Иван Змеевич и Краса Ненаглядная - Ирина Соляная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто-то коркой хлеба давится, а кто-то и с холодцом не управится. Кому-то на полатях стелено, а кому-то под кустом спать велено. Почему жизнь наша поганая, голодная да пьяная? Про то скажет Петрушка, да не тихонько на ушко, а гаркнет во весь рот. Слушай, честной народ. Не родись красивым, а родись счастливым. Не всяк сын царский золотой ложкой щи хлебает. А и другое бывает. Не водись, царица, с Огненным Змеем, не пластайся перед Любостаем. Не родится тогда отродье проклятое, не будешь слёзы по живому сыночку лить, — кричит баба-плясовица и ногами кренделя выписывает. Шатер высокий качается, но не валится. Люди на площади смеются, точно знают доподлинно, о ком кричит она голосом Петрушки.
Видит Ваня, как бегут со всех сторон стрельцы и княжья дружина Дмитрия. Как берут они в кольцо толпу посадскую. Начинают сечь и рубить людей топориками. Визг, шум и гам поднимается. Кровью площадь обагряется. Вмиг пропало всё. Налетели вороны, точно Зотеевы прислужники. Стали кровушку с земли пить, косточки клевать. Вскоре стала площадь чиста-чистёхонька. Одного Ваню не заметили, точно его и не было. И вновь стоит посад пустой, только ветер между избами и посадскими теремами летает, отзвуки балалайки и рожка скоморошьего носит.
* * *К обеду, когда протрезвели царь Выслав и его сыновья, решили над Ваней суд учинить. Стражники вывели его на площадь перед царскими палатами. Там уже был установлен трон, на котором сидел похмелившийся царь Выслав в короне, сдвинутой набок, домашней рубахе, расшитой у ворота, подпоясанный бисерным поясом. Справа стоял князь Дмитрий, с квашеной капустой, повисшей на бороде, и Зотей в черном плаще с капюшоном.
— Думал я думу тяжкую, кручинную. Не легко своего сына наказывать, за провинности взыскивать. Всё могу простить, и скоморошьи глумы, и блудодейство и даже зломыслие колдунское. Но посрамление имени царского воровством молодильного яблока — не могу! — возвысил царь голос на последней фразе.
— Повинись, сыночек ненаглядный, — заплакала Заряна, стоявшая на крыльце царских палат.
— Будешь ли слово покаянное держать, — сурово сказал князь Дмитрий, — или в запирательстве усердствовать станешь?
— Отрицаешь ли ты очевидное? — вкрадчиво спросил Зотей.
— Вам правда известна так же, как и мне, — ответил Ваня, — скажу одно только, что не хочу царевичем больше прозываться. От врагов столько не претерпел, сколь от семьи. Родной отец на верную смерть послал, дитятю неразумного, безоружного к Огненному Змею в логово отправил. Дмитрий в плену держать вознамерился, боялся, что дитятя богатырем станет и царский наказ выполнит, и не достанется ему трон еще тридцать лет и три года. А Зотей… Нравилось ему посерединке быть, между злом и добром, и перемены страшили его. А ну как с новым Огненным Змеем договориться ему, колдуну, не удастся? У всех свой интерес был меня загубить. И вышло так, что всей семьи у меня волкодлак, дочь лесной ведьмы и мышка-норушка.
— Что же ты предлагаешь, отпустить тебя на все четыре стороны? — удивился царь Выслав, — чтобы ты род наш по всему миру хулил и злословил?
— Не надо меня отпускать, я и сам уйду! — улыбнулся Ваня и крикнул с посвистом, — Волче, стань передо мной как лист перед травой.
Поднялся вихорь пыльный, стук да грохот. Откуда ни возьмись, появился Серый Волк.
— Я уж думал, что ты от печали или скудоумия слова заветные забыл, которые все двери для меня отворяют!
Волче рыкнул так, что стрельцы с алебардами отпрянули, а на луках тетивы полопались. Прыгнул Ваня на спину серому скакуну и взвился под охлупень терема. Ударил в окошко кулаком и выбил решетку. Вылетела Жар-птица и под облако взобралась, чтобы лучники снизу не достали. А Ваня перемахнул через стену царского двора и рванул по широкой улице столицы прямо к городским воротам. Ахнули стрельцы и дружинники. Помчался Ваня на сером скакуне, ветер в ушах свистит. Шла с базара баба пузатая, с корзиной капусты, на зад шлепнулась, все кочаны в стороны разлетелись. Перемахнул Серый Волк через телегу, гружеными тыквами, рыкнул от веселого азарта.
Но царь Выслав был не так-то прост как казался. И была еще ловкость у него молодецкая. Выхватил он из рук неторопкого стрельца лук.
— Ах ты, змеево отродье! Иван Змеевич! — крикнул он, прицелился и выстрелил.
Волк услыхал, сиганул и поймал стрелу брюхом, завыл, перекувыркнулся через голову. Ваня слетел с серого скакуна и плюхнулся у городских ворот. С изумлением он смотрел, как издалека бегут к ним дружинники. Оглянулся Ваня на волка, который брюхом стрелу принял, его, царевичеву спину спасая от отцовского гнева и ненависти, и обомлел. Лежал на земле, распластавшись, темнокудрый да темнобородый витязь со стрелой возле пупа. И расползалась по его серой льняной рубахе темное пятно.
— Волче? — прошептал Ваня, на четвереньках подбегая к нему.
— Иванушка-дурачок, сиди на печке да молчок… — криво улыбнулся тот и закрыл глаза.
Зарычал Ваня, на ноги поднялся, не боясь стрел калёных. Взрыл каблуками землю. По телу пробежала дрожь, раздался хлопок раскрывающихся крыльев. Застыли дружинники на миг, а потом и в рассыпную бросились. Остался один храбрец, натянул он тетиву, но выстрелить не успел. Огромный Огненный Змей, зацепив лапами умиравшего витязя, выдохнул струю пламени и взлетел над испуганными жителями столицы. Покружил он над царскими палатами, раздумывая, спалить их или оставить на потом. Увидел, как Заряна то руки заламывает, то собой царя загораживает, и полетел к темнеющему на горизонте лесу.
Второй полет в жизни! Но никакой радости. Несколько взмахов крыльями, и вот уже Иван Змеевич достиг кромки леса. Бережно опустился он с драгоценной ношей в лапах. На губах витязя пенилась розовая кровь.
— Как помочь тебе, волче?
— Яблочко молодильное
