Любить королеву. Случай из адвокатской практики (СИ) - Кариди Екатерина Руслановна

— С праздником, — проговорил, глядя на нее.

Он стоял, прислонившись к торцу декоративной перегородки, руки в карманах брюк, ворот рубашки расстегнут. По лицу мужчины сложно было что-то прочитать, только глаза горели странным блеском. Сколько Лена его знала, Мережков не воспринимал советские праздники, такие, как 8 марта или 23 февраля. Называл их отрыжкой совдепии.

Лена встала, оглядываясь. Цветы, цветы, цветы кругом. Сошла вниз, не лифтом, по лестнице, он шел рядом, поддеживая ее. Цветы были везде, и внизу тоже. Все уровни этого огромного лофта были заставлены корзинами, вазами. Яркое буйство красок и ароматов.

Море цветов.

Застыла. А он в шаге напротив, и взгляд пронзительный, словно что-то искал в ее глазах. Это он сейчас… таким образом извинялся? Или что?

Разве можно сердиться, предъявлять что-то мужчине, который дарит тебе море цветов? Лена сглотнула, понимая, что не может. А он, видимо найдя, что искал и успокоившись, притянул ее в объятия, чмокнул в макушку. И сказал:

— Ты отдыхай, — погладил ладонью по щеке. — Я отъеду по делу, а вечером сходим в клуб. Хорошо? Захочешь выйти, чего-нибудь купить себе, позвони.

И поцеловал снова. Конечно она ничего не стала ему говорить. Момент не тот. И конечно же, одним поцелуем он не ограничился. Он никогда не уходил от нее, не получив необходимого ему заряда бодрости.

Оставшись одна, Лена не знала, как быть и что думать. Получалось, разговор откладывается, сегодня его уж точно затевать не стоит. Но в глубине души остался колючий ледяной комок. И растерянность.

Все это в ее картину мира не укладывалось. Новое знание вносило дисгармонию. Что Василий не белый и не пушистый, ей всегда было известно, но одно дело абстрактно знать, видеть воочию неприглядные стороны — совсем другое.

Вчерашнее видео и это море цветов. Они звучали в ее голове взаимоисключающими нотами. Мешали сосредоточиться.

Пыталась как-то понять, анализировать. Он ведь изнасиловал ее тогда, был циничен и жесток. И все же память тела вытаскивала из своих тайников совсем не жестокость, а то, насколько идеально их тела подошли друг другу.

Она раньше никогда не задумывалась, что им в тот момент двигало. Можно ли было списать на аффект его поступок? Может ли вообще испытывать состояние аффекта этот страшный, волевой мужчина. Искала оправданий? Может быть. Наверное, просто хотела восстановить утраченное равновесие.

Ребеночек шевельнулся снова, заставляя на время забыть обо всем. Надо покушать, а потом подышать свежим воздухом. Мережковский пентхаус имел большой кусок эксплуатируемой кровли с потрясающим видом на город. Там для Лены устроили сад с небольшим крытым бассейном.

Оглядывала все это, и невольно опять мысли лезли в голову. Пока наконец не разозлилась на себя. Надо думать о ребенке, а не о том, что его отец, вполне возможно, чудовище.

Но разве возможно не думать об этом?

* * *

У Мережкова день опять прошел в малоприятных делах. Он который день шел по длинной и запутанной цепочке, выбивая из человечков — звеньев крупицы информации. Работал, а мысли нет-нет, да и съезжали на вчерашний вечер, и червячок непонятного беспокойства поднимал голову.

Дело продвигалось медленно, и не сказать, чтобы ему этот процесс нравился. Каким бы непробиваемым циником Мережков не был, даже для него моментами становилось слишком. Через край.

Необходимость жить подозрениями, видеть и находить предательство везде, даже там, где его нет и не должно быть, утомляла психику. И все это бесило. Бесило страшно!

В таком состоянии он еще острее нуждался в восстановлении и релаксации. С Леной это происходило практически мгновенно. Стоило ему добраться до нее, и накопленный негатив испарялся. Она, его обожаемая игрушка, королева, его личный океан, давала успокоение зверю, что сидел у него внутри. То, что еще недавно напрягало, бесило, раскалывало, стиралось, оставалось лишь чистое, незамутненное наслаждение.

А после этого он снова чувствовал себя целым и нормальным.

Но она так странно вела себя накануне. Этот страх. И еще что-то, чему он не мог найти объяснение. Но больше всего — ее холодность. От этого он чуть не взвился на дыбы. Да, он был резок, может быть, немного напугал ее.

Потом сто раз ругал себя, понимая, что в последнее время уделял ей мало внимания. Да, у него дела, но кто его знает, что там может перещелкнуть в голове у беременной. Потому и решил немного перестроить свой график, чтобы проводить с женой больше свободного времени.

И да, ему почему-то хотелось извиниться за резкость, но извиняться он не умел. Сделал как мог. И с облегчением увидел как меняются ее глаза. А вечером он выгуляет ее в клуб, давно не выходили вместе, а может и еще куда-нибудь. Куда она захочет.

Но вообще-то, под всем этим мокрицей шевелилось совсем другое. Перебирал в уме знакомых мужиков. При мысли, что она могла запасть на кого-то… даже теоретически…

Все внутри срывалось на рычание.

В конце концов, заставил себя отвлечься, усилием воли закрыл эту тему. Он проследит и все выяснит. И если только…

Почувствовав, что опять начинает срываться, вышел наружу. Некоторое время стоял, вдыхая холодный мартовский воздух. Позвонил Лене, поговорил немного. Вроде пустой, дурацкий разговор, а помогло успокоиться.

— Все хорошо?

— Да, нормально.

— Уже выбрала, что наденешь? Ничего не хочешь себе купить?

Из трубки удивление:

— Да куда еще?

— Так что выбрала?

Она назвала, и сразу представил себе. Четыре с половиной месяца, но живота еще практически не видно, да даже если бы и видно? Мужчина в нем отреагировал совершенно недвусмысленно, потому что всегда так на нее реагировал.

— Ладно, будь умницей, — отключился.

Все хорошо. Можно работать дальше.

А вечером они пойдут в клуб.

ГЛАВА 23

Мужчина и женщина, такие далекие в тот момент друг от друга, погружались одни и те же, общие воспоминания. А вместе с ними в их переживания погружались те, кому предстояло судить. И теперь, даже когда заведомо известны все дальнейшие события, судить однозначно было намного труднее, чем в самом начале.

Старый адвокат, Игорь Наумович Гершин, смотрел на них глазами поэта, так и не умершего в его душе. Смотрел и думал о том, чем закончится эти слушания.

Вот они рядом, мужчина и женщина в салоне авто, они же у входа в клуб.

Они были разными. Вместе смотрелись, как питон и малиновка. И были счастливы. Хоть в тот момент их уже коснулась тень.

Была ли это любовь?

Наверное нет, для них все случилось слишком быстро, чтобы из влечения успело вырасти настоящее чувство. Да и потом, чувства обоих на самом деле спали, погрязшие в какой-то розовой вате.

Только сильные потрясения способны дать толчок, из которого родится настоящая, великая любовь, способная творить чудеса. Чтобы понять, это надо пережить. И без потерь не бывает испытаний. Сам он пережил это на своей шкуре когда-то. Потому и стоял всегда горой за влюбленных, вытаскивал их, даже если практически невозможно.

Невольно вспомнились, вызывая улыбку, молодые демоны, которым он помогал обрести крылья. И бедный злодей Джонах*, и Вадим*. Дал себе слово после окончания слушаний навестить Вадима с Мирославой*, они нянчили первую дочку и снова ждали малыша. А потом навестить еще и…

И тут взгляд дознавателя вывел его из задумчивости. Они встретились глазами, и Гершин понял, что если и ошибается, то не сильно. Здорово. Немного грустно, но здорово. Ей Богу.

Однако нельзя отвлекаться.

* * *

Все в человеческой жизни делается человеческими же руками. И когда Судьба берется наводить свой баланс, она делает это опять-таки нашими. человеческими же руками.