Лик Архистратига - Александр Холин

На берегу за ободранными от коры липовыми перилами, ограждавшими поплавок, превращённый в причал, стоял совершенно голый мужчина с выпученными глазами и открытым ртом. Его можно было бы принять за выструганную из дерева статую человека, если бы не частое тяжкое похожее на собачье дыхание обнаженца.

Лодочник, вышедший из купального домика, заметил голыша и несколько минут разглядывал, стараясь определить — не пьяный ли? А если не пьяный, то откуда он появился в оригинальном раздетом виде, ведь ни чужой лодки, ни автомобиля возле речного причала не было видно. Не мог же возникнуть этот голый король прямо из сказки?! Не придя ни к какому выводу, лодочник решил всё же подойти, поинтересоваться, кто это и не помочь ли чем, а то лодьи с отдыхающими были уже на подходе и обнажённого двухметрового мужчину спокойно можно увидеть издалека.

— Товарищ… эй, товарищ! Вы кто будете? Вы гость Алексея Николаевича? — лодочник старался ничем не обидеть вышедшего из бани на прогулку приезжего.

Если это действительно так, то никаких проколов не допускалось. По банному этикету весь служебный состав проходил неоднократную выучку и всякое нарушение грозило непростительной взбучкой, а то и чувственным денежным лишением, под которое страсть как попадать не хочется.

Обнаженец, застигнутый человеческим голосом, вздрогнул, его затрясло и со стороны казалось, он качает головой, мол, Гость я, Гость, чего пристал? Тогда лодочник снова нырнул в дверь купальни и тут же показался, но уже с махровым мужским халатом бирюзовой расцветки. Купальный домик на берегу реки плавно переходил в капитальную баню, возвышающуюся над Пахрой мощными бревенчатыми боками и выпускавшую дым сразу из двух труб, так что в такой купальне банная одёжка — сущая безделица. А гостю голубой халатик может и к месту оказаться. Лодочник, подошедши к обнаженцу, протянул халат и миролюбиво заметил:

— Товарищ, оденься-ка. Вон, хозяин уже подплывает. Негоже голеньким. Хотя ентим тут никого не удивишь.

Мужик повернулся в сторону заговорившего с ним лодочника, посмотрел на него сверху вниз мутными бешеными глазами, будто увидел мелкого змея Горыныча или, в крайнем случае, престарелого сторожа Кащеюшку, поясняющего сказочные законы, но халат всё-таки взял, закутался. Колотун, охвативший подгулявшего мужика, сразу же начал превращаться в мелкий мандраж и вскоре совсем его оставил. Лодочник же решил помочь немного перебравшему спиртного гостю и ускорить отходняк.

— Ну-тка, дай я тебя по спине настучу, — предложил он двухметровому пришельцу.

И тут же принялся наколачивать мужика от плеч до пояса кулачной дробью.

Бывший обнаженец сначала безропотно сносил колотушки, но видимо скоро стало невмоготу.

— Ой, мамочки! — заорал он. — Больно!

— Ага! — обрадовался лодочник. — Почуял! То-то же! А вон и хозяин пожаловал. Идём встречать.

Лодочник, не оглядываясь, побежал на другой конец поплавка, где уже швартовалась первая посудина. Он поймал брошенный с лодки конец намотал на торчащий из поплавка кнехт. Потом, подняв валяющийся тут же деревянный трап, закинул его на борт лодьи.

— С прибытием, Алексей Николаевич! — радостно гаркнул он высокому, окружённому девицами мужчине. — Банька истоплена, как велено, венички заготовлены. Вот только закуску счас человеки на столы расставят и всё абдермахт!

Хозяин величественно кивнул и полуобнимая девочек двинулся к трапу. Одет он был как ни странно, в такой же бирюзовый халат, как стоявший на другом конце поплавка мужчина. Только встречающий, хоть и был тоже высокого росту, но стоял на деревянном причале босой, а ноги Алексея Николаевича украшали бирюзового цвета тапочки с перламутровыми пряжками в унисон халату. Тут рядом с причалившей ладьёй принялась швартоваться вторая лодка, на которой не прекращалось цыганское пенье, хохот, весёлые шутки. В общем, «буза» была в расцвете и набирала силу под струями проглатываемого шампанского. Этот напиток цыгане уважали больше всего, а потому часто слышались хлопки вылетающих пробок.

— Хамалибу, ромалэ! — Алексей Николаевич махнул рукой цыганам как будто давно их не видел. — Джя курды!

Те тоже принялись высыпать на берег. Но центром круга неизменно оставался Алексей Николаевич. Тут он заметил молчаливо, конечно же, сиротливо стоявшего в сторонке высокого мужчину в точно таком же махровом бирюзовом халате. Собственно, его нельзя было не заметить, но даже рядовая встреча на поплавке должна выглядеть помпезно. Что говорить, Алексей Николаевич любил устроить театр одного актёра, а тут, откуда ни возьмись, появился помощник.

Такой случай никогда нельзя было упускать.

— Ба! — обрадовался он. — Нашего полку прибыло! А вы говорили, — обернулся он к сопровождающим его мужикам, — вы говорили, что никто моих халатов носить не будет. Ерунда! Это ваше тряпьё чужое для настоящих мужчинок, понимающих степень сексуального риска, поэтому совсем неприемлемое! Ну-тка, пойдем, поглядим, кто мне честь оказать решил?!

Алексей Николаевич заулыбался, расставил широко руки и двинулся навстречу одинокой двухметровой сиротинушке. Ростом он был намного ниже «сиротинушки», но зато с толстым брюшком, да и в плечах много шире. Поэтому когда встав на цыпочки троекратно поцеловал взасос новенького и одарил его сексуальным дружеским объятием, поглаживая по заднице, прикрытой голубым халатом, тот мог только трепыхнуться, как мышонок в лапах у кота, потому как не знал что и ответить на такое разлюбезное приветствие. Впрочем, Алексей Николаевич долго не собирался мучить гостя.

— Как зовут-то тебя, Окурок? — поднял он правую бровь. — Уважь меня, слабоумного, а то, бишь, я твоё имя запамятовал.

— Ив-Ив-Иван, — начал заикаться тот. — Ив-Иван Кузь-Кузь…

— Кузнецов что ли? — перебил Алексей Николаевич. — Нет, милай! Тобе Окурок боле подходит. Вот Окурком и будешь, а то глянь-ка, вымахал выше меня. Энто мы враз исправим! Токмо не замай!

— Здрав будь, Окурок! — кто-то сзади уже протянул пришельцу в руки кубок богемского стекла, наполненный до краёв вином.

Тот попытался опять про что-то позаикаться, но его слушать не стали, просто насильно всучили стеклянный кубок и заставили поискать истину в вине до донышка под залихватскую величальную: «К нам приехал, к нам приехал наш Окурок дорогой!..» Сам Алексей Николаевич тоже не пропустил величальную и осушил точно такой же кубок. А пока новенький допивал непривычную дозу, Алексей Николаевич в обнимку с ромалами станцевал вокруг пришельца цыганскую: Бида мангэ чавалэ…

— В баню! — вдруг заорал он визгливым фальцетом так, что некоторые дамочки демонстративно заткнули уши.

Но хозяйское приглашение всем пришлось по вкусу, так как компания, гомоня и делясь впечатлениями, двинулась к воротам купального домика. Окурка тоже кто-то подцепил под руку, а он, впрочем, и не сопротивлялся, потому что никак не мог понять, что с ним и где он.

Ведь Иван Кузьмич только пару минут назад был у себя в Гохране, учил разгулявшихся художников уму-разуму, потом… а что было потом? Заведующий Гохраном никак не мог понять, как он оказался где-то на речном причале, возле какой-то огромной залихватской бани, с приехавшими сюда гостями, которые приняли его, как родного. Но откуда всё это? Не может же из какого-то зазеркального пространства появиться реально ощущаемая толпа людей и самый настоящий португальский портвейн, который необычным неповторимым вкусом ещё напоминал Ивану Кузьмичу о своём совсем не виртуальном наличии где-то в желудочных глубинах.

Такого просто не могло быть, потому что быть не могло! В том мире, где до этого жил, то есть существовал Иван Кузьмич, не было места никакой мистике-идеалистике. Все эти словотворческие изобретения философов не касаются реальной жизни. Не должны касаться! Если есть какие-то параллельные миры, то об этом давно бы стало известно советским учёным. И Бога никакого нет! Гагарин полетел в 1961-ом в Космос и никакого Бога там не нашёл! Откуда же эта напасть банная? И запах берёзовых веников в предбаннике?

В худосочных сенях приезжие задерживаться не стали, сразу протопали в капитальный банный дворец. Видимо, любил хозяин попариться, а в маленьких русских баньках места шибко мало, вот он и отстроил банно-гульный комбинат. А места для гульбища хватало. Тем более, каждый раз с хозяином приезжало много народу всякого разного пошибу, потому как Алексей Николаевич любил иногда оторваться и прихватывал с собой кого-нибудь из сексуальных меньшинств. Именно в когорту воителей этого фронта и попал случайно оказавшийся на причале Иван Кузьмич, непреднамеренно нацепив подсунутый лодочником голубенький махровый халат.

Огромный обеденно-запойный зал разделял на две части длинный дубовый стол, всё равно, что в войсковой столовке для взвода солдат. Только ни в какой армейской едальне, кроме казённого стола и длинных просиженных лавок, отполированных солдатскими штанами, ничего не бывает.