Арид. Моё проклятье - Вероника Мелан

я была права, и Арид никогда не был гондоном. Верно я чувствовала его незапятнанность, желание отстаивать честь, вершить справедливость. Какую именно справедливость – теперь вопрос. И понятно стало, откуда в нём ненависть, откуда живущая фоном ярость. Она давно бы меня спалила – та самая ярость, убила бы изнутри, – но он был мужчиной, он был сильным, и он ей горел. К тому же отомстить тем, кто мокнул тебя по полной, – вопрос принципа. Я понимала даже это. Затяжная, однако, это может быть война, очень сложная, если задействованы самые верхушки.

– Прерик?

– Куплен. Кион тоже был куплен. – Таких, кто продался за деньги, экс-командир не терпел. Они предали всё, чему он их обучал. – Тебя вербовать не пытались?

Я покачала головой. Меня пытались поиметь, оскорбить, унизить, игнорировать, многократно выставить дурой и слабачкой. Но не вербовали никогда. Собственно, я бы и не согласилась. Есть вещи, которые не продаются, например совесть.

Они загнали его в лес. Бывшего командира. В лес, который он сделал капканом, из которого руководил, судя по тому, что я видела, некими контроперациями. Отважный человек, несгибаемый. Поступившийся многими своими принципами, обидевшийся. Если это слово было к нему применимо. Начав чистить «Квадрон», Арид наверняка переступил через себя и сжег мосты. Отсюда ощущение, что он чуть-чуть безумен, чуть-чуть псих. Вот только психом он не был – он просто начал мстить. А человек с такими параметрами, человек – боевая машина, настроенная на мщение, – это очень опасно, это жутко.

Я молчала, я попросту не знала, что можно сказать. Никак не могла утрамбовать в голове новую кашу из цемента и кирпичей – я работала с предателями? С теми, кто плевал на мораль и законы? Обиднее всего, что не в первый раз.

Мне наконец выдали сардельки и вилку, положили сбоку кашу – некую смесь из зерна и бобов. Я была рада какой угодно еде, иногда еда – это просто еда. Она идеальна уже потому, что существует на твоей тарелке.

Ужинали мы молча. Слушали треск поленьев; думали каждый о своем. Не знаю, о чём именно думал Арид, но моя тяга к нему как к человеку, как к мужчине внезапно усилилась до критической отметки. И то была не жалость, нет, не желание утешить. Скорее, пал барьер с названием «враг» – он никому не был врагом. Наверняка сражался за своих сильнее и ярче, чем за самого себя.

Когда с кашей было покончено, он забрал у меня пустую тарелку, опустился на противоположное бревно, спросил, прищурившись:

– Зачем ты в «Квадроне», Джейн? Что привело тебя туда?

Он не верил, что я любила стрелять, не верил, что любила спать в казарме с мужиками, – верно не верил. Я и не любила. Ответила честно:

– Деньги.

О это проскользнувшее на лице презрение – оно после рассказанного было мне понятно. За деньги люди, оказывается, готовы на что угодно. Но не в моем случае, и это следовало пояснить.

– У меня долг, который нужно выплатить за три месяца. Я думала, отработаю, сколько смогу, и напишу увольнительную.

Взгляд светлых глаз сделался цепким, проницательным.

– Большой долг?

– Сто тысяч.

– Откуда такой короткий срок для выплаты? И что именно ты натворила?

Что я натворила? Ничего, помимо того, что родилась. Просто полоса невезений или, может, заслуженные мной за что-то страдания. Я вздохнула.

– Такой срок для выплаты дал мне Комиссионный Суд. – Брови Арида чуть приподнялись – мол, ничего себе, с какими высокими инстанциями ты связалась. – Если не отдам, меня ждут рудники. И потому я решила идти в «Квадрон».

Он смотрел странно, но верил мне, я это чувствовала.

– А что натворила… – Наверное, можно было поделиться этой историей: дашь на дашь за честность. – Случайно травмировала одного человека. Неумышленно.

– Не Комиссионера ведь?

– Нет. За Комиссионера меня сразу «кастрировали» бы. – Мы оба это знали. К тому же их невозможно было «задеть». – Все случилось на одной вечеринке, куда мы пришли с подругой и её парнем. Хозяева праздника знали о моих «талантах», попросили заодно поработать кем-то типа охранника. Без договоров, без документов, просто на словах. За конверт в конце вечера. В общем, я следила… Я все было чинно, пока кто-то на первом этаже не отлучился и не пропустил залетного. Этот залетный вытащил бумажник у одного из важных гостей, тот поднял тревогу; я погналась за вором. Я бегаю быстро, ты знаешь… И всё вышло случайно. Парень моей подруги курил у отрытого окна – окна с очень низким бортом, – и я по инерции, заворачивая, толкнула его.

– Толкнула…

– В окно.

Я не верила, что это происходило, но Арид смеялся. Он сначала сдерживался, пытался сделать вид, что сохраняет серьезность, но по трясущимся плечам стало видно, что смех победил.

– Это не смешно!

– Нет…

И он, представив незнакомца, летящего в оконный проем, расхохотался в голос.

– Не смешно! – возмутилась я.

– Смешно. Если убрать ненужную мораль, то очень.

Дурь, конечно, но я тоже пыталась сдерживать улыбку. Потому что по-дурацки получилось, как в комичных фильмах. Ведь мы же смеемся, когда в них бедолаги вылетают в окно, в их случае не думается о последствиях. Удивительно, но взгляд Арида сейчас был теплым, одобряющим, что ли. Мол, с кем не бывает? Инерция при беге – вещь такая… А улыбающийся он был божественно красив. Улыбка не стирала жесткость с его лица, но придавала ему такую сексуальную харизму, что я залюбовалась.

Оставалось пояснить конец истории.

– Моя подруга, чей парень повредил от падения спину, нашла способ подать жалобу в Комиссию. Оттуда и Суд.

– Бывшая, наверное, подруга.

Многозначительная фраза.

– Бывшая, да.

Хотя я её понимала.

– Давай я дам тебе денег, и ты выплатишь долг. А после напишешь заявление на увольнение.

В этот момент я впервые почувствовала стылый воздух ночи. Может, потому что сразу после теплого момента остыло что-то внутри.

– Знаешь, меня пытались выжать из отряда множеством путей. Но ни разу так прямо. Доказывали, что я хуже мужчин, что я плохой боец, унижали. Но никогда еще не предлагали денег.

Командир лишь покачал головой, помолчал. Он тоже стал гораздо серьезнее.

– Я предложил тебе денег не потому, что считаю тебя недостойной места в «Квадроне». Отнюдь. Если бы я сейчас создавал элитный отряд, то принял бы тебя в него без дополнительных тестов. Я видел достаточно.

Мне впервые кто-то сделал такой весомый и такой честный комплимент. Показалось даже, что я шла к этим словам всю жизнь, что я дошла до них наконец – до самых важных, самых нужных. Кто-то признал меня равной, достойной, кто-то оценил. И не просто «кто-то» – Арид. Его мнение значило для меня очень много.

– Просто это не твоё, Дэйзи. Армия, война. У тебя отличные данные, но не тот характер.

Он не пытался меня обидеть, и, если копнуть поглубже, он был прав. Я никогда не любила кровь, оружие, пули. Я любила тренировки, спорт и адреналин, а это не одно и то же. Хотя в войне, в боевых действиях, в победах над другими и собой я тоже что-то находила. Пусть не так очевидно, но оно – нечто важное – тоже для меня существовало. Другое дело, что «Квадрон» – не мой отряд. Так и не стал моим.

– А у тебя много денег?

– Много. – Глядя на моё удивленное лицо, Арид пояснил: – Я уничтожаю картели с наркотиками. После выхожу на сделку с продавцами и зачищаю всю цепочку, включая предателей из «Квадрона». Остаюсь с двумя чемоданами: денег и дури. Ты правда думаешь, что я беден?

Ему не нужны были эти деньги. Равно как и награды или признание. Он делал то, что делал, из принципа.

– Так ты, получается, хуже всех этих террористов вместе взятых? Если уничтожаешь всех.

– Можно сказать и так.

«Все зависит от угла зрения».

Я сейчас тоже не пыталась его обидеть. Да и вообще поймала себя на странном чувстве – мне никогда не предлагали денег. Вот так просто, ни за что. В качестве помощи. И ценным был сам факт, а не решение, которое я приму, хотя положительного ответа я не дам, конечно. Не позволит совесть.

– Я напишу заявление, когда вернусь. Потому что уже так решила. – Устала. – А деньги найду сама. Спасибо.

Арид ничего мне не сказал. И неясно было по глазам, одобрил он мое поведение в своей голове или же упрекнул за него.

Вот таким удивительным образом повернулся этот вечер, мы оба что-то выяснили друг о друге. Он – причины моего нахождения в отряде. Я – его настоящие цели и мотивы. Объяснение жесткости и негативным эмоциям при виде формы «Квадрона».

– Я знаю, как это ощущается, – добавила вдруг, хотя не собиралась этого делать.

– Ощущается что?

– Когда тебя предают свои.

Он бы попытался вызнать больше, он вообще умел вцепляться