Бокал вина - Иван Жагель

— Прекрасно, — удовлетворенно кивнула Тамара. — Вы разумный человек. Однако возникает вопрос: как я вознагражу вас за терпение? Отвечаю: взамен этой кассеты вы получите другую, на которой будет записана наша сегодняшняя встреча. А я уверена, что мы услышим здесь много интересного.

— Постойте-постойте, о какой записи нашей сегодняшней встречи вы говорите?! — недовольно вклинился политик, сдвигая свои кустистые брови.

Он опять нервно заерзал, заскрипел стулом.

— Она уже ведется.

Тамара величественно повела рукой и указала куда-то за спину. Только сейчас все обратили внимание, что в углу стоит этажерка с книгами, а на ее верхней полке лежит видеокамера. Рядом с открытым объективом горела крохотная красная лампочка, показывавшая, что камера включена.

— Не-е-т! — решительно запротестовал Дергачев. — Мы так не договаривались! В таком случае вести с вами какие-либо переговоры и вообще открывать рот я отказываюсь!

Михаил Павлович уселся как-то боком, словно не хотел ни с кем здесь якшаться. Но в то же время демонстративно встать и выйти он не решился, что свидетельствовало о слабости его позиции.

— Говорить вы с нами будете. Как миленький, — усмехнулась Тамара. — Вы — прагматик и безусловно из двух зол выберете меньшее.

— Каких таких зол?

— Я пообещала, что результатами нашей встречи будут удовлетворены все присутствующие. Конечно, эти результаты по определению не могут быть для вас идеальными, однако вам вполне по силам избежать худшего. А что для вас является худшим? — задала она риторический вопрос Дергачеву и сама же ответила: — Это ситуация, когда кассета с записью ваших любовных похождений попадает в руки господина Зимина, и всю эту историю с шантажом начнут раскручивать прокуратура, суд, а потом и средства массовой информации. Так? Так! И пленка окажется в ФСБ, поверьте мне, если вы немедленно не сделаете определенные признания.

— Какие такие признания?

— Что вы хотели скомпрометировать меня, а может, даже подвести под уголовную статью, подстроив что-то вроде вручения мне взятки. Ну не морщитесь, не морщитесь… Мы уже обсуждали с вами этот вопрос. Не далее как вчера. В вашем кабинете в Госдуме. Но теперь я хочу, чтобы это было зафиксировано камерой.

Дергачев залился краской. Однако в этот раз категорически все отрицать он не решился. А ну как компромат действительно окажется в руках сотрудника ФСБ — с этой истеричкой лучше не шутить. Чтобы задобрить ее, может, и в самом деле стоит признаться в мелком грешке?

— Во-первых, я не знаю, что у вас за кассета… — промямлил он. — Скорее всего, это какая-то фальшивка…

Ему явно хотелось выиграть время.

— Знаете, знаете! Не валяйте дурака! Или желаете, чтобы мы ее сейчас все вместе просмотрели? — Тамара понимала, что инициативу нельзя выпускать из своих рук. Надо давить и давить. — Кстати, господин подполковник эту запись еще не видел, ему будет очень интересно…

— А во-вторых, я могу сказать что-то в ущерб себе, а кассету вы не уничтожите.

Всем своим видом Тамара показала, что подобным недоверием оскорблена до глубины души.

— Зачем мне враги на всю оставшуюся жизнь?! — возвела она глаза и руки к небу. — Клянусь, уничтожу! К тому же, если я вас обману, то требуемое мною признание не очень-то усложнит ваше положение. На этой кассете и так столько… Плюс минус еще немного ничего не изменят, как политик вы все равно погибнете. Зато если я растворю ее в кислоте, вы вздохнете с облегчением. Ну а за неосуществленную до конца попытку как-то скомпрометировать, подставить меня, вас не смогут привлечь ни к уголовной ответственности, ни к какой-либо другой. Мало ли людей желают зла другим и даже говорят о своих планах вслух. Разве не так? Практически вы же ничего не сделали, правильно?

— М-м-м…

— Даже ваш политический имидж не пострадает, так как заснятая сегодня кассета будет передана в ФСБ. Вряд ли кто-то сплавит ее оттуда средствам массовой информации. Она будет просто похоронена в архивах.

— Но вам-то зачем нужны мои раскаяния?! — вскричал политик.

— Чтобы обезопасить себя на будущее. После этого вы никогда не станете строить мне козни. Ведь если в будущем я пострадаю, то тогда вы окажетесь в числе главных подозреваемых. У вас были основания мстить, был мотив для преступления. Что же тут непонятного?! Эта кассета, — еще раз потрясла Тамара фальшивкой, — надежно защищала меня в недавнем прошлом. Но раз ее надо уничтожить, я хочу получить другую, способную оградить меня от нападок в ближайшей перспективе.

Альтернатива действительно была настолько проста, что Дергачев колебался очень недолго:

— Ну, хорошо, — сказал он, недовольно косясь в сторону камеры, — признаю, мы хотели вас скомпрометировать.

— Каким образом?

— Заплатить наличными за услуги, которые вы нам оказывали по подбору здания для штаб-квартиры партии, и выдать это за взятку. У нас нашлись бы люди, которые подтвердили бы, что вы вымогали деньги и положили их в свой карман, а не на счет риелторской фирмы.

— Прекрасно. А кто отдал распоряжение на проведение этой… так сказать, операции?

Последовало очередное тяжелое сопение. Он мог бы очень правдоподобно изображать медведя.

— Не слышу?! — повысила голос Тамара.

— Ну, я! Я! Вы удовлетворены?!

— Полностью! А теперь передайте мне то, что должны были принести.

Пакеты, с которыми Дергачев и Марков пришли на встречу, лежали рядом с ними на полу. По объему их содержимое вполне соответствовало ста тысячам долларов крупными купюрами, завернутым в бумагу. Тамаре, как бухгалтеру, это было хорошо известно, а проверить она, конечно, не могла. Ей не хотелось, чтобы факт передачи денег был запечатлен на пленку. Приходилось надеяться, что из-за своей трусости эти люди не станут рисковать, подкладывать «куклы».

Услышав ее команду, политик послушно взял свой пакет, встал и сделал пару шагов вперед.

— Только не приближайтесь ко мне! — тут же отреагировала Тамара. — Положите пакет на диван, а потом возвращайтесь на прежнее место.

И это распоряжение было выполнено, хотя и с недовольством, но в точности.

Стараясь не выпускать из виду никого из присутствующих, Тамара быстро забрала пакет и опять укрылась за емкостью с серной кислотой.

— Начало неплохое. Мы на верном пути к консенсусу, — констатировала она и перевела взгляд на Маркова: — А теперь давайте разберемся с вами.

— Мы уже на «вы»? — удивленно и в то же время обиженно спросил красавчик.

Его губы искривила едва заметная усмешка, но была она вовсе не злой. Казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать за Тамарой, он даже любуется ею, как школьный учитель прилежной ученицей.

— Оставьте все эти улыбочки, фальшивое дружелюбие для следующей вашей жертвы. А мне уже хорошо известно, на что вы способны, — бросила она.

— Как пожелаешь, дорогая.

— Так вот, в прошлую нашу встречу я сказала вам, что слышала запись вашего телефонного разговора с каким-то мафиози. Из него следовало, что вы надеялись… обманным путем забрать у меня кассету с компроматом на господина Дергачева, а после этого ваши друзья должны были сделать со мной что-то нехорошее. Нет сомнения, речь шла о физическом насилии, возможно, меня собирались убить. Вы признаете это?!

Марков энергично замотал головой и даже саркастически хохотнул.

— Я что, похож на полного идиота? — вопросом на вопрос ответил он.

— Придется еще раз повторить мое главное условие: или чистосердечное признание — в сущности, невинное, если, конечно, в будущем со мной ничего не случится, или кассету я отдаю спецслужбам. А потом, естественно, подтвержу на суде, что именно вы оставили ее на диване гостиничного бара, так что ваше прямое участие в шантаже будет очевидным. Решайте! Только быстро! Вы задерживаете других.

Тут забеспокоился Михаил Павлович:

— Это нечестно! — обратился он к Тамаре. — Я уже сделал все, что требовалось, и теперь вы обязаны уничтожить пленку! Почему я должен зависеть от этого… этого… — он никак не мог подобрать нужного слово, — от этого негодяя?!

Удивительно, но глаза политика опять пылали благородным гневом, словно у кристально честного человека, случайно попавшего в одну компанию с мерзавцем. Как будто пять минут назад он не признавался в собственном злодействе, не пытался юлить, выкручиваться.

— Заткнись, мразь! — снисходительно бросил красавчик.

— Как вы со мной разговариваете?!

— Заткнись!

— Я найду на вас управу!

— Прямо-таки испугал…

Эта перепалка продолжалась довольно долго. Наконец Марков устало поморщился:

— Ну, хорошо, что я должен сказать? — Он потер ладонью загорелый лоб. Пора заканчивать этот пошлый бардак! — Да, я признаю, что собирался любыми путями отобрать у тебя эту кассету, после чего… после чего к тебе должны были применить… м-м-м… физическое воздействие. Какое конкретно — я не знаю. Клянусь! Такой вариант тебя устроит?