Короли драконов (СИ) - Далтон Сара

24

Рева

Голубые искры взорвались над дворцом, и Рева вскинула голову, чтобы убедиться, что Сэм их заметил.

Сигнал! Альберто свободен! — она взмахнула ноющими крыльями, заставляя себя лететь быстрее, и поняла, что достигла своей цели, когда Рохеса испуганно взвизгнула и впилась ей в шею.

Рева оскалила зубы в безмолвном драконьем смешке от реакции подруги. Конечно, она не стала бы смеяться Рохесе в лицо, но для серьезной женщины, способной превращаться в пантеру, Рохеса на удивление боялась высоты.

Полет скоро закончится, — молча пообещала Рева Рохесе. Как обычно с другими оборотнями, она была почти уверена, что ее сообщение не было переведено полностью, но Рохеса, должно быть, услышала ее утешительный тон, если не слова. Она почувствовала, как Рохеса еще крепче обхватила руками ремни на спине, и больше не слышала беспокойного визга.

Альберто был свободен. Рева надеялась, что Лука заметил сигнал. Серена надеялась, что Альберто увидит новые земли и будет жить счастливой жизнью среди зантийцев, а вместо этого он стал пешкой Стефана. Ни один ребенок не заслуживал этого — или той участи, которая, как все знали, постигнет Альберто, как только он перестанет быть пешкой, чтобы держать Луку в узде.

Ненависть Ревы к Стефану вспыхнула, и она зарычала. Жестокость Давэда была ужасна — безразличная и окутанная ложным прагматизмом, — но, по крайней мере, под его правлением Эстала в основном жила спокойно. Он и не думал требовать постоянного обожания. Он носил корону как бремя и устал от поклонов и заискивания двора.

Стефан требовал, чтобы поклоны ему причитались, и этого ему никогда не будет достаточно. Все его благочестие было лишь корыстным орудием для собственной славы. Рева ни на мгновение не поверила, что Стефан потребовал построить новые храмы во славу Аниоса. Вместо этого они были во славу Стефана.

Теперь он утверждал, что является возрожденным Аниосом, и ее презрение выросло, соответствовало ее ненависти. Стефана нельзя было достаточно любить как человека, поэтому он решил притвориться богом?

Он был дураком, и когда его тело будет выставлено на обозрение, его последователи увидят, что они творят жестокость и насилие без всякой цели.

Дикое удовлетворение, которое она испытала при этом, было смягчено печалью. Жестокости не могли быть отменены. Убитые граждане Эсталы и Зантоса не могли возродиться. Семьи видели, как их близкие умирали от чумы без лекарства, которое сжигали на кораблях. Вместо того чтобы получить утешение от священников, им сказали, что в этих мучительных смертях виновата их нечестивость.

Никогда больше, пообещала она себе. Это были слова Луки, и, вопреки своей воле, она начала ему верить. Вдалеке ее острые глаза едва различали фигуры Карлии и Ато. Они начали спускаться к городу, неся свой груз менти, и у Луки, наконец, появится шанс сразиться со Стефаном и отомстить за те смерти, которые принес Стефан.

Волна страха охватила ее при мысли о Луке, таком человечном и маленьком, сражающемся с драконом. Еще до того, как она поняла, что делает, она начала заставлять себя лететь быстрее, чтобы быть рядом с ним. Каждая мысль о нем еще вызывала чувство предательства и горя, и все же…

Какими бы ужасными ни были его действия, она обнаружила, что понимает их. Кем бы она пожертвовала, чтобы увидеть уничтожение Садов Аниоса? Если бы она могла пощадить целую армию и послала бы не своих солдат — хороших людей, людей с семьями и честью, — а безмозглых, ненавистных чудовищ, чтобы убивать ее врагов, разве она не сделала бы этого? Не была ли она, по крайней мере, искушена?

В то же время Рева подумала о Карине, Рохесе и Лотти. Она не пожертвовала бы ни одной из них, несмотря ни на что. Она скорее пожертвует собой, как это сделала для нее Эмми. Опять же, на ней не было ответственности короля.

Воспоминание об улези, перелезающих через стены замка Далур, привело ее в ужас, но оно дало драконам ценную практику совместной работы перед этой битвой и уничтожило большую часть улези, которые думали, что столкнутся с одним из драконов, а не четырьмя.

Водоворот ее мыслей, отчаянная попытка не думать о предстоящей битве, был прерван, когда она увидела полосу зеленоватого драконьего огня на парапетах замка. Болезненная зелень отражалась на золотой поверхности замка, почти неестественно в свете рассвета, и Рева почувствовала старое отвращение. Менти. Враг. Извращение природы.

Она мотала головой, чтобы узнать, что ждет впереди. Стефан был на крыше дворца, и если бы они могли удержать его там и сразиться с ним, они могли бы покончить с этим сейчас.

Где мы оставляем людей? — спросила она Сэма.

Нет времени! — крикнул он.

Мы не можем позволить им замедлить нас, и его огонь убьет их.

Рева и Сэм обменялись встревоженными взглядами, отчаянно хлопая крыльями, и она увидела разочарование в глазах Сэма. Они оба знали, что с их уставшими крыльями и форой Стефана он мог уклониться от них. Сэм хотел ударить немедленно, прежде чем у Стефана появится шанс сбежать.

Но как бы они ни устали, любое препятствие могло склонить битву в пользу Стефана.

Нам нужно только удержать его, — наконец, крикнул Сэм. — У меня за спиной два менти, которые могут помочь. Мы должны поймать его и отвлечь от двух других.

Рева издала драконий зов, чтобы сказать ему, что она его услышала, и привлечь внимание Стефана. Ей показалось, что на крыше дворца зеленоватый дракон повернул к ней голову. Был момент связи между ними, нежелательное вторжение в ее разум.

Моя пара, — его мысли проявились в ее голове странной тенью. Она увидела образ себя, который он видел во сне.

Рева летела сквозь тьму и рассвет, убивая и фанатиков, и невиновных. Теперь она устала, и у нее была тоска на сердце. Но тот вопль расплавил ее страх за Луку и Альберто и ее гнев за граждан, которым Стефан причинил боль, превратив во что-то раскаленное: раскаленную добела ярость.

Стефан занял троны и командовал армиями. Для него даже десяти тысяч человек, выкрикивающих его имя, никогда не будет достаточно. Она ненавидела его за это.

Но она знала лишь малую часть того, чем на самом деле была ненависть. Рева никогда больше не будет рабыней. Она разорвет Стефана на части, прежде чем позволит ему объявить себя своей парой.

Она чувствовала себя возрожденной в своем гневе, усиленной им до такой степени, что ее физическая форма едва могла его сдерживать. Рев вырвался из ее пасти, настолько громкий, что два дракона, спускающиеся по спирали из облаков, остановились. Затем ответили все трое ее союзников, и ее сердце воспрянуло.

Стефан! — крикнула Рева. — Твое время закончилось!

25

Карина

Альберто и Орианна рыдали от страха на бегу. Карина сжимала их руки, пытаясь хоть как-то успокоить их, пока они неслись по извилистым проходам под городом.