Красная площадь - Мартин Смит

— Как звали представителя «ТрансКома»?

— Борис Бенц.

Молчание.

— Я разберусь.

— Консульство признательно за проявленный вами интерес.

— Господин Федоров, меня интересует лишь добрая репутация «Бауэрн-Франконии». Я позвоню ровно в пять.

Аркадий повесил трубку. Он подумал, что банкир может перепроверить разговор, немедленно позвонив по телефону консульства, имеющемуся в телефонной книге, и спросив Геннадия Федорова, который благополучно разгуливает в данный момент по аэропорту. Он надеялся, что банкир не будет излишне любопытным, чтобы спросить в консульстве кого-нибудь еще.

Выходя из кабины, ему показалось, что здесь что-то не так: то ли чья-то нога исчезла в дверях, то ли покупатель внезапно застыл у витрины. Он подумал было незаметно проскользнуть обратно в универмаг, но тут увидел свое отражение в витрине. Неужели это он? Вот этот бледный призрак в севшем в швах пиджаке? В Москве бы он затерялся в общей массе. Здесь же, среди пышущих здоровьем мюнхенских любителей сосисок, он выглядел ни на кого не похожим пугалом. У него было не больше шансов затеряться среди покупателей и туристов на Мариенплатц, чем у скелета спрятаться под шляпкой.

Аркадий вернулся к гаражу и пошел вверх по пандусу, над которым висел желто-черный знак с надписью: «Ausgang!» [5]. Мчащийся с ревом вниз «БМВ» завизжал тормозами и подпрыгнул на амортизаторах. Аркадий прижался к стене. Водитель вертел мясистой головой и кричал: «Kein Eingang! Kein Eingang!» [6]

На первом этаже автомобили лавировали среди рядов припарковавшихся машин и между бетонными колоннами в поисках свободного отсека. Аркадий рассчитывал выйти на противоположную улицу, но все знаки указывали в сторону центрального лифта со стальными дверями и на стоявших в очереди респектабельно выглядевших немцев. Он нашел запасной ход на следующий этаж, но там все повторялось: те же машины с нетерпеливым рокотом моторов и неторопливым стуком дизелей, кружащиеся мимо такой же, как и этажом ниже, чинной толпы у лифта.

На следующий этаж взобралось меньше машин. Аркадий разглядел несколько свободных стоянок и красную дверь в конце помещения. Он был на полпути к двери, когда на пандусе снизу появился «Мерседес» и по инерции проехал между свободными стоянками. Машина была старого образца, белый низ весь в мелких, как старая слоновая кость, трещинах, дырявый глушитель неприятно дребезжал. Она остановилась в темном углу. Аркадий продолжал идти, похлопывая по карману рукой, будто нащупывая ключи. Пройдя мимо последней машины, он побежал трусцой. «Надо было лучше учить немецкий», — подумал он. Вывеска на красной двери гласила: «Kein Zutritt!». «Вход воспрещен!» — перевел он с опозданием. На косяке двери был замок с цифровым набором. Он немного повозился с ним и бросил это занятие. Оглянулся в сторону «Мерседеса».

«Мерседес» исчез. Но не уехал, потому что стены отражали его судорожные подергивания. Этот звук был единственным на этаже, и казалось, что он искусственно усиливался. Аркадий слышал стук цилиндров, звон плохо закрепленной выхлопной трубы. Машина, видимо, двигалась по другую сторону лифта или въезжала на одну из боковых стоянок. Отсеки не освещались, так что было где спрятаться.

На обратном пути к запасному выходу пришлось пересечь открытое пространство, где не было ни колонн, ни машин, за которыми можно было бы скрыться. Имелся другой выход — вниз по пандусу, ведущему наверх. Там с обеих сторон было обозначено: «Kein Eingang!». Аркадий проскользнул между машинами, добрался до пандуса и тут же понял, что допустил ошибку. Белый «Мерседес» ждал его на пандусе.

Аркадий помчался к лестнице, пытаясь попасть туда раньше машины. Неизвестно, что было громче — хрип в его легких или шум настигавшего его мотора, хотя водитель, по всей видимости, просто старался припугнуть его, не более. Аркадий нырнул в первый занятый машиной отсек. «Мерседес» остановился, наглухо перегородив его. Вышел водитель.

Теперь, когда оба были на ногах, положение изменилось. На стене висел огнетушитель. Аркадий снял его с крюка и бросил под ноги сопернику. Тот весьма неуклюже подпрыгнул. Аркадий тут же нанес ему удар. Пока незнакомец пытался встать на ноги, Аркадий сорвал с огнетушителя резиновый шланг и, затянув петлю на шее водителя, выволок его из отсека на свет.

Даже с петлей под подбородком и за ушами в водителе можно было безошибочно признать Стаса. Аркадий отпустил шланг, и Стас, измочаленный, прислонился к колесу.

— Доброе утро, — Стас ощупал руками шею. — Оправдываешь свою репутацию.

Аркадий присел рядом на корточки.

— Извини. Напугал меня.

— Это я-то напугал тебя? Ничего себе! — он осторожно попробовал сглотнуть. — Точно так же говорят, когда спускают на тебя полицейских псов, — он подавил рвоту и ощупал грудь.

Сперва Аркадий опасался, как бы Стаса не хватил сердечный приступ, но успокоился, когда тот полез в карман за сигаретами.

— Огня нет?

Аркадий протянул спичку.

— Хрен с тобой, — сказал Стас. — Закуривай. Бей меня, кури мои сигареты.

— Спасибо, — Аркадий взял сигарету. — Почему ты меня преследовал?

— Я за тобой следил, — прокашлявшись, ответил Стас. — Ты мне сказал, где остановился. Я не поверил, что они пришлют аж из Москвы своего лучшего следователя и сунут в такую дыру. Я видел, как ушел этот проныра Федоров, и последовал за тобой на вокзал. Я недолго продержался бы в толпе, но ты остановился у телефона. Когда я вернулся с машиной, ты был еще там.

— Но зачем тебе все это?

— Любопытно.

— Любопытно? — Аркадий заметил, как вышедшая из лифта женщина застыла в изумлении с сумками в руках при виде двух мужчин, сидящих на полу рядом с машиной. — Что любопытно?

Стас, опершись на локоть, принял более удобную позу.

— Много чего. Считается, что ты следователь, а мне кажешься человеком, у которого неприятности. Знаешь, когда это дерьмо Родионов, твой босс, был в Мюнхене, консульство носилось с ним как с писаной торбой. Он даже побывал на радиостанции и дал нам интервью. Потом приезжаешь ты, и консульство старается тебя упрятать.

— О чем говорил Родионов? — невольно спросил Аркадий.

— О демократизации партии… модернизации милиции… неприкосновенной независимости следователя. Обычная мура в избитых выражениях. А ты не хотел бы дать интервью?

— Нет.

— Можно бы рассказать, например, как идут дела в Генеральной прокуратуре.

Снова подошел лифт, и женщина с сумками быстро нырнула в него, всем своим видом показывая, что намерена обратиться к представителям власти.

— Нет, — повторил Аркадий и подал Стасу руку, помогая подняться. — Извини за недоразумение.

Стас стоял на ногах, словно ему было нипочем, что его так отмутузили.

— Еще рано. Драться можно и во второй половине дня. А сейчас поедем со мной на станцию.

— На станцию «Свобода»?

— Разве не интересно посмотреть крупнейший в мире центр антисоветской агитации?

— Этот центр — Москва. И я только что оттуда.

Стас улыбнулся.

— Просто посмотреть. Я не собираюсь брать никакого интервью.

— Тогда зачем мне туда ехать?

— Мне показалось, что ты хотел видеть Ирину.

18

Попав в «Мерседес» Стаса, Аркадий не мог себе представить, что немецкий автомобиль может так выглядеть. Пассажирское сиденье было покрыто вытертым ковриком. На заднем сиденье валялась куча газет. При каждом повороте под ногами перекатывались теннисные мячи, а на каждом ухабе из пепельницы, как из вулкана, вздымались облака пепла.

На приборном щитке красовалась фотография черной собаки в магнитной рамке.

— Лайка, — сказал Стас. — Назвал по имени собаки, которую Хрущев послал в космос. Я тогда еще пацаном был, и мне пришла в голову мысль: «Выходит, наша главная задача в космосе — уморить голодом собаку?» Уже тогда я знал, что мне придется убраться из Союза.

— Ты перебежал?

— Перебежал. В Хельсинки. И наложил полные штаны от страха. Москва заявила, что я агент иностранной разведки. В Английском саду полно таких шпионов, как я.

— В Английском саду?

— Да. Ты уже был там.

Когда они въехали на бульвар, где находился музей Дома искусств, Аркадий стал узнавать, где он находится. Слева отсюда была Кенигинштрассе, на которой жил Бенц. Стас повернул направо и поехал вдоль парка. Аркадий впервые заметил табличку: «Englischer Garten» [7]. Стас свернул на улицу с красными глинистыми кортами теннисного клуба с одной стороны и высокой белой стеной — с другой. Темный ряд росших вдоль стены буков скрывал с улицы все, что было по ту сторону. У края тротуара во всю длину металлического барьера стояли велосипеды.

Стас сказал:

— Утром я первым делом спрашиваю Лайку: «Что бы такое из ряда вон выходящего выкинуть сегодня?» Думаю, что сегодняшний день будет в этом смысле одним из самых интересных.