Хмель-злодей - Владимир Волкович

Весть об этом вскоре достигла польского короля, и он потребовал от Хмельницкого наказать виновных. Богдан, чтобы показать своё усердие и покорность, приказал казнить Мозыру.

«Поверьте, гетман, — писал Богдан Калиновскому, — я всеми силами пекусь о спокойствии, в доказательство же моей готовности быть верным слугою Речи Посполитой я желаю сам, чтобы виновные были преданы смертной казни».[22]

По воле гетмана Запорожского Богдана Хмельницкого по всей Украйне рубили головы, вешали, сажали на кол. Оказавшись между «молотом и наковальней», между поляками и Хмельницким, люди бросали насиженные места и уходили, чтобы найти себе приют в чужой стране. Сжигали свои дома и имущество, и всё, что не могли унести с собой, и бежали в московские пределы. В незаселённых ещё степях в короткое время возникли новые города и слободы: Ахтырка, Сумы, Харьков, Изюм, Белополье. Уже давно отправил Богдан в Турцию полковника Кропивницкого Деджелея в качестве посла. Деджелей воинским мастерством не блистал, но в дипломатических делах отличался. Хмельницкому для борьбы с поляками позарез нужны были татары, находившиеся в вассальной зависимости от Великой Порты. Посол казацкий поначалу плохо был принят в Турции. Визирь султанский сказал ему:

— Вы изменили своим панам и своей вере, измените и нам.

Но недаром славился Деджелей дипломатическим искусством убеждать. Он ответил визирю:

— Мы у ляхов терпели неволю более чем у вас пленники на галерах. Просим только дать нам татар, а мы будем платить вам дань, и будем давать вам пленников, сколько потребуете, и против каждого вашего неприятеля посылать десять тысяч войска. В залог же мы отдаём вам город Каменец.

Это выгодное предложение — сделать запорожцев своими данниками, соблазнило турок, и они прислали посла с договором.

Богдан, вооружившись лупою, внимательно изучал тринадцать статей этого договора, уже переведённого на польский язык. Казакам дозволялось свободное плавание по Чёрному и Белому морям, свободное захождение во все порты и города. Султан турецкий гарантировал защиту купцов казацких и вольных людей и обязывал своего наместника в портовом казацком городе выдавать паспорта стоимостью не более червонца. И множество других выгодных для казаков условий, в том числе и возможность заложить новые города-порты на Днепре ниже порогов до Буга.

Богдан понимал, что этот замечательный договор открывает огромные возможности для создания собственного государства, для превращения Украины в цветущий край под управлением гетманов, благодаря обширности территории и естественным богатствам. Но он совсем не собирался придерживаться этого договора. Основная задача Хмельницкого в заигрывании с турками — выпросить татар, без которых в одиночку он не смог бы одолеть поляков, была выполнена. Сам он не искал никакой независимости. Стать богатым и влиятельным шляхтичем в Речи Посполитой — к достижению лишь этой цели он и стремился. Однако чем дольше шла война, тем более зрело понимание, что мира с поляками уже не будет никогда, да и одолеть их без союза с влиятельным государством не представляется возможным.

В дверь постучали, в проёме показался Выговский.

— Можно, батька?

— Заходи, Иван, как раз, вовремя. Посмотри, какой расклад, — Хмельницкий склонился над картой, — у московского царя договор с Польшей о вечном мире, как ни прошу я его нам помочь, он пока не соглашается. Если нам поможет, то ему надо идти против Польши. Сейчас новая война с речью Посполитой ожидается, а ну, как Московия с Польшей против нас соединятся?

Выговский открыл папку с бумагами и вытащил из неё лист.

— А ты вспомни, батька, какие речи послам московским после Зборовского мира говорил, когда мы силу набрали: «Ездите вы, для лазутчества, и скоро ожидайте нас в гости под Путивль. Иду я войною на ваше государство Московское. Вы вот о пасеках хлопочете, а я все города московские и саму Москву сломаю».

И даже самому Алексею Михайловичу угрожал: «И кто на Москве сидит, и тот от меня не отсидится». Как же после этого помощь просить?

— Да когда это было, уже после того ему письмо милостивое написал, что я, мол со всем запорожским войском всей душою рад служить православному государю и не только польские и литовские города отдам Москве, но даже Константинополь и другие города до самого Иерусалима очищу и подведу под высокую государеву руку.

— А вот когда надо было послам московским выдать самозванца Тимошку Акундинова, сказавшегося сыном царя Василия князем Шуйским, ты не исполнил просьбы их.

— Не мог я чести казацкой уронить и выдать свободного человека, бежавшего от государства. Да у нас половина таких. Что бы обо мне казаки подумали?

— Неужто, Богдан, ты считаешь, что Дума боярская серьёзно в твои невыполнимые заявления о завоевании Стамбула и Иерусалима для Москвы поверила? Она только более настороженно стала относиться к тебе, решив, что ты Москву в войну с ляхами втягиваешь.

— Оно неплохо бы, если б так было.

— И ты думаешь, что в Московии не знают о твоих сношениях с турками, и что ты турецкое подданство уже принял, что войско посылал на помощь хану против донских казаков? А казаки те, между прочим, московские подданные, — подчеркнул Выговский и продолжил: — Грек Павел, что при тебе обретается, как услышал твои слова о Москве, так и отписал государю, чтобы он обо всём, касаемо соединения запорожского войска с Московией только с ним сносился. Вот письмо его, нами перехваченное: «Ходил я к гетману, и он в разговоре о Москве с клятвою говорил, смотря на образ Спаса: пойду на Москву и разорю её пуще Литвы».

— Так это я с досады, что Дума над лицом моим насмехается и своё добро на помощь казакам не даёт. Да это ещё до Берестечка было, а потом я Искру послом посылал да Самуила Богданова.

— Самуил, хотя и передал, что ты просишь принять запорожское войско под высокую государеву руку, да что это значит, не объяснил, поскольку и сам не знал. Дума решила, что ты просто помощи просишь против ляхов, людьми ратными да деньгами. Не верят они тебе, да и с чего верить, коль ты и к самому чёрту в подданство залезешь ради интереса своего.

— Но, но, Иван, не забывайся.

Выговский выпрямился и теперь сверху вниз смотрел на сидящего Хмельницкого:

— Ты знаешь, Богдан, мою преданность, но сейчас дела наши весьма плохи. И зачем ты разрешил Тимофею вторгнуться с Молдавию и Валахию, ведь знал, что это вотчина султана? Султан, как и следовало ожидать, получив донесение об этом, был страшно недоволен, отписал тебе грозное письмо и рассчитывать на его помощь и татар, подданных, султана, уже не приходится, — Выговский плеснул себе воды в чашку из кувшина, стоящего на столе, выпил залпом и продолжил:

— Поляки не успокоятся, пока не повесят тебя на площади в Варшаве. Тому пример — рейд польского полковника Чарнецкого с пятнадцатитысячным войском, огнём и мечом прошёл он по Брацлавскому воеводству. Хотя Богун и отогнал его, но положения нашего это не поправило. Я думаю, что надо послать верноподданническое письмо королю Яну Казимиру, но не прекращать и переговоров с Москвой.

Хмельницкий начал собирать войско, но процесс этот затянулся, и он старался выиграть время. Вскоре в Варшаву прибыл новый посол — киевский полковник Антон с униженным письмом к королю от Хмельницкого: «…Бог свидетель, что, как и прежде, так и теперь, мы от чистого сердца желаем быть подданными Вашей королевской милости и, не замышляя никакой измены против Вашей милости, ожидаем не грозного с обеих сторон кровопролития, но, надеясь на благоволение Вашей королевской милости, ожидаем вожделенного мира». Через Антона же были поданы просительные письма гетману Потоцкому, в которых Богдан оправдывался и просил о смягчении статей белоцерковского договора.

Потоцкий ответил:

— Не изменнику Хмельницкому, а всему запорожскому войску отвечаю я. Король только тогда простит вам и покажет свою милость, если войско выдаст самого Хмельницкого.

Неразговорчивый, как всегда, Тимофей пришёл к Выговскому поделиться своими планами.

— Тимоха, то, что ты задумал, может нанести большой вред отцу и нашему положению.

— Я — воин и хочу завоевать для себя и тестя своего, молдавского господаря Лупула, богатую землю — Валахию.

— А знаешь ли ты, что Валахия — данник Великой Порты и это может сильно повлиять на отношения султана к отцу?

— Мы — казаки, вольные люди и воюем того, кого хотим. Я хочу воевать господаря валахского — Радула, а после этого пусть от меня бережётся и трансильванский князь Рагоци.

Выговский только головой покачал:

— Я вынужден отцу твоему доложить.

— А докладывай, ему и так это известно.

Валахский и трансильванский господари, узнав о намерениях Тимофея Хмельницкого, объединились и, пока Тимофей набирал войско на Украине и подбивал татар, захватили Молдавию и выгнали Лупулу.