Стрела бога - Чинуа Ачебе

Мужчины встревоженно посовещались между собой, и Акуэбуе снова обратился к пришельцам, прося представителей «привитьства» поверить их словам.

— Какой же нам прок обманывать посланцев белого человека? — спросил он. — Куда бы мы скрылись потом? Если вы вернетесь в Окпери, а Эзеулу там не окажется, вы сможете снова прийти сюда и забрать не двоих, а всех нас.

Капрал после некоторого раздумья согласился с этим.

— Но мы не можем вот так прийти и уйти ни с чем. Когда вас посещает дух, носящий маску, вы должны умилостивить следы его ног щедрыми дарами. Сегодняшний дух в маске — это белый человек.

— Истинная правда, — подхватил Акуэбуе, — в наше время дух, носящий маску, — это белый человек и его посланцы.

Старшую жену Эзеулу попросили сварить для пришельцев густую ямсовую похлебку с курятиной. Когда похлебка была готова, они поели и выпили пальмового вина. Затем они немного отдохнули и стали собираться в обратный путь. Акуэбуе поблагодарил их за посещение и добавил, что, если бы тут был сам хозяин дома, он оказал бы им большее гостеприимство. Как бы то ни было, не примут ли они маленький кола от его жены? Он положил перед ними двух живых петухов, а Эдого поставил рядом с петухами деревянное блюдо с двухшиллинговой монетой. Капрал поблагодарил их, но вместе с тем повторил свое предостережение: если окажется, что они солгали про уход, Эзеулу, «привитьство» так за них возьмется, что они увидят свои уши собственными глазами.

То, что капитана Уинтерботтома вдруг скосила болезнь как раз в тот день, когда он послал полицейских арестовать верховного жреца Умуаро, было, конечно, весьма знаменательно. Первым указал на связь между этими событиями Джон Нводика, второй слуга самого капитана Уинтерботтома. Случилось то, говорил Нводика, чего он и боялся: жрец сразил его хозяина с помощью могущественного колдовского заклинания. Выходит, несмотря ни на что, могущество по-прежнему пребывает там, где оно пребывало всегда.

— Ну, что я вам говорил? — ораторствовал он перед другими слугами, после того как их хозяина отвезли в больницу. — Разве просто так отказался я пойти с полицейскими? Я прямо сказал им: верховный жрец Умуаро — это вам не такая похлебка, которую можно проглотить второпях. — В его голосе прозвучала нотка гордости. — Ведь хозяин думает, что раз он белый, то наше колдовство на него не подействует. — Тут он заговорил по-английски, чтобы его мог понять вошедший слуга Кларка, который не знал языка игбо. — Я ему всегда говори: колдовство черный человек — шутка плохие. Но когда я говори: не смейтесь над это, нельзя, — он смеяться. Когда он кончай смеяться, он называй меня Джон, я отвечай: масса. Он скажи: ты тоже вести этот дикарский разговор. Я ему скажи: о-о, придет один день — будете видеть. Ну как, видите теперь?

История о колдовских чарах Эзеулу распространялась по Правительственной горке вместе с историей о загадочном недуге капитана Уинтерботтома. После возвращения Кларка из больницы его слуга спросил, как чувствует себя большой господин. Кларк, сокрушенно покачав головой, сказал:

— Боюсь, он очень плох.

— Простите, сэр, — заговорил слуга с выражением крайнего беспокойства на лице. — Они говори: тот злой колдун оттуда…

— Пойди-ка и приготовь мне ванну, ладно? — Кларк так устал, что не был расположен выслушивать болтовню слуги. В результате он упустил возможность услышать про причину заболевания капитана, о которой толковали не только на Правительственной горке, но вскоре и на каждом углу в Окпери. Лишь через пару дней он узнал об этом от Райта.

Другие слуги с Правительственной горки собрались на кухне у Кларка в ожидании последних новостей, которые рассчитывали услышать от его личного слуги. Выйдя готовить ванну, он шепнул им, что надежды нет: Кларк сказал ему, что он боится.

В тот же день вечером Кларк с Уэйдом снова поехали в больницу. Ни больного, ни доктора им повидать не удалось, но сестра Уорнер сказала, что перемены к лучшему нет. Впервые с того момента, когда все это началось, Тони Кларк ощутил тревогу. Обратно они ехали в молчании.

Когда Кларк вернулся, возле его бунгало дожидался судебный посыльный.

— Доббавеча, сэр, — сказал посыльный.

— Добрый вечер, — ответил Кларк.

— Колдун из Умуаро пришла. — В голосе посыльного звучал такой страх, словно он извещал о появлении в деревне оспы.

— Не понимаю.

Посыльный изложил свое сообщение более подробно, и только тут до Кларка дошло, что тот говорит об Эзеулу.

— Запри его до утра в арестантской, — сказал он в дверях бунгало.

— Масса сказал — я сажай его арестанка?

— Да, именно это я сказал! — закричал Кларк. — Ты что — глухой?

— Не так, чтобы я глухой, сэр, но…

— Убирайся!

Посыльный распорядился как следует подмести в арестантской и постелить в ней новую циновку, чтобы это помещение можно было принять за комнату для гостей. Затем он отправился к Эзеулу, который все время после прихода просидел с Обикой в здании суда, и вежливо заговорил с ним.

— Большой белый человек болен, но другой белый просил передать, что он приветствует тебя, — солгал он. — Он говорит, что сейчас уже темно и он встретится с тобой завтра утром.

Эзеулу не удостоил его ответом. Он последовал за посыльным в темную арестантскую и сел на циновку. Обика тоже сел. Эзеулу вынул свою бутылочку с нюхательным табаком.

— Мы пришлем тебе светильник, — сказал посыльный уходя.

Вскоре после этого в хижину вошел Джон Нводика с женой, которая несла на голове небольшую поклажу. Она поставила ее на пол, и оказалось, что это целая гора толченой кассавы и миска похлебки из горького листа. Джон Нводика скатал шарик фуфу, окунул его в похлебку и проглотил, показывая тем самым, что пища не отравлена. Эзеулу поблагодарил его и его жену (которая, как выяснилось, была дочерью друга Эзеулу из Умуагу), но от еды отказался.

— Не пища теперь у меня на уме, — промолвил он.

— Пожалуйста, поешь хотя бы немного — хотя бы один шарик фуфу, — упрашивал сын Нводики.

Но старик не дал себя уговорить:

— Обика поест за нас обоих.

— Склеванное курицей не попадет в желудок козы, — настаивал Джон Нводика, но старый жрец так и не притронулся к пище.

Снова вошел посыльный с масляным светильником, и Эзеулу поблагодарил его.

По возвращении домой капрал Мэтью Нвеке, ходивший в Умуаро вместе с другим полицейским, застал своих жен плачущими, а единственную комнату своего жилища — битком набитой народом. В его голове пронеслась тревожная мысль о маленьком сынишке, болевшем корью. Он бросился к циновке, на которой лежал малыш, и притронулся к нему рукой — ребенок был жив.

— Что тут происходит? — спросил капрал.

Ответом ему было молчание. Тогда капрал обратился с этим же вопросом к одному из полицейских, находившихся в комнате. Тот откашлялся и сообщил, что его со спутником уже не чаяли увидеть живыми, особенно после того, как человек, которого он пошел арестовывать, пришел сам по себе. Капрал хотел было объяснить, как они разминулись друг с другом, но полицейский, не дав ему открыть рот, поспешил доложить обо всем, что произошло с утра, вплоть до последних новостей из больницы в Нкисе — о том, что капитан Уинтерботтом едва ли доживет до утра.

В этот момент вошел Джон Нводика.

— Постой, ведь утром ты был совсем болен? — спросил капрал.

— Вот об этом я и пришел тебе сказать. Эту болезнь наслал верховный жрец в виде предостережения. Я очень рад, что услышал его, иначе мы рассказывали бы сейчас совсем другую историю. — Затем Джон поведал им о том, как верховный жрец все знал о болезни Уинтерботтома, прежде чем кто-либо сообщил ему об этом.

— И что он сказал? — спросил его кто-то из слушателей.

— Вот что: «Если он болен, то будет также и здоров». Не знаю, что он имел в виду, но, по-моему, голос его звучал насмешливо.

На первых порах капрал Мэтью Нвеке не испытывал особого беспокойства. Когда он в прошлый раз был в отпуске в своей родной деревне, тамошний великий дибиа заговорил его от злого колдовства. Но по мере того как он выслушивал все новые рассказы о могуществе Эзеулу, его вера в свою безопасность начала колебаться. После краткого совещания с полицейским, сопровождавшим его в Умуаро, они решили, что на всякий случай им следует сейчас же пойти к местному дибии. Поздно вечером — был уже одиннадцатый час — они посетили дом нужного им человека. Все жители деревни называли его Лук, Стреляющий в Небо.

Не успели они войти, как он сам сказал им, что ему известно, зачем они явились:

— Вы правильно сделали, что пришли прямо ко мне, потому что вы действительно угодили в пасть к леопарду. Но есть кое-что и посильнее леопарда. Вот почему я говорю вам: «Входите, пожалуйста, здесь вы найдете свое спасение».