Никита. Побеждая страх (СИ) - Бонк Теона

Это конец. Теперь точно.

Поджав губы, плавно закрываю дверь, стараясь не произвести шума, и с тихим бормотанием разглядываю букет ее любимых розовых роз: — Простите мне... Я знаю, вы не та...

Оглядываясь по сторонам, кладу букет под дверь на пол: — И сам я вам ни капельки не нужен…

Ухожу, не оглядываясь, по пустому больничному коридору.

— Черт! Пора уже завязывать с Есениным, — ворчу себе под нос. — и с этой любовью. Привет, милая! — широко улыбаюсь и подмигиваю миловидной медсестричке, выходящей прямо на меня из палаты.

Когда он смущенно улыбается в ответ и заворачивает за угол, ускоряю шаг, догоняя ее. Эти пухлые розовые щечки, эта грудь пятого размера, на которой пуговицы белого халатика того и гляди разойдутся. Таких сладеньких пирожков у меня еще не было.

— Девушка, постойте! Я забыл дома свой ингалятор! Теперь только вы сможете меня спасти! Сделайте мне искусственное дыхание! Как вы относитесь к острому перцу?

58

ЮЛЯ

Прошло уже три недели, как меня выписали из больницы и я переехала к Никите. Первые дни после выписки, он фактически носил меня на руках, перенося из комнаты на кухню, в ванную и обратно. Но, кроме этого, он держался от меня подальше, только обнимал украдкой и целомудренно целовал в висок.

Даже когда на прошлой неделе после посещения больницы я заверила его, что врачи разрешают мне и физические нагрузки и интимную близость. Я чувствую, что начинаю медленно сходить с ума от того, что он все же почти не прикасается ко мне. Мне не нужна медсестра. Мне нужно, чтобы мой мужчина вернулся!

Перед сном он целует меня в макушку или висок и откатывается на свою половину кровати. Сегодня я намерена покончить с этим. Поскольку сейчас раннее утро воскресенья, Никита еще спит. Его грудь мягко вздымается и опускается, одна его массивная рука закинута за голову, другая лежит на голом животе, прямо вдоль кубиков пресса.

Вчера он забрался в постель только около двух часов ночи и, прижавшись губами к моему лбу, опять вернулся на свою сторону матраса, думая, что я сплю.

Но я не спала. Отнюдь. Мне трудно заснуть, если он не рядом со мной. Я знаю, что его работа связана с риском, и беспокоюсь о нем. Меня не отпускает страх, что кто-то из «диких» появиться неожиданно и захочет отомстить Никите и всем парням. Тем не менее я держу эти страхи при себе, так как Никита сразу включает режим ворчуна, любит повторять, что он большой мальчик и может позаботиться о себе. Это вторая его любимая его фраза после «со мной ничего не случится». Но я все же не перестаю волноваться, когда он задерживается.

Сползаю вниз на кровати и медленно стягиваю одеяло с его мужественного твердого тела. От открывшегося вида у меня бежит жар по всему телу. После моего переезда сюда Никита все время спал в боксерах. Видимо, так ему было проще удерживать себя от меня. Но сегодня он полностью обнажен. Очевидно, ночью он так устал, что после душа завалился спать, не потрудившись нацепить их. Как удачно, Никита! Как удачно!

Быстро сбрасываю с себя трусики и майку, в которых он заставляет меня спать. Осторожно проползаю между его широко раздвинутых бедер и обхватываю его член рукой. Провожу по всей длине языком, чувствуя, как он становится тверже с каждым моим плавным, но настойчивым движением.

— Юля! — до меня доносится его сонное полуворчание-полустон. Поднимаю на него глаза и вижу, что его голова приподнята, и он внимательно следит за моими действиями. — Что ты делаешь?

Выпускаю его изо рта на мгновение, чтобы скомандовать: — Тихо! Я возвращаю себе своего мужчину!

Его тело сотрясается от беззвучного смеха, который резко обрывается как только я удваиваю свои усилия. Его пальцы зарываются мне в волосы и впиваются в кожу головы, когда я сжимаю его у основания рукой, отчего его крупные вены вздуваются еще больше.

— О боже! — он рычит, приподнимая бедра с матраса. — Остановись… ты ведь еще не готова. Тебе нельзя.

— Врач разрешил мне еще на прошлой неделе, — говорю, снова выпуская его изо рта с хлопком. Очевидно, он все равно беспокоится обо мне и считает, что я недостаточно исцелилась, как физически, так и морально.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И все же, — он подтягивает меня выше, и я скольжу по его телу вверх, упираясь обнаженными сосками в его грудь.

— Разве ты не хочешь меня?

— Ты же знаешь, что хочу, Юля. Но я боюсь сделать тебе больно, — он берет меня за голову двумя руками, заставляя смотреть прямо в глаза. — А что, если у тебя закружится голова?

— С моей головой все в порядке!

— А что, если ты опять забеременеешь и с тобой что-то случится?

Улыбаюсь и, понижая голос, подражаю ему с ворчанием: — Со мной ничего не случится, — он фыркает, и мы оба смеемся. — К тому же я теперь принимаю таблетки.

— Ладно. Ты победила, — от его страдальческого ворчания я еще больше смеюсь.

Весь смех прекращается, когда он поднимает меня за талию и выстраивает свой член у моего входа. Его пальцы сильно вжимаются в мои бедра, когда я опускаюсь на него, и из нас одновременно вырывается стон.

— Это было так давно, — ворчит он.

— Да, — выгибаю спину, когда волна наслаждения прокатывается по моему телу.

— Смотри на меня, — его глубокий требовательный голос почти кидает меня через край. Опускаю подбородок и встречаюсь с его взглядом, полным эмоций.

Не могу поверить, как сильно я люблю его. Знаю, он тоже любит. Хотя он показывает это по своему и еще не сказал мне об этом вслух. Это и необязательно. Я вижу это. В такой момент, как сейчас. Его проникновенный взгляд, его улыбка, смех. Их редкость делает эти моменты еще более особенными.

— Хочу тебя всегда. Не забывай об этом. Ты моя, — он стонет, сжимает мою попку пальцами, пытаясь контролировать темп. — Твое место здесь. В моем доме, в моей постели. Навсегда.

Боже! Дай мне сил не расплакаться сейчас. Этих слов я ждала так долго. Они самые дорогие для меня. Я хорошо знаю мужчину, лежащего подо мной. И понимаю, для него, для нас это его признание значит то же, что для других громкие заверения в вечной любви, брачные кольца и свадебный марш.

Я верю. Каждому его слову.

59

ЭПИЛОГ Четыре месяца спустя. Начало зимы

ЮЛЯ

— Не припомню, чтобы у меня был такой бешеный аппетит, когда я была беременна Максимом, — мычит София с набитым ртом, накладывая на свою тарелку еще больше ставших уже легендарными тарталеток с креветками.

Мы находимся в банкетном зале загородного комплекса «Усадьба» на приеме по случаю старта строительства того самого спортивно-оздоровительного комплекса, который давно мечтал построить отец Софии. Он наконец нашел инвестора, готового профинансировать столь крупный и беспрецедентный для нашего города проект.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю ее, оглядывая огромный зал ресторана. На моем лице расцветает улыбка, когда я вижу, как Никита подмигивает мне с другого конца фуршетного стола. Он выглядит сногсшибательно в черном элегантном костюме. Когда он начинает смеяться, оживленно беседуя с Андреем, таю от его улыбки, мои бедра непроизвольно сжимаются, а в животе порхают бабочки.

— Отлично! — голос Софии вырывает меня из охватившего сексуального плена его очарования. — Только спать все время хочется и есть, — она следует за направлением моего взгляда и понимающе улыбается. Ожидаю, что она спросит о том, когда же мы с Никитой собираемся попробовать забеременеть. Вновь.

Но на мое удивление она этого не делает. Видимо, она действительно меняется под влиянием Марка.

— В этом костюме он так похож на жениха, — произносит она, прожевав наконец все до конца. — Когда уже вы поженитесь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А, нет! Она не изменилась!

— Никита не говорит на эту тему, и вряд ли когда-нибудь заговорит, но мне и так хорошо.

— Но вы уже давно друг друга знаете! Вы любите друг друга! Вы живете вместе! — она восклицает.

— Скажи, ты уверена в Марке на сто процентов? — рассеянно спрашиваю, не переставая восхищаться убранством зала, разглядывая белые цветы на столе и широкие плоские вазы, с плавающими в них свечами.