Порядок в танковых войсках - Андрей Земсков

— Адонай элоэйну адонай эхад! Господь бог наш, господь единый! — картаво блеял христианский мракобес. — Иже еси на небеси! Славься фюрер германский Адольф Гитлер, якоже земное воплощение бога нашего Иешуа, сына Иеговы-Савоафа! Да будут прокляты отошедшие от церкви русские атеисты-язычники! Да снизойдет на них гнев господен, вложенный в наши руки в виде немецкого оружия! Освободим святую православную Россиянию от сатаны Сталина и его коммунистических бесов! Бей коммунистов! Бей русских!

В конце своей молитвы попик сорвался на визг. «Россиянские освободители» встали на колени и, вылупив безумные после выпитого самогона глаза, истово крестились, бормоча молитвы. Темные христианские боги вновь требовали кровавого жертвоприношения.

— Чь-его рас-сели-ись, тармое-еды?! — крикнул подошедший немецкий фельдфебель. — Шнеля, шнеля, думкопфен!

— Яволь, пан офицер! — подобострастно ответил Афанасович, кланяясь немцу, и заорал на своих подчиненных. — Быстро на телеги, ублюдки, пан офицер приказывает!

Каратели, боязливо глядя на фельдфебеля, прекратили блеять молитвы и, встав с колен, полезли на телеги. После того, как Афанасович прогневал гауптштурмфюрера фон Блицмана, пытаясь его ублажить, они опасались пререкаться с немцами. Сам Афанасович так и не мог понять, чем же так прогневал эсэсовца. Наиболее вероятной причиной он считал то, что из-за спешки не приказал Мишане подмыться, и господин офицер побрезговал его грязной задницей.

Вскоре диск солнца закатился за лес, окрасив небо в зловещий багрово-красный цвет. Немецкая колонна двинулась в путь. Впереди следовал мотоциклетный взвод, разведывая дорогу. За ним на телегах тащились каратели из РОА, которые временами спешивались в болотистых низинах и укладывали на дорогу бревна и вязанки хвороста, чтобы предотвратить возможное увязание следовавших позади танков. Поскольку новые Pz-IVF2 были в полтора раза тяжелее, чем танки первых серий при сохранении той же ходовой части, лишь со слегка расширенными гусеницами, то мягкий грунт, а тем более болотистый, представлял для них серьезную проблему. Замыкала колонну панцергренадерская рота на грузовиках.

К середине ночи рота фон Блицмана прибыла на исходную позицию. Впереди и по бокам располагались остальные силы его танкового полка, усиленные дивизионом самоходной артиллерии и дивизионом противотанковых самоходок. В километре перед ними находились траншеи, занятые пехотой. Между траншеями и расположением эсэсовского танкового полка находился еще и танковый полк из состава свежесформированной 22-й танковой дивизии, имевшей на вооружении старые русские Т-26Э с башнями от Pz-Ш и чешские Pz-38(t). Где-то позади роты фон Блицмана в паре километров развертывались батареи 150-мм корпусных гаубиц. И это только то, что было известно Йозефу. А кроме этих сил к наступлению готовились другие танковые и пехотные дивизии, также усиленные артиллерией и противотанковыми частями. Судя по высокой концентрации войск на узком участке фронта, наступление предстояло серьезное. По данным разведки, русские тоже стягивали в этот район значительные силы, но вряд ли успели сосредоточить войска, а потому упреждающий удар гарантировал успех. Оглядев в бинокль освещенные лунным светом поля, которым предстояло стать полями грандиозного сражения, Йозеф лег спать, приказав разбудить себя в пять утра.

30 июня 1941 года. Роща близ деревни Ольховка.

Палатка командира танковой роты капитана Терехова.

На рассвете капитана Терехова разбудил грохот артиллерийской канонады. Он попытался вновь уснуть, но минут через двадцать его растолкал сержант-связист.

— Товарищ капитан, на проводе командир батальона!

— Капитан Терехов слушает! — сказал Иван в протянутую сержантом трубку полевого телефона.

— Ванька, немцы пошли в атаку как раз в трех километрах от нашего батальона, — сквозь шорох помех послышался в трубке голос комбата. — Поднимай свою роту. Прогревайте двигатели. Если немцы прорвут оборону, то наш батальон должен будет заткнуть прорыв. Выдвигаться будете по команде.

— Так точно, товарищ майор! — ответил Иван.

— Да, еще за поимку диверсантов объявляю тебе благодарность и сегодня же представлю к награде и тебя, и твоего Ничипуренко. Только проведи с ним политическую беседу на тему пролетарского интернационализма.

— Есть, товарищ майор, провести политическую беседу! — бодро ответил капитан Терехов.

— Вот и хорошо, молодец! Удачи! Сегодня, похоже, предстоит тяжелый день!

Капитан вернул трубку полевого телефона сержанту и, выйдя из палатки, прокричал:

— Рота, подъем! По машинам! Комвзводов ко мне!

В роще началось движение. Механики-водители полезли в танки заводить двигатели. Наводчики, стрелки и заряжающие складывали и паковали палатки. Командиры взводов уже бежали к капитану Терехову.

— Ну, что, чудо-богатыри русские?! Постоим за землю нашу, за наши города и села?! За наших жен и детей, за традиции древние?! Да за советский строй?! Который раз уже басурмане-крестоносцы лезут на Русь. Мало им было Чудского озера, Куликова поля да Бородинского! Еще захотели, суки заграничные. Танки свои вновь крестами размалевали и вновь полезли на нашу землю русскую. Как говаривал товарищ Александр Невский, кто с мечом к нам придет, тому от меча звездец и настанет! Так разгромим же на хрен проклятых крестоносных супостатов! Не отдадим землю русскую на поругание буржуям да мракобесам!

— Разгромим, товарищ капитан, не сомневайтесь! — бодро отвечали командиры взводов. — Громить крестоносных тварей долг любого русского патриота!

— В общем так, сейчас прогреваем двигатели и ждем команду. По команде выдвинемся в район высоты 36.7, где примем бой. Вопросы есть?!

— Никак нет, товарищ капитан!

— Вот и хорошо. Тогда по машинам! Да, еще, позовите комсомольца Ничипуренко.

— Есть, позвать комсомольца Ничипуренко, товарищ капитан!

Минут через пять послышался треск ломаемых кустов и тяжелый топот. К Терехову подбежал запыхавшийся Ничипуренко.

— Вызывали, товарищ капитан?! — немного отдышавшись, спросил боец.

— Да, мне комбат поручил провести с вами политическую беседу на тему пролетарского интернационализма, — начал Терехов, не совсем понимавший, что конкретно он должен поведать бойцу. — Понимаете ли, товарищ боец, в своей ненависти к врагу мы должны руководствоваться пролетарским интернационализмом. Вы понимаете, что это означает?

— А що це может означать? Це значит, що нужно бить фашистских жидов... Спасать Россию... Так, товарищ капитан?

— Товарищ боец, пролетарский интернационализм учит нас, что для спасения России нужно бить всех подряд. И жидов, и не жидов, и фашистов, и антифашистов! Теперь понятно?!

— Так точно, товарищ капитан! Бей всех подряд, спасай Россию! — с энтузиазмом ответил Ничипуренко и, широко улыбнувшись, добавил: — Так даже проще, нэ надо разбирать, хто из фашистов жид, а хто нэт!

— Это хорошо, что вам понятна сущность пролетарского интернационализма, товарищ боец! — оптимистично завершил политическую беседу капитан Терехов, надеясь, что проведенная беседа удовлетворит и комбата, и батальонного комиссара. — Ступайте к своему танку, товарищ боец. Сегодня нам предстоит постоять за нашу советскую Родину, за нашу милую Россию!

— Есть, товарищ капитан! — ответил Ничипуренко и, развернувшись, зашагал меж деревьями.

Иван тоже направился к своему танку, который уже ревел неподалеку еще не прогревшимся двигателем. Утренние лучи восходящего солнца весело играли в зеленой листве родных русских березок. Начинался новый день. Для кого-то он мог стать последним. Но никто из русских танкистов не боялся смерти, зная, что если он погибнет, то его жизнь продолжится в памяти народа. В этих самых русских березках. Каждый знал, что он жив, пока жив Русский Народ.

30 июня 1941 года. Поле в четырех километрах от деревни Ольховка.

Взгляд из люка PZ-IVF2.

На рассвете Йозефа фон Блицмана разбудил грохот канонады. Началась артиллерийская подготовка перед наступлением. Танкисты, ежась от утренней прохлады, лезли по скользкой от утренней росы броне к люкам своих машин. Один за другим заводились танковые двигатели. В пять двадцать Йозеф по радио получил команду начать выдвижение. Его рота, состоявшая из четырех взводов, следовала взводными колоннами. Впереди параллельно шли два взвода недавно поступивших с завода Pz-IIIL. За ними взвод Pz-IVF. А позади двигался взвод экспериментальных Pz-IVF2. Гауптштурмфюрер фон Блицман стоял, высунувшись по пояс из люка, держа в руках цейсовский бинокль. Время от времени он подносил его к глазам, чтобы осмотреть окрестности.

Где-то далеко впереди, в стороне русских позиций в предрассветной дымке грохотали разрывы снарядов. В поле были видны пехотные и танковые части Вермахта, двигающиеся вперед, перестраиваясь из ротных колонн во взводные. За частями Вермахта шли танковые и панцергренадерские части СС. Впереди всех, подгоняемые немецкими автоматчиками, трусливо бежали цепью предатели из карательного батальона РОА. Записываясь на службу к оккупантам, они не предполагали, что придется идти в бой. Но теперь было уже поздно. И хотя они озирались по сторонам, ища возможность сбежать, но кругом были ряды серо-зеленых немецких мундиров и стволы автоматов. А где-то впереди русские окопы.