агентурные донесения. Списками агентов они так и не обменялись.

В Париже, в антрактах официальных переговоров, оба лидера вполне могли бы один на один договориться, что с испытаниями пора кончать, а потом, во время намеченного на июнь 1960 года визита Эйзенхауэра в Советский Союз, подписать формальный договор. На этом документе, судя по тому, что мы теперь знаем, свою подпись охотно поставил бы и глава британского правительства Гарольд Макмиллан.

И американские, и советские «ястребы» наверняка стремились в интересах национальной безопасности, как они ее трактовали сами, не допустить «опасного» развития событий. В таком контексте полеты разведывательных самолетов, потеря одного из них, жестко-бескомпромиссные заявления Госдепа выглядят абсолютно логично и оправданно. В Париже отец с Эйзенхауэром не только не договорились, они вообще не обменялись ни словом.

Последовавшие за инцидентом с У-2 события развивались в согласии с логикой моего «ястребиного» сценария. Отец, уязвленный донельзя отказом американской дипломатии в признании советского суверенитета над собственным воздушным пространством, отплатил Соединенным Штатам отказом вести переговоры с американцами в Париже, демонстративно отозвал приглашение президенту США посетить СССР и, в пику Эйзенхауэру, не поинтересовавшись мнением хозяев, пригласил глав государств мира собраться на американской территории, в ООН, обсудить декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Никто не посмел ни отказаться, ни уклониться. В октябре 1960 года в Нью-Йорк приехали все: руководители социалистических стран, и третьего мира, и европейцы, главы стран НАТО и сам Эйзенхауэр. «Дух Кэмп-Дэвида» к тому времени улетучился окончательно. Ни отец, ни Эйзенхауэр не то что не разговаривали, видеть друг друга не могли. Чиновникам из Госдепартамента стоило немалых трудов выстроить маршруты их передвижения по зданию ООН так, чтобы они не столкнулись, даже в коридоре. У меня нет никаких документальных подтверждений моим предположениям, как нет их и у авторов иных версий, но логика на моей стороне.