Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович

Кстати, Юрий Лужков подал на меня в суд за это выступление. Хотя на заседании Верховного Совета, где ему было предоставлено слово, не смог опровергнуть факты, доказывающие его участие. Не опроверг он и сообщение прессы, цитировавшей его приказы избивать демонстрантов.

На этом заседании Верховного Совета был смещен с поста министра внутренних дел Виктор Ерин — в полном соответствии с Конституцией. Однако Ельцин отказался выполнить Постановление Парламента. Не освободив этого дискредитировавшего себя человека от должности, он продолжал взвинчивать обстановку.

Поэтому понятно и участие Ерина в заговоре против Конституции и жестокость, проявленная спецчастями МВД во время ельцинского путча 21 сентября-4 октября 1993 года.

В Верховный Совет непрерывно приходили сведения о ширящемся Кремлевском заговоре. Ельцин стал навещать подмосковные воинские части, предупреждать их о наступлении “решительного часа”. Генеральские звезды сыпались направо и налево. Элитным частям повышали жалованье, улучшали питание. Стали проводить учения с использованием макета “Белого дома”. Когда, узнав об этом, группа депутатов выехала в расположение воинских частей, где происходили эти учения, их туда не пустили. Я позвонил Баранникову (он тогда был еще министром) тот успокоил, заверив, что ничего такого нет. Конечно же, он не стал говорить правду.

Уже в середине сентября, в воскресенье, часов в 11 вечера, вдруг по правительственной связи позвонил мой заместитель Валентин Агафонов, дежуривший в 1-й приемной. Сообщил, что получил сведения о введении в Москву крупных воинских частей МВД. Попросил срочно приехать в “Белый дом”. Приехал. Собрались: Воронин, Агафонов, Исправников...

Звоню Ерину. Дежурный отвечает “нет его”. Дозвонился до его заместителя — командующего внутренними войсками. Утверждает, что никакого ввода войск нет. Речь идет лишь о том, что какая-то преступная группа напала на турецкую фирму и похитила 2 млн.долларов, в связи с чем и предприняты меры по “локализации”. Воронин звонит председателю Центрального банка Геращенко, спрашивает, знает ли он о происшедшем, поскольку речь идет о хищении валюты. Банкир отвечает, что о таком факте не знает, но если бы такое произошло — знал бы. Выясняется (через Московскую городскую милицию) что такого факта вообще не было. Но даже если бы был, как это часто случается, войска МВД не используются, поскольку операции по поимке преступников в Москве находится в ведении Московского управления милиции. Оказалось: гостиница “Москва” была объектом, на котором отрабатывали штурм Парламентского дворца войсками МВД. Так что к штурму “Белого Дома” готовились загодя и основательно...

В этот период “кухонный кабинет” Ельцина включает в число заговорщиков Черномырдина. Ельцин превращает его из заложника в сообщника. Глухие намеки представителей спецслужб и прессы на непорядок в Газпроме, сделки с газом и нефтью в период пребывания Черномырдина на посту руководителя этого концерна тщательно проверяются. Дается указание собрать “компромат” на него. Операция “сеть” блестяще завершается —премьер в прямой зависимости от Кремля. Он фактически исчерпывает последние связи с Верховным Советом — панически боится и Парламента, и Ельцина. Именно тогда он отказывается быть инициатором очень серьезных разработок “Круглого стола” по достижению национального мира и согласия. Отказывается от участия в работе Всесоюзного экономического Совещания. А на одном “узком” Совещании в Кремле неожиданно для некоторых участников (не вовлеченных в заговор) прямо предлагает осуществить переворот. И, к удивлению присутствующих, говорит, что якобы брат Хасбулатова причастен к каким-то крупным аферам. Ельцин ликует, благодушно посмеивается, глядя на Черномырдина. “Если бы ты знал, о каких твоих аферах я знаю”, — как будто говорят его маленькие глазки. Однако, считает главный заговорщик, возможно, Черномырдин в ходе переворота может струсить или просто сгореть. Поэтому важно обеспечить “прикрытие”. Вывести вновь на авансцену Гайдара. В этом случае легче обеспечить и поддержку Запада. Тандем Козырев-Гайдар для Запада — это показатель “основательности” подготовки плана “новый порядок по-ельцински”. Так участником заговора становится Егор Гайдар. Координаторы разработки плана — Илюшин, Батурин, Илюшенко. Велик соблазн вовлечь Полторанина — но все знают: не выдержит, даст интервью, проболтается...

Армии, офицерства заговорщики боялись — не случайно появился приказ об изъятии табельного оружия у офицеров, а также у курсантов военных училищ и вузов и отправке его на склады. Это делало армию более контролируемой в случае внутреннего вооруженного конфликта и оставляло Парламент без вооруженной поддержки симпатизирующих ему офицерских кадров.

Снятие В.Баранникова с должности министра безопасности (кстати, под явно надуманным предлогом — недостатками в руководстве погранвойсками) и частичное переподчинение войск МБР, МВД министерству обороны, а спецгрупп “Альфа” и “Вымпел” — ГУО (президентской охране) привело еще летом 1993 г. ряд аналитиков к мнению, что Ельцин неслучайно пытается поставить МБР под свой личный контроль. Он хорошо, видимо, помнил о моем предупреждении, чтобы не разъезжал по воинским частям, требуя от них “личной поддержки” — это противоречит Конституции. Кстати, предупреждение было сделано в присутствии Валерия Зорькина.

Надо отметить, что в российской печати много писалось о том, что Баранников был снят в связи с тем, что пришел к выводу (или дал себя убедить), что политика Ельцина наносит ущерб национальным интересам России. И якобы вступил в тайный союз с Руцким и Хасбулатовым. [33]

Однако начальник Московского управления безопасности, член политсовета "Демроссия" Севастьянов заявил в узком кругу друзей, что готов занять пост министра безопасности России. Но, по его словам, это сейчас невозможно из-за недостаточной решительности Ельцина.

Севастьянов сказал им также, что выход из нынешнего противостояния законодательной и исполнительной властей возможен лишь при применении "репрессивных мер к противникам реформ". Он пояснил в этой связи, что речь идет об аресте или интернировании лидеров оппозиции, а также руководства Верховного Совета.

Баранников на докладе у Президента 26 июля 1993 года четко заявил, что не видит возможности выхода из кризиса путем "силового решения".

Тогда он был смещен — с нарушением закона "О безопасности" и Конституции страны, где предусматривается право Верховного Совета давать или не давать согласие как на назначение, так и на снятие ряда министров, в том числе — безопасности, внутренних дел, иностранных дел и др.

По якобы аналогичным причинам был ранее снят с должности и “человек № 2”в МВД — генерал Дунаев. Первое предположение, возможно, правильное. (За исключением того, что он “вступил в союз с Руцким и Хасбулатовым” — никакого “союза” и в помине не существовало.) Второе — просто нелепое. Откровенно говоря, снятие Баранникова было для меня полной неожиданностью. Другое дело — я знал об определенных противоречиях между ним и “ближайшими”. Скорее всего, подозрительный Ельцин как известно, легко поддающийся внушению, заподозрил “связи” Баранникова с Хасбулатовым. На самом деле ничего подобного не было. И я бывал часто недоволен Баранниковым и публично делал замечания в адрес его ведомства. А о какой-то “близости” Дунаева к руководству Парламента и речи не могло идти. Они оба, также как и многие другие, пали жертвой подозрительности Ельцина. После снятия Баранникова печать заговорила о претендентах — Варове, Юшенкове, Степашине. Но Степашин им нужен был в Верховном Совете — он пытался влиять на депутатов, подогревал “антихасбулатовские настроения”. Вполне могло статься, что эти люди хотели занять эту вакансию. Но тогда не оставалось бы сомнений в подготовке к перевороту — а этого, естественно, заговорщики боялись пуще всего. Однако эта подготовка осуществлялась и через разгром органов безопасности, удаление профессионального ядра из его состава. Видимо, Ельцин специально решил не спешить с руководителем МБ, оставив Галушко “исполняющим обязанности” — любимый метод секретарей обкомов партии в прошлом — “подвесить” в неопределенном состоянии. Демонстративные посещения в последние месяцы Б.Ельциным воинских частей (как раз тех, которые были непосредственно затем задействованы в расстреле Парламента) укрепили меня в мысли о готовящемся государственном перевороте. Да и не только меня — многих представителей оппозиции, независимых наблюдателей. Показательно, что проправительственная пресса их тогда высмеивала: у страха, мол, глаза велики. Даже Филатов, мой бывший “зам”, оскорбительно прокомментировал мои предупреждения относительно наличия заговора в Кремле против Конституции.