Том 22. Избранные дневники 1895-1910 - Лев Толстой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бедный юноша мечется, отыскивая достойную цель жизни, и естественно бедное, заблудшее существо останавливается на женской любви, наивно воображая, что в этой любви главное, высшее назначение человека. Не имея перед собою никакой духовной цели, ему, естественно, представляется, что то, вложенное в животную природу человека стремление к продолжению рода, выражающееся более или менее поэтическою любовью, и есть высшее назначение человека. Хотелось бы напечатать несколько слов по этому поводу.
Нынче 24 ноября 1903. Ясная Поляна. Все копаюсь с предисловиями и к Шекспиру и к Гаррисону*. Почти кончил. Здоровье хорошо, но умственно не боек. Сейчас думал, кажется мне, что очень важное, а именно:
1) Мы знаем в себе две жизни: жизнь духовную, познаваемую нами внутренним сознанием, и жизнь телесную, познаваемую нами внешним наблюдением.
Обыкновенно люди (к которым я принадлежу), признающие основой жизни жизнь духовную, отрицают реальность, нужность, важность изучения жизни телесной, очевидно, не могущего привести ни к каким окончательным результатам. Точно так же и люди, признающие только жизнь телесную, отрицают совершенно жизнь духовную и всякие основанные на ней выводы, отрицают, как они говорят, метафизику. Мне же теперь совершенно ясно, что оба не правы, и оба знания: матерьялистическое и метафизическое — имеют свое великое значение, только бы не желать делать несоответствующие выводы из того или другого знания. Из матерьялистического знания, основанного на наблюдении внешних явлений, можно выводить научные данные, то есть обобщения явлений, но нельзя выводить никаких руководств для жизни людей, как это часто пытались делать матерьялисты, — дарвинисты, например. Из метафизических знаний, основанных на внутреннем сознании, можно и должно выводить законы жизни человеческой, — как? зачем? жить: то самое, что делают все религиозные учения, но нельзя выводить, как это пытались многие, законы явлений и обобщения их.
Каждый из этих двух родов знания имеет свое назначение и свое поле деятельности. […]
Кажется, 30 ноября 1903. Ясная Поляна. Кончил предисловие — недурно. Написал несколько писем. Андрюшино несчастие*. Все не кончил Шекспира, хотя и близится к концу. Здоровье было все время очень хорошо.
[…] Третьего дня видел во сне, что я сочиняю комический по форме рассказ крестьянина, набравшегося непонятных слов, но рассказ трогательный. И было очень хорошо. Вообще всю ночь была особенно оживленная деятельность мозга: представил себе еще три народные типа: один — силач, богатырь, медлитель, но подверженный припадкам бешенства, где делается зверем. Другой — болтун, хвастун, поэт, нежный и самоотверженный минутами. Третий — эгоист, но изящный, привлекательный, даровитый и бабник.
Хочу каждый день писать хоть понемногу воспоминания.
2 декабря 1903. Ясная Поляна. Здоровье посредственно. Все вожусь с Шекспиром и решил перестать писать его по утрам, а начать новое или драму, или о религии, или кончить «Купон». Если будет расположение по вечерам, то поправлять Шекспира и писать воспоминания. Два дня не писал. Было что-то хорошее записать, забыл.
19 декабря 1903. Ясная Поляна. Андрюшины поступки огорчают меня. Стараюсь сделать, что могу. Здоровье очень хорошо; но умственная деятельность все слаба. Стараюсь принимать это как должное и отчасти достигаю. Кончил заниматься Шекспиром и начал о значении религии*. Но написал два начала, и оба нехороши. Немного написал воспоминания, но, к сожалению, не продолжал. Нет охоты. «Фальшивый купон» обдумал, но не писал.
Записано в книжечке кое-что:
[…] 2) Могу перенестись в самого ужасного злодея и понять его, но не в глупого человека. А это очень нужно.
[…] 4) Художник, поэт и математик или вообще ученый. Поэт не может делать дело ученого, потому что не может видеть только одно и перестать видеть общее. Ученый не может делать дело поэта, потому что всегда видит только одно, а не может видеть всего.
5) Бывают люди машинные, которые отлично работают, когда их приводят в движение, но сами не могут двигаться.
6) Истинно целомудренная девушка, которая всю данную ей силу материнского самоотвержения отдает служению богу, людям, есть самое прекрасное и счастливое человеческое существо. (Тетенька Татьяна Александровна.)
25 декабря 1903. Ясная Поляна. Начал писать «Фальшивый купон». Пишу очень небрежно, но интересует меня тем, что выясняется новая форма, очень sobre[39]. Записать надо кое-что — забыл. Одно помню, а именно:
1) Стараюсь заснуть и не могу именно потому, что спрашиваю себя: засыпаю ли я? то есть сознаю себя. Сознание и есть жизнь. Когда буду умирать, если я сознаю себя, то не умру.
29 декабря 1903. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Морозы. Не пишу два дня. Обдумываю о религии. […]
30 декабря. Ясная Поляна. 1903. Ездил верхом. 20° мороза. Здоровье хорошо; но нет сил работать, хотя многое обдумал.
Хочется написать: 1) Народный рассказ об ангеле, убившем ребенка;* 2) О мужике, не ходившем в церковь;* и 3) О раскольнике в тюрьме и революционере;* 4) свое психическое, бестолковое, слабое состояние; 5) Что ты, Иисусе, сыне божий, пришел мучать нас*. […]
[Список художественных сюжетов]*1) Купон.
2) Это ты.
3) Церковь, старик.
4) Измена жены
5) Ангел, убивший ребенка
6) Кормилица
7) Александр I
8) Разбойник кается
9) Кто важен, что важно, когда?
10) Барин и крестьянин. Труд, болезнь и смерть.
1) Труп
2) Своя драма.
3) Хаджи-Мурат.
4) Дети умней стариков
5) Мать.
6) Записки сумасшедшего
7) Персианинов
8) Самара. Башкиры и поселенцы
9) Кто я теперь
10) Что ты пришел мучить нас
11) Бал и сквозь строй 163
1904
2 января 1904. Ясная Поляна. Написал в старом дневнике рассказ «Божеское и человеческое». Два дня был нездоров. Нынче лучше. Хорошо думается. […]
3 января 1904. Ясная Поляна. Здоровье не совсем хорошо: желчь — печень. Ездил верхом, оттепель. Здесь Сережа и тетя Таня. Очень хорошо думается. Понемногу подвигаюсь в «Фальшивом купоне». Но очень уж беспорядочно. Занят тоже исправлением «Мыслей»*. Думал:
1) Боюсь ли я смерти? Нет. Но при приближении ее или мысли о ней не могу не испытывать волнения вроде того, что должен бы испытывать путешественник, подъезжающий к тому месту, где его поезд с огромной высоты падает в море или поднимается на огромную высоту вверх на баллоне. Путешественник знает, что с ним ничего не случится, что с ним будет то, что было с миллионами существ, что он только переменит способ путешествия, но он не может не испытывать волнения, подъезжая к месту. Такое же и мое чувство к смерти.
2) Я сначала думал, что возможно установление доброй жизни между людьми при удержании тех технических приспособлений и тех форм жизни, в которых теперь живет человечество, но теперь я убедился, что это невозможно, что добрая жизнь и теперешние технические усовершенствования и формы жизни несовместимы. Без рабов не только не будет наших театров, кондитерских, экипажей, вообще предметов роскоши, но едва ли будут все железные дороги, телеграфы. А кроме того, теперь люди поколениями так привыкли к искусственной жизни, что все городские жители не годятся уже для справедливой жизни, не понимают, не хотят ее. Помню, как Юша Оболенский, попав в деревню во время метели, говорил, что жизнь в деревне, где заносит снегом так, что надо отгребаться, невозможна. Теперь есть люди, и это те, которые считаются самыми образованными, которые удивляются не тому, как могли люди устроиться так, что для них нет ни метелен, ни темноты, ни жара, ни холода, ни пыли, ни расстояния, как живут городские люди, а удивляются тому, как это люди, живя среди природы, борются с ней. […]
6 января 1904. Ясная Поляна. Здоровье немного лучше. Чудная погода. Составлял новый календарь. Нынче пишу «Фальшивый купон». Записать надо:
1) Два ума: ум в области матерьяльной — наблюдения, выводы, рассуждения о наблюдаемом, и другой ум в области духовной: отношение к богу, к людям, другим существам, нравственные требования… Большей частью, даже всегда, чем больше один ум, тем меньше другой.
11 января 1904. Ясная Поляна. Был нездоров печенью дня четыре. Не писал. Вчера кончил прибавку к Гаррисону и занимался календарем. Чувствую себя очень, очень хорошо. Очень определенно без усилия живу перед богом. И очень радостно. […]
14 января 1904. Ясная Поляна. Проснулся нынче здоровый, физически сильный и с подавляющим сознанием своей гадости, ничтожества, скверно прожитой и проживаемой жизни. И до сих пор — середины дня — остаюсь под благотворным этим настроением. Как хорошо, даже выгодно чувствовать себя, как нынче, униженным и гадким! Ничего ни от кого не требуешь, ничто не может тебя оскорбить, ты всего худшего достоин. Одно только надо, чтобы это унижение не переходило в отчаянность, в уныние, не мешало стремлению хоть немного выпростаться из своей вонючей ямы, — не мешало работать, служить, чем можешь. Сейчас пришло в голову кое-что. И прежнее записать:
