Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

Комендант мимоходом приласкал пса и свернул за угол, где обнаружилась невысокая арка, ведущая в еще один двор, и это было лишь началом лабиринта. Выбраться из Багерлее, не умея летать, почиталось невозможным, но Дикон зачем-то считал повороты, дворы и лестницы. Считал так, словно от этого зависела его собственная свобода.

Арка, над которой выбита лежащая собака. Наполовину перегороженный доходящей до окон второго этажа стеной двор. Дровяной сарай, здание с восемью трубами, водосток, недавно поставленная, не успевшая потемнеть решетка, новая арка, подслеповатый храм, за ним чахлые кустики и ряды надгробий – Багерлее не расстается с постояльцами и после смерти.

Вскрикнула и перепорхнула с дерева на крышу крапчатая птица. Меньше голубя, но больше скворца и с загнутым клювом, раньше Дик таких не встречал. Вкусно запахло свежевыпеченным хлебом, распахнулось окно, высунулась голова в полотняном поварском колпаке, заметила начальство и торопливо исчезла. Ставший отдаленным лай стих, зато разгалделись вездесущие воробьи. Комендант миновал еще два прохода и указал на стоящее особняком здание.

– Здесь наши лучшие комнаты, – объявил он с достойной трактирщика гордостью. Дикон, скрывая невольную гадливость, кивнул – сменивший Морена полковник со смешным именем Леокадиус Перт был сыном, внуком, а то и правнуком тюремщиков. Он не мог без своего хозяйства, как не может без паутины паук. Морен был верен Талигу и законному государю, Перт – тюрьме. Возражавший против его назначения Рокслей говорил, что потомственный тюремщик выполнит любой приказ любого короля. Это походило на правду, но тупица лучше предателя, а другого государя в Талигойе не будет.

– Вы говорили, граф Штанцлер каждый день гуляет? Сегодня мы погуляем вместе. Мешать нам не нужно.

– Как будет угодно господину супрему. Прикажете доставить Штанцлера сюда?

– Графа Штанцлера, – поправил, закипая, Ричард. – Можете идти. Вы мне понадобитесь позже. Я намерен посетить Фердинанда Оллара.

– Должен ли я предупредить его величество о вашем визите?

Никуда не денешься, Перт в той же степени туп, в какой исполнителен. Ему велено называть одного узника графом, и дурак тотчас превращает другого в короля. Чего доброго, прикажет то же подчиненным. Сославшись на супрема.

– Полковник, – Ричард старался говорить спокойно и доходчиво, – содержащихся в Багерлее дворян, не лишенных его величеством титула, следует именовать согласно этому титулу. Отрекшийся король – всего лишь Фердинанд Оллар. Это правило распространяется на всех олларовских прихвостней, какие бы должности они ранее ни занимали. Вы меня поняли?

– Да, господин супрем.

– Ступайте.

Перт убрался. Дик отряхнул шляпу, расправил краги на перчатках, прошелся от арки до домика и обратно, старательно обходя серые лужи. Это будет первая встреча с эром Августом за полтора года! Первая настоящая встреча. Супрем обязан навещать узников, чья судьба еще не решена, а против эра Августа даже не выдвинуто обвинений – Роберу не до его нелепой ненависти, и хорошо…

Пятнистый булыжник, отчего-то оказавшийся посреди двора, бросился под ноги. Юноша споткнулся, с позеленевшей крыши раздался визгливый детский смех. Захлопали крылья. Стайка голубей сорвалась с карниза и исчезла в серых облаках. Кончался первый месяц весны, но небо казалось осенним, а пропитанные чужим отчаяньем камни дышали злобой и голодом. Как дорские мертвецы.

Тьма в арке стала гуще и тяжелее, почудилось, что там кто-то стоит. Кто-то маленький, но опасный. После Доры Ричарду часто бывало не по себе, но страхи обычно дожидались темноты, хотя «в стенах тюрьмы нет ни дней, ни ночей». Дидерих был прав и здесь.

В одной из луж плеснула вода, будто в нее кто-то наступил, полетели мутные брызги. Невидимый ребенок заходился смехом, а грязное пятно на дальней стене стало больше и ярче. Хлюпнула и заволновалась еще одна лужа. Оставаться среди хмурых, словно бы сближающихся зданий становилось невмоготу. Положив руку на эфес, юноша начал пятиться к дереву, ища защиты меж узловатых, взломавших каменные плиты корней. Живых. Надежных. Добрых. Он перевел дух, лишь прижавшись спиной к стволу. В арке никого не было, как и на крыше. Плохо отполированными зеркалами стыли лужи. Сквозь черные ветки проглядывало растрепанное птичье гнездо. Ребенок успокоился и замолчал. Сынишка какого-нибудь надсмотрщика. В Багерлее есть женщины, значит, могут быть и дети…

Юноша глубоко вздохнул, поправил сбившуюся шляпу, разгладил воротник – и вовремя. Из открывшейся двери показался полный, тепло закутанный человек и спокойной походкой направился к Ричарду. Отороченный мехом капюшон скрывал лицо, и Дикон не сразу сообразил, что перед ним эр Август, а сообразив, растерялся. Супрем Талигойи не мог обнять узника на глазах подсматривающих тюремщиков; герцог Окделл был не вправе оттолкнуть находящегося в беде друга, но все решилось само собой. Бывший кансилльер остановился в шаге от приросшего к земле юноши и вытянул руку, не позволяя приблизиться. Внимательный усталый взгляд напоминал о нечастых тайных разговорах. Пусть горьких, но всегда откровенных.

– А ты похудел, Дикон, – задумчиво произнес Штанцлер. – Похудел и возмужал. Когда я видел тебя последний раз… ты был еще графом Гориком, хоть и звался Повелителем Скал. Теперь ты не сын Эгмонта, ты – Ричард Окделл… Как матушка, сестры, Реджинальд?

– А вы не похудели… – невпопад откликнулся Ричард. – Эр Август… матушка погибла… Они все погибли. Понимаете, все… Весь Надор!

Он ни с кем еще об этом не говорил. Вернее, говорил, но как Повелитель Скал, гордо вскинув голову.

– Весь Надор?! – не понял эр Август. – Как это? Не может быть!.. Бергеры и старший Савиньяк жестоки, но детей не тронут даже они… Неужели Мирабелла… Твоя матушка предпочла смерть унижению? Смерть собственных дочерей?!

Матушка бы могла. Если б пришел Лионель и «навозники», она бы… Она бы так и поступила, но Савиньяк не пришел.

– Это не Лионель, – чужим голосом сказал Дик, – это… Это вообще не война. Такое бывает, я помню в землеописании… Под Надором было подземное озеро, потом вода почему-то ушла. Получилась пустота, своды не выдержали… Такие провалы бывали в Алати. И в Рафиано, только меньше.

Эр Август откинул капюшон и несколько раз глубоко вздохнул. Если б он принялся утешать, Ричард бы замолчал, но Штанцлер не утешал. Он был рядом, и он чувствовал, что значит потерять Надор.

– Дэвид Рокслей получил письмо. – Сколько тепла в этих старых измученных глазах, тепла и боли! – То есть не так… Сперва вернулся отряд Робера. Он был помолвлен с моей сестрой. Я знаю, вы в ссоре…