История конницы - Джордж Денисон

В вольные банды искателей приключений поступали преимущественно бедные дворяне и рыцари, не имевшие наследственной земли и не знавшие никакого дела, кроме военного. Они были все конные и состояли из рыцарей, оруженосцев и лучников. Единственная страна, где эти банды не находили, по-видимому, применения, была Англия, хотя при войнах в чужих землях в войсках ее было очень много наемников. Благодаря этому Англия была избавлена в мирное время от грабежей уволенных солдат. Напротив того, во Франции банды эти оставались собранными и в мирное время и, чтобы получать средства к жизни, облагали жителей контрибуцией как в завоеванной стране, отмечая свои передвижения убийствами, грабежами и разрушениями. Было сделано много попыток к уничтожению их, но в течение очень долгого времени они были тщетны.

Наибольшего значения достигли вольные банды в Италии; они состояли преимущественно из немцев, и поэтому мало интересовались тем делом, которому служили; главными для них были высокая плата и богатая добыча. Поэтому они переходили от одного к другому без всякого зазрения совести и, как кажется, без вреда для их репутации, хотя, правда, им в этом смысле нечего было и терять.

В редко случавшееся тогда мирное время наемники впадали в очень тяжелое положение. Не получая денег за свою службу, не имея надежды на добычу вследствие прекращения войны, они, однако, должны были добывать себе каким-либо образом пропитание.

Гуарнери, один из начальников банд, первый в 1343 г. соединил под своей командой многочисленную распущенную по окончании войны наемную конницу. Он решил продолжать собирать контрибуцию с мирных жителей и таким образом, не подвергаясь опасностям боя, содержать своих людей не хуже, чем в военное время.

С этого времени подобного рода банды авантюристов сделались на долгое время бичом и несчастьем Италии. В 1353 г. родосский рыцарь Монтреаль, или Мориале, поссорившийся с неаполитанским королем, собрал множество распущенных солдат и дезертиров со всей Италии. Он решил, и не без основания, что если ему удастся из всех мелких банд сделать одно сильное войско бандитов, то вся Италия будет вынуждена повиноваться ему. Скоро к нему собрались 1500 известных своей храбростью жандармов и 20 000 человек прочего войска. Отряд этот составлял как бы странствующую республику, связанную общей опасностью и общим стремлением к грабежу. Города Тосканы и Романьи откупались от его нападения огромными суммами. Сам Монтреаль был, впрочем, скоро казнен по приказанию трибуна Риенци, в руки которого он неосторожно попался, но дело его продолжалось и после его смерти. Конрад Ландо принял вместо него начальство над Большой ротой, сила которой дошла до 20 000 человек, в числе которых было 5000 кирасир.

Одним из предводителей вольных банд, заслужившим наиболее известности и славы, был англичанин сэр Джон Гауквуд, которого писатели того времени часто неправильно называют Аукуд или Агутус. Он повел отряд наемников после мира в Британии в Италию и впоследствии был главнокомандующим войсками папы Урбана V. Он должен считаться первым генералом в настоящем смысле этого слова; это доказывает, что система наемных солдат, посвящавших всю свою жизнь военному делу, имела большое влияние на пробуждение научных принципов в ведении военных операций и боя. Все итальянские историки единогласно говорят с удивлением о ловкости Гауквуда в управлении боем, о его военных хитростях и замечательно выполненных отступлениях. Как кажется, до этого времени историки не имели никакого понятия о тактике или стратегии, и поэтому при описании сражений дается мало подробностей. Гауквуд был не только лучшим, но вместе с тем и последним кондотьером из иностранцев. В 1379 г. Альберик ди Барбиано начал нанимать в солдаты туземцев, которые скоро вытеснили иностранцев. Его рота св. Георгия была школой для целого ряда хороших полководцев, которые усовершенствовали военное искусство и положили основание военной науке, получившей дальнейшее развитие благодаря Тюренну, Фридриху Великому и Наполеону.

Прежде чем покончить с наемными войсками, остается еще сказать несколько слов об их образе действий. Так как войска обеих сторон состояли из наемников, которые совсем не интересовались исходом войны и взаимные симпатии которых были часто гораздо сильнее симпатий к той стороне, которую они защищали за деньги, то вполне понятно, что они сражались без всякой охоты и часто делали только вид, что сражаются. Вследствие этого войны в то время были сопряжены с самой незначительной опасностью для участвовавших в них; были решительные, по словам итальянских историков, упорные бои, в которых погибало даже у побежденных самое незначительное число людей. Отчасти причиной этому было также хорошее предохранительно вооружение и желание забрать как можно больше пленных в надежде получить за них хороший выкуп. Потери были так малы, что возбуждают только смех. Макиавелли говорит, что когда в 1423 г. флорентийская армия сняла осаду Фурли, чтобы идти на помощь Цагонаре, то при первой же встрече с противником ока была разбита не столько благодаря храбрости противника, сколько вследствие плохой погоды, так как ей пришлось идти несколько часов в глубокой грязи под проливным дождем и после того встретить совершенно свежего неприятеля. В этом сильном поражении, весть о котором быстро распространилась по всей Италии, ни одни человек не погиб, кроме Людовика дель Обици и двух его людей, которые упали с лошадей и утонули в болоте. Редкие неудачники!

Он же рассказывает о битве при Кастракаро, происшедшей в 1467 г. между венецианцами и флорентийцами, следующее: До этой битвы произошло несколько мелких стычек между обеими армиями; впрочем, сообразно с обычаями того времени, ни одна из сторон не действовала наступательно, не осаждала городов и не давала случая к генеральному сражению; все сидели по своим палаткам и вообще действовали поразительно трусливо. Наконец произошла битва, длившаяся согласно правилам полдня. Было несколько раненых лошадей, несколько пленных воинов, но убитых не было ни одного.

Этих примеров, которые могли бы быть дополнены еще очень многими, совершенно достаточно, чтобы убедиться, что потери в итальянских войсках XV столетия были самые незначительные. Впрочем, нужно сказать, что копья, мечи и стрелы были совершенно бессильны против лат и шлемов. Даже если рыцарь падал с лошади, то нанести ему смертельную рану было очень трудно и было гораздо выгоднее взять его в плен и затем принудить заплатить большой выкуп.

Мы довели описание наемных войск до XV столетия для большего удобства читателя и чтобы раз и навсегда с ними покончить. За это время в разных европейских государствах появилась отличная пехота, которая вскоре стала оказывать заметное влияние на исход сражений и тем дала действительный толчок военному искусству. Поэтому мы должны вернуться на несколько лет назад и коснуться английских лучников и швейцарских копейщиков.

3. Английские лучники и швейцарская пехота[67]

Наилучшую пехоту XIV столетия составляли, без всякого сомнения, английские свободные землевладельцы, отлично обученные стрельбе из лука. Начальниками их были дворяне, отнюдь не считавшие командование пехотой за бесчестье, и сам король много заботился об организации этой пехоты. Они обучались постоянно стрельбе из лука, сначала по обязанности, а затем это сделалось одним из любимых народных удовольствий. Почти каждая деревня имела свои стрельбища, и ловкость лучников была просто удивительна; они свободно выпускали 12 стрел в минуту, и многие могли второй стрелой попасть в выпущенную перед тем и засевшую в мишени.

Главным их оружием были луки из рябинового дерева длиной в 5 футов, пускавшие крепкие стрелы с крючками на 240 ярдов.[68] Стрелы имели на одном конце острие, на другом — перья. Они связывались в пучки и носились на поясе, иногда в сумке; колчанов не употребляли.

Перед самым боем лучник развязывал связку и клал несколько стрел под левую ногу острием вперед, откуда и брал их по мере надобности. Наполеон III в своем сочинении об артиллерии говорит относительно ловкости английских лучников, что тот из них, кто, будучи в 1-м разряде, на расстоянии 200 ярдов из 12 выпущенных стрел давал хотя бы один промах по человеку, считался плохим стрелком.

Личная свобода и самостоятельность английских землевладельцев делали набираемых из них лучников бесстрашными и уверенными в себе — качества, которые дворянство старалось как можно более в них поддержать и укрепить, обращаясь с ними очень мягко и нередко слезая сами в бою с лошадей и сражаясь пешком, чем как бы доказывали свое уважение к подобному способу сражения.

Французское дворянство, напротив того, обращалось со своей пехотой очень сурово, всячески притесняло в лагере и без пощады давило в бою, например при Креси, где рыцари пошли в атаку через ряды своих же генуэзских арбалетчиков.