Ночные шорохи - Джудит Макнот

— Это моя лучшая подруга, с самого детства.

На несколько минут воцарилось неловкое молчание — молчание людей, которые пытаются найти общий язык и боятся сделать первый шаг. Наконец Слоан набрала в грудь побольше воздуха и, от души надеясь, что поступает правильно, спросила:

— Хочешь, я расскажу тебе про нашу маму?

— Как пожелаешь. Мне все равно.

Подставив лицо ветру, Слоан тряхнула волосами и чуть нахмурилась. Такого уклончивого ответа она не ожидала.

— Если мы не будем честны и откровенны между собой, — спокойно пояснила она, — то так и не сможем по-настоящему узнать друг друга, а мне бы этого очень хотелось. Как ты думаешь, мы сумеем быть до конца правдивыми и сказать, что чувствуем и ощущаем?

Правда, для этого необходимо, что называется, слепое доверие, но я готова попробовать. А ты?

Пальцы Парис судорожно сжались на рулевом колесе.

— Тоже, — прошептала она наконец. — Да, — уже тверже объявила она и улыбнулась.

Слоан решила проверить, так ли это.

— В таком случае я расскажу тебе про нашу маму. Настоящую. А не такую, о которой ты привыкла слышать.

— Пожалуйста, Слоан.

— Знаешь, — радостно начала Слоан, — когда я вижу тебя, всегда вспоминаю о ней. Она бесконечно добра. Боится причинить кому-то боль. Обожает красивые вещи и работает в самом модном магазине одежды. Ее любят все, кроме Лидии, владелицы магазина. Лидия постоянно пользуется ее отзывчивостью, терзает маму и всячески запугивает, но ма постоянно извиняет ее хамство плохим здоровьем.

Вдали показалось здание загородного клуба, и Слоан попросила:

— Парис, давай не будем играть в гольф. Займемся чем-нибудь другим.

— Но отец хотел, чтобы я дала тебе урок.

— Верно, но заявляю, что наотрез отказываюсь от всяких уроков. И что он может сделать? — Наверное, станет рвать и метать, подумала Слоан. Или что похуже. Картер — настоящий тиран. — Он будет на тебя орать?

Парис, очевидно, была шокирована таким предположением.

— Разумеется, нет, но будет крайне разочарован.

— Понятно. Точно так, как был разочарован твоей сегодняшней игрой.

— Почти. Утром он расстроился из-за меня, а на этот раз будет чрезвычайно недоволен нами обеими. Он не такой отходчивый, как большинство наших знакомых, — пояснила Парис с таким видом, будто одна во всем виновата и Слоан обязана понимать и принимать отца так же покорно, как и она сама. Все ясно. Отец еще пальцем никого не тронул и вместо этого предпочитает играть на чувствах людей, исподтишка их изводить и любыми способами добиваться своего.

— Если я скажу, что не пожелала играть в гольф, он не станет обвинять тебя, верно?

— Возможно.

— А ты? Хочешь играть в гольф? Парис колебалась так долго, что Слоан показалось, будто она вовек не дождется ответа.

— Нет, не очень, — выдавила сестра наконец. — Я вообще не слишком увлекаюсь гольфом, не то что отец.

— И чем же нам заняться?

— Пообедаем где-нибудь и поговорим.

— Здорово! И поскольку я ни за какие коврижки не возьму в руки клюшку, отец не рассердится на тебя, и мы вместо этого отправимся на ленч.

Парис, прикусив от напряжения губу, свернула вправо.

— Я знаю одно местечко. Маленькое тихое кафе, где мы можем поесть на свежем воздухе. Там никто не помешает.

В Белл-Харборе кафе означало просто закусочную, где подавались самые незатейливые блюда. Кафе Парис оказалось шикарным французским ресторанчиком, с маркизами над входом и окнами, внутренним двориком с фонтаном и стоянкой со служителями в униформе. Все здесь знали Парис.

— Мы хотели бы поесть на свежем воздухе, Жан. — сказала она метрдотелю с той мягкой улыбкой, которой так восхищалась Слоан, особенно с тех пор, как поняла, насколько искренна по природе Парис.

— Что изволите пить? — спросил метрдотель, едва они уселись за столик у фонтана.

Парис нерешительно взглянула на сестру, но тут же обрадованно воскликнула:

— Шампанское! Ну конечно же, шампанское, самое лучшее! Сегодня у нас особый случай!

— Чей-то день рождения? — учтиво осведомился он. Парис покачала головой и смущенно улыбнулась:

— Скорее, возрождения!

Метрдотель удалился, и между сестрами снова повисло неловкое молчание: обе лихорадочно пытались сообразить, с чего лучше начать разговор. По тротуару прокатила детскую коляску стройная женщина; лихо промчался подросток, упоенно вертя педали.

— Я получила в подарок первый двухколесный велосипед, когда мне исполнилось пять, — наконец прервала Слоан затянувшуюся паузу. — Он был слишком велик для меня, поэтому я сшибала все и всех подряд, пока не научилась держать равновесие. Постовой назвал меня язвой египетской.

— Ты всегда хотела стать дизайнером? Хотя Слоан была вынуждена скрывать от сестры некоторые подробности своей биографии, все же не собиралась лгать без нужды.

— По правде говоря, — призналась она, — я мечтала сделаться либо суперменом, либо Бэтменом в женском обличье. А как насчет тебя?

— Как только я стала счастливой обладательницей первой куклы, немедленно начала шить ей приданое. Так что, сколько себя помню, всегда интересовалась модой.

У столика появился официант с бутылкой шампанского в серебряном ведерке. Пока жидкое пенящееся золото разливали по бокалам, Слоан обратила внимание на парочку тинейджеров, которые брели по тротуару, держась за руки.

— По-моему, они слишком молоды, чтобы бегать на свидания да еще ходить под ручку, правда? — заметила она и, когда Парис кивнула, порадовалась, что нашла повод для дальнейших расспросов. — В каком возрасте ты начала встречаться с мальчиками?

— В шестнадцать. Его звали Дэвид. Довольно симпатичный. У нас в колледже устраивались танцы, и он меня пригласил. Я тогда была на втором курсе, и мне больше нравился Ричард, но отец знал семью Дэвида и считал, что он больше мне подходит.

— И как все было? — моментально заинтересовалась Слоан.

— Ужасно, — призналась Парис. — По пути домой он стал накачиваться виски прямо из фляжки, а потом остановил машину и набросился на меня с поцелуями. Я отбивалась как могла, но он отстал, только когда я расплакалась. А твое первое свидание?

— Почти как твое, — засмеялась Слоан. — Я пошла на дискотеку с Бучем Беллами, который был на голову выше меня и к тому же неуклюж как медведь. Почти всю ночь дул пиво в раздевалке со своими приятелями из футбольной команды. И когда возвращались, точно так же попытался лапать меня.

— А ты, конечно, разрыдалась, и он отвез тебя домой? — весело докончила Парис.

— Ничего подобного! Пригрозила, что, если он немедленно не выпустит меня, расскажу всем его дружкам, что он голубой. Ну а потом сняла первые в моей жизни туфли на каблуках и прошагала две мили босиком, в одних колготках, Представляешь, на что я была похожа, когда наконец ввалилась в дом!