Смеющийся полицейский - Пер Валё

Когда они снова сидели в автомобиле, Оса Турелль спросила:

— Что это дает?

— Еще не знаю. Однако какое-то значение это имеет.

— Если говорить об убийце Оке?

— Этого я тоже не знаю. Во всяком случае теперь понятно, почему он написал в блокноте название этого автомобиля.

— Я тоже вспомнила кое-что, — сказала Оса. — То, что Оке говорил за пару недель до того, как его убили. Что как только у него будет два выходных, он поедет в Смоланд, чтобы выяснить кое-что. Кажется, он собирался в Экшё. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Абсолютно ни о чем.

Город почти вымер, единственными признаками жизни были две машины скорой помощи, полицейский автомобиль и несколько бесцельно слоняющихся гномов, которых объединила профессиональная усталость и которые не сумели противостоять слишком большому количеству гостеприимных домов и рюмочек. Через минуту Колльберг сказал:

— Я слышал от Гюн, что ты переезжаешь от нас после Нового года.

— Да. Я обменяла свою квартиру на квартиру поменьше на Кунгсхольмстранд. Продам все барахло, куплю новую мебель. Подыщу себе новую работу.

— Где?

— Еще не знаю. Но я подумываю о том… — Через несколько секунд она добавила: — А у вас в полиции есть вакансии?

— Наверное, — рассеянно ответил Колльберг, но тут же встряхнулся: — Ты что, серьезно подумываешь об этом?

Оса Турелль сосредоточилась на управлении автомобилем. Нахмурив брови, она вглядывалась в метель.

Когда они приехали на Паландергатан, Будиль уже спала, а Гюн, свернувшись в клубочек в кресле, читала книгу. На глазах у нее были слезы.

— Что с тобой? — спросил муж.

— Я столько сил потратила, чтобы приготовить праздничный ужин. Все уже никуда не годится.

— Ничего подобного. Только не с моим аппетитом! Поставь дохлого кота на стол, и я буду счастлив. Неси все, что есть.

— Звонил твой Мартин. Полчаса назад.

— Отлично, — беззаботным тоном сказал Колльберг. — Организуй рождественский стол, а я тем временем звякну ему.

Он снял пиджак н отправился звонить по телефону.

— Бек слушает.

— Кто это у тебя там так шумит? — подозрительно поинтересовался Колльберг.

— Смеющийся полицейский.

— Кто?

— Граммофонная пластинка.

— Да, действительно, теперь узнаю. Старый шлягер. Чарльз Пенроуз, да? По-моему, эта песенка написана еще до первой мировой войны.

Их диалог проходил на фоне взрывов хохота, и создавалось впечатление, будто они разговаривают втроем.

— Это неважно, — без тени радости сказал Мартин Бек. — Я звонил тебе, потому что Меландер позвонил мне.

— Ну и что же ему было нужно?

— Он сказал, что наконец-то вспомнил, где видел фамилию и имя: Нильс Эрик Ёранссон.

— Где?

— В деле Терезы Камарао.

Колльберг снял ботинки, немного подумал и сказал:

— В таком случае поздравь его от моего имени и передай ему, что на этот раз он ошибся. Я прочел все, что там было, все до самого последнего слова. И я не настолько туп, чтобы не заметить столь важной детали.

— Документы у тебя дома?

— Нет, они лежат в Вестберге. Но я в этом уверен так же, как и в том, что дважды два — четыре.

— Хорошо. Я верю тебе. Что ты делал в Лонгхольменской тюрьме?

— У меня имеется кое-какая информация. Она слишком путаная, чтобы ее можно было сразу оценить, однако если эта информация подтвердится…

— То что?

— А то, что ты сможешь все дело Терезы повесить на гвоздик в туалете и оставить его там навсегда. Желаю тебе весело провести праздники. — Колльберг положил трубку.

— Ты снова уходишь? — с подозрением спросила жена.

— Да, но теперь только в среду. Где у нас водка?

XXIX

Меландер был не из тех людей, которые легко расстраиваются, однако утром двадцать седьмого декабря он был до такой степени разочарован и смущен, что Гюнвальд Ларссон посчитал необходимым поинтересоваться:

— Что с тобой? Не нашел миндаля в рождественской каше?

— С кашей и поисками миндаля мы покончили сразу же после свадьбы. Это было ровно двадцать два года назад. Дело совсем в другом. Я никогда не ошибался.

— Ну что ж, когда-нибудь нужно начинать, — утешил Меландера Рённ.

— Да, конечно. Но мне это непонятно.

В дверь постучал Мартин Бек, и прежде чем они ответили, он уже был в кабинете, высокий, жердеобразный, серьезный и кашляющий.

— Что тебе непонятно?

— Ну, это, с Ёранссоном. Как я мог ошибиться.

— Я только что вернулся из Вестберги, — сказал Мартин Бек. — Я узнал там нечто такое, что может улучшить твое настроение.

— Что именно?

— В деле Терезы не хватает одной страницы. Если быть точным, страницы 1244.

В три часа дня Колльберг остановился возле автомастерской в Сёдертелье. С утра он уже успел сделать многое. И среди прочего убедился в том, что свидетели, которые шестнадцать с половиной лет назад заметили автомобиль, стоящий возле стадиона «Штадсхаген», смотрели на него спереди или чуть-чуть наискосок. Кроме того, он дал определенное задание техникам, и теперь у него в кармане лежала затемненная и слегка подретушированная рекламная фотография автомобиля «моррис-майнор» модели пятидесятых годов. Два свидетеля из трех уже умерли, полицейский и механик. Однако настоящий знаток автомобилей, мастер из автомастерской был жив и вполне здоров. Он работал здесь, в Сёдертелье. Теперь он уже не был мастером, а занимался кое-чем получше, сидел в офисе со стеклянными стенами и разговаривал но телефону. Когда разговор закончился, Колльберг вошел без стука. Он не предъявил удостоверение и даже не представился. Только положил перед бывшим свидетелем фотографию и спросил:

— Какой это автомобиль?

— «Рено CV-4». Старый рыдван.

— Ты уверен?

— Уверен. Я никогда не ошибаюсь.

— Это абсолютно точно?

Он еще раз поглядел на фотографию.

— Да. Это «рено CV-4», старая модель.

— Спасибо, — сказал Колльберг и протянул руку за фотографией.

— Погоди. Ты что, пытаешься обмануть меня? — Он снова посмотрел на фото и через пятнадцать секунд медленно сказал: — Нет. Это не «рено». Это «моррис». «Моррис-майнор», модель пятидесятого или пятьдесят первого года. К тому же с этой фотографией что-то не в порядке.

— Да, — признался Колльберг. — Она подретуширована так, словно сделана при плохом освещении в дождливую погоду, например, летней ночью.

Собеседник внимательно посмотрел на него.

— А кто вы, собственно, такой? — спросил он.

— Полицейский, — ответил Колльберг.

— Мне следовало догадаться. Здесь уже был один полицейский, осенью…

В тот же день около половины шестого Мартин Бек собрал всех сотрудников на совещание в штаб-квартире расследования. Нордин и Монссон уже вернулись, так что коллектив был почти в полном составе. Отсутствовал лишь Хаммар, который на праздники уехал из Стокгольма. Он знал, как мало событий произошло за сорок четыре дня интенсивного расследования и считал маловероятным, что оно внезапно оживится между Рождеством и Новым годом, когда и преследователи, и преследуемые по большей части сидят дома, икают от обжорства и ломают себе голову над тем, что сделать, чтобы денег хватило до января.

— Так значит, отсутствует страница, — довольно произнес Меландер. — И кто же ее взял?

Мартин Бек и Колльберг обменялись быстрыми взглядами.

— Кто-нибудь из вас может сказать о себе, что является специалистом по части домашних обысков? — спросил Мартин Бек.

— Я, — равнодушно ответил Монссон со своего места у окна. — Если нужно найти что-нибудь, я это разыщу.

— Хорошо, — сказал Мартин Бек. — В таком случае обыщи квартиру Оке Стенстрёма на Черховсгатан.

— Что я должен искать?

— Страницу из полицейского протокола, — объяснил Колльберг. — Номер 1244. В тексте, по-видимому, упоминается Нильс Эрик Ёранссон.

— Завтра, — сказал Монссон. — При дневном освещении искать намного легче.

— Хорошо, — согласился Мартин Бек.

— Ключи получишь у меня завтра утром, — добавил Колльберг.

Ключи, собственно, лежали у него в кармане, но он собирался перед тем, как предоставить Монссону свободу действий, убрать из квартиры определенные следы фотографической деятельности Стенстрёма.

На следующий день в половине второго зазвонил телефон на письменном столе Мартина Бека.

— Привет, это Пер.

— Какой Пер?

— Монссон.

— А, это ты. Ну, как дела?

— Я в квартире Стенстрёма. Здесь нет той страницы.

— Ты уверен?

— Уверен ли я? — Судя по его голосу, Монссон был крайне обижен. — Конечно уверен. А откуда у вас уверенность, что это именно он взял ту страницу?

— Во всяком случае, мы так полагаем.

— Ну, если так, я еще где-нибудь поищу.

Мартин Бек помассировал лоб.

— Что ты имеешь в виду под словами «где-нибудь»? — спросил он, однако Монссон уже положил трубку.

— В архиве ведь должны быть копии, — заметил Гюнвальд Ларссон. — Или в прокуратуре.