Кольцо царя Соломона - Конрад Лоренц

Казалось бы, поистине романтическое окончание биографии Красно-золотой: альтруистичная вдова посвятила остаток жизни поддержанию благосостояния стаи… Но в действительности, это ещё не заключительный аккорд. То, что произошло на самом деле, настолько невероятно и так похоже на придуманный «счастливый конец», что едва решаюсь рассказать о дальнейших событиях.

Случилось это через три года после катастрофы, постигшей колонию, в ветреное ранневесеннее утро, когда солнечные лучи нежно касаются просыпающейся земли. Такие дни особенно благоприятны для птичьих перелётов — мигрирующие стаи ворон и галок одна за другой пересекали светлое небо. Внезапно какой-то бескрылый, торпедообразный снаряд отделился от одной такой стаи и, набирая скорость, устремился вниз, словно ныряя в воздушную пучину. Как раз над нашей крышей он замедлил падение, изящным манёвром изменил направление полёта и невесомо опустился на флюгер.

Это была крупная красивая галка, с блестяще-чёрными, отливающими синевой крыльями и сверкающим серебристым затылком, казавшимся почти белым. И королева Красно-золотая, эта бессменная управительница колонии, подчинилась пришельцу без единого жеста неудовольствия. Императорствующая дама сразу преобразилась в робкую покорную девушку. Она задёргала хвостом и затрепетала крыльями именно так, как это делает застенчивая галочка-невеста. Уже через час после появления незнакомца эти двое были едины во всех своих поступках и желаниях. Они вели себя в точности, как давнишняя супружеская пара.

Интересно, что этот крупный самец практически не встретил оппозиции со стороны других галок колонии. Признание его первенства прежней правительницей колонии, казалось, сразу же характеризовало его в глазах всех прочих галок как птицу «Номер Один».

В моем распоряжении нет неопровержимых научных доказательств в пользу того, что этот великолепный самец был не кто иной, как Золотисто-зелёный, пропавший супруг Красно-золотой. Окрашенные целлулоидные колечки могли сломаться. И Красно-золотая уже давно потеряла своё кольцо. Так или иначе, пришелец, без сомнения, был членом первоначальной колонии. Об этом свидетельствовала его доверчивость к людям и та готовность, с которой он залетал внутрь чердака. Дикие галки, присоединяющиеся к колонии, всегда вели себя совершенно иначе. Эта птица, безусловно, была одним из четырех-пяти старейших «консулов» прежней колонии. Что до меня, то я верю, по крайней мере очень хочу верить, что наш незнакомец был именно Золотисто-зелёный.

Воссоединившаяся парочка в дальнейшем дала жизнь не одному выводку многообещающих юных галок. И сегодня в Альтенберге галок больше, чем ниш, удобных для их гнездования. Птицы живут в каждом отверстии стены, в каждой каминной трубе.

Задолго до начала последней войны мой отец писал в своей автобиографии: «Стаи этих птиц летают, особенно в вечерние часы, вокруг высоких фронтонов, перекликаясь своими пронзительными криками. Иногда я просто убеждён, что понимаю их: постоянные квартиранты, верные вашему дому, мы будем жить в этом орлином гнезде, доколе один камень держится на другом, предоставляя нам убежище и защиту».

Постоянные квартиранты! Возможно, именно благодаря этому постоянству галки заняли своё место в наших сердцах. Когда осенью и даже в мягкие зимы слышатся их весенние песни, когда они затевают свои бесстрашные игры с беснующимся ураганом, они задевают во мне ту самую струну, которая звучит в ответ на трель крапивника, распевающего в ясный морозный день, или при виде вечнозелёного растения в снегу. Они поддерживают во мне надежду и крепость духа — те самые чувства, символом которых издавна стала рождественская ёлка.

Уже давно ушла от меня Джок, пав жертвой несчастного случая. Красно-золотая погибла в старости, застреленная из духового ружья соседским сорванцом. Я нашёл её мёртвой в саду. Но колония галок в Альтенберге процветает до сих пор. Галки носятся вокруг нашего дома, направляя свой полет по тем самым невидимым маршрутам, которые некогда были проложены Джок, и пользуются теми же восходящими потоками воздуха, которые подбрасывали Джок к небу. Они верно чтят все те традиции, которые господствовали в нашей первой колонии и были переданы следующим поколениям через Красно-золотую.

Как благодарен я буду судьбе, если найду хотя бы одну тропинку, по которой смогут последовать за мной другие исследователи. И сколь бесконечно счастлив я буду, если мне удалось открыть один-единственный «восходящий поток», который сможет поднять кого-нибудь из учёных повыше, откуда он увидит немного дальше, чем смог увидеть я сам.

МОРАЛЬ И ОРУЖИЕ

Те, кто способны ранить, но не ранят,

Не делают того, что ждём от них…

Ранним весенним утром в начале марта, когда в воздухе уже пахнет пасхой, мы с дочерью отправились на прогулку в Венский лес. С непревзойдёнными в своей прелести склонами венских окрестностей, поросшими высоченными буками, могут сравниться по красоте лишь немногие уголки земли. Мы приближались к лесной прогалине. Гладкие стволы могучих буков расступились, и нашим глазам открылся Хорнбим, одетый от вершины до подножья пышной светло-зелёной листвой. Теперь мы продвигались вперёд медленно и осторожно. Прежде чем миновать последние заросли кустарника и выйти на широкий луг, мы поступили так, как на нашем месте поступил бы всякий дикий зверь (кабан, леопард) или опытный натуралист-следопыт и зоолог, — мы внимательно осмотрелись, находясь под укрытием зарослей, которые и охотнику, и спасающемуся от него дают одинаковое преимущество: все видеть, самому оставаясь невидимым.

Вековая стратегия и на этот раз оправдала себя. Посреди поляны сидел большой толстый заяц. Его спина была обращена к нам, а поднятые уши напоминали большую римскую пятёрку. Ветерок дул в нашу сторону, поэтому заяц и не подозревал, что за ним наблюдают. Его внимание было поглощено происходящим на другом краю луга. Там появился второй заяц и медленными прыжками, с достоинством направился к нашему первому приятелю. Их встреча напоминала знакомство двух собак. Осмотрев друг друга оценивающими взглядами, зайцы начали состязание. Сначала они носились маленькими кругами, так что голова одного из них все время находилась у самого хвоста его противника. Головокружительное вращение продолжалось довольно долго. Внезапно сдерживаемая неприязнь вырвалась наружу. Драка началась в тот самый момент, когда затянувшиеся взаимные угрозы зверьков заставили нас подумать, что ни один из них так и не решится на открытые действия.

Оказавшись лицом к лицу, зайцы поднялись на задние лапы и начали свирепо колотить друг друга передними. Они подпрыгивали вверх, сталкивались в воздухе и с пронзительным визгом и хрюканьем обрушивали на противника град пинков, которые сыпались с такой необычайной быстротой, что лишь замедленная киносъёмка могла бы восстановить последовательность отдельных движений. Потом снова возобновились гонки по кругу, на этот раз в ещё более быстром темпе. Снова схватка, гораздо более озлобленная. Соперники были настолько поглощены выяснением своих отношений, что нам с дочерью ничего не стоило подкрасться на цыпочках совсем близко, хотя мы и рисковали нарушить лесную тишину. Любой нормальный и благоразумный заяц давным-давно услышал бы наши шаги, но ведь шёл март, а всем известно, что Мартовский Заяц[75] безумен. Весь этот боксёрский матч выглядел настолько комично, что даже моя дочь, строго приученная с детства соблюдать полнейшую тишину в момент наблюдений за животными, все же не могла сдержать лёгкого смешка. Это уж было слишком даже для наших Мартовских Зайцев — они метнулись в разные стороны, и лужок опустел. Только клочки белого пуха, лёгкие, как летучки одуванчика, ещё плавали в воздухе над поляной.

Не только забавна эта дуэль невооружённых, свирепая ярость кротких сердцем! В самом ли деле наши зайцы так уж кротки? Действительно ли они «мягкосердечнее» свирепых хищников? Бели вам при посещении зоопарка случится стать свидетелем стычки между двумя львами, волками или орлами, едва ли эта сцена вызовет у вас улыбку, И тем не менее столкновения монархов животного царства оканчиваются не более трагично, чем драка безвредных зайцев. Люди привыкли судить поступки травоядных и хищных животных, применяя к ним совершенно неприложимые в данном случае моральные критерии. Даже в волшебных сказках царство зверей рассматривается как некое единство вроде человеческого общества, словно все разнообразные виды животных принадлежат к одной семье, подобно роду человеческому. Именно по этой причине обывателю свойственно оценивать поступки хищника, настигшего свою жертву, по тем же самым моральным канонам, по которым судят убийцу в цивилизованном обществе. Большинство людей не отдают себе отчёта в том, что лисица, поймавшая зайца, находится точно в таком же положении, как и охотник, застреливший зверька на обед. Нет, лисицу осуждают так строго, как осудили бы охотника, взявшего привычку стрелять фермеров и жарить их к ужину. «Безнравственному» хищнику наклеивают ярлык убийцы, хотя его охотничья жизнь гораздо более оправдана и несравненно более необходима для поддержания его существования, чем подвиги ружейного стрелка. Содержимое ягдташа мы редко называем «жертвой» охотника, и лишь один писатель, позже подвергнутый серьёзнейшему моральному осуждению, осмелился следующим образом окрестить охотника за лисами: «безответственный, преследующий несъедобных». Что же касается отношений с другими особями своего вида, хищные звери и птицы, оказывается, несравненно более сдержанны, чем многие «безобидные» животные-вегетарианцы.