Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ) - Таругин Олег Витальевич

Усевшись в штурманское кресло за спиной Туриста, и напялив на голову единственный свободный шлем, подключился к бортовой связи:

— Привет коллегам. Где мы сейчас?

— А хрен его знает, летю себе прямо и летю. В горах попроще ориентироваться было. Я так думаю, скоро границу ставропольского края пересечем. Если, конечно, он здесь вообще существует, этот край. А вообще — быстрая машинка. Здоровенный, а скорость — как у боевой «вертушки». Даже несмотря на наш побитый мотор.

— Угу, — согласился я, не конкретизируя, с чем именно. — Сиё несомненно. Слушай, пока наши всезнающие в наличии отсутствуют, спросить тебя хочу — тебе ничего странным не кажется? За сорок минут, даже в горах, они уже вполне могли найти способ выйти на связь, а?

— Могли, — не отрываясь от созерцания уплывающих под плоское вертолетное брюхо лесистых предгорий, ответил майор. — При их-то технологиях…

— Вот именно. А теперь, собственно, вопрос: что бы ты в этой ситуации и на их месте сделал? На что они технически способны, ты примерно знаешь, в каком, гм, месте мы находимся — тоже. Так как?

— Да хрен его… — он на секунду задумался. — Наверное, связался бы с этим своим главным-преглавным центром в Швейцарии и попросил в очередной раз как-нибудь изменить текущую реальность. Например, на ту, где этого вертолета и в помине нет. Вертолет бы исчез, а мы грохнулись с неба на землю — вот и все.

— Молодец, братишка, и я о том же! Почему ж не делают? Не могут? Или что-то другое? — я мог бы и продолжить мысль, но хотел посмотреть на его реакцию. «Братишка» не подвел, сказав именно то, что я и ожидал услышать:

— Ну, пленный же не исчез, когда они сменили реальность? И второй тоже никуда не делся. Хотя, по идее, оба ведь должны были того, рассосаться вместе со своим оружием и шмотками. Это имел в виду?

— Ага. Нестыковка, получается. Еще и то, что ни один из них не видел этой базы. Не знаю, отчего наши полковники в этом смысле тупят, но как-то это все очень странно и нелогично. Или они ошиблись насчет всего этого, — я покрутил головой из стороны в сторону, — или все намного сложнее. И, соответственно, хуже для нас.

— Куда уж хуже, — майор не договорил — в распахнувшейся двери пилотской кабины показался Турист:

— Командир, тебя вышестоящее начальство зовет. Похоже, на разговор созрело, — он заговорщицки мне подмигнул и первым двинулся из кабины.

Но поговорить с полковниками мне, ясное дело, не удалось. Ведь благие намерения, как это хорошо известно, имеют обыкновение оставаться именно намерениями, не больше.

Вертолет дернулся, словно моему двойнику неожиданно захотелось узнать, насколько маневренно вверенное в его умелые руки транспортное средство, и, заваливаясь на правый борт, пошел вниз. Ощутимо так пошел — чтоб не упасть, мне даже пришлось ухватиться за край дверного проема, пошло плюхнувшись задом на невысокую дюралевую лесенку. Неприспособленный к подобным маневрам двигатель, наплевав на хваленую звукоизоляцию, неистово взревел, пытаясь если не выровнять машину, то хотя бы просто удержать ее от сваливания в настоящее пике, и захлебнулся. В десантном отсеке что-то с грохотом упало, меня вдавило в переборку — судя по скорости снижения и нашей исходной высоте, до удара (или, если хотите, посадки) оставались считанные секунды. Но, прежде чем это произошло, я все-таки успел заорать «держитесь!» и взглянуть в просвет между пилотскими креслами. Заметив стремительно наплывающее на остекление кабины знакомое темно-серое ничто, уклониться от столкновения с которым и пытался майор.

Противник, кажется, решил не мелочиться, высылая на перехват истребители или обстреливая с земли зенитными ракетами. Зачем? Против нас применили кое-что другое. И я, кажется, даже догадываюсь, что именно. Вот только каким же это, интересно, образом?!

В следующее мгновение меня с новой, удесятеренной, силой вмяло в стонущий от немыслимых перегрузок дюраль. Знакомые ощущения… И даже тяжелый удар о землю, лишь едва смягченный режимом авторотации и нещадно ломаемыми деревьями, после этой тяжести показался легкой пощечиной против ошеломляющего удара дубиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А затем сверху упала сорвавшаяся с петель дверца пилотской кабины…

Глава 2

Насладиться кратковременным обмороком, в которое меня отправила дурацкая дверь (тоже мне, инженеры хреновы — не могли, что ли, сдвижной ее сделать?), мне, ясное дело, не дали. Чьи-то сильные руки подхватили подмышки и куда-то грубо потащили, зарождая в душе страшное подозрение и прочие ассоциации: вертолет был, потеря сознания была, теперь, стало быть, меня выгружают на благословенном острове Змеином. Сейчас перекурят, немножко покатают на носилках и сгрузят в уютной комнатке с надежно запертой снаружи бронированной дверью. Вот уж дудки! Закон парных случаев — законом парных случаев, параллельные миры — параллельными мирами, но я все равно не согласен. Не согласный я, слышите? Категорически!

На этой шибко умной мысли я почти очухался и попытался вырваться из цепких вражьих объятий. С красивым разворотом, контрзахватом, ударом в голову — и не открывая глаз. Не вышло — меня сурово встряхнули и успокаивающе прижали к земле:

— Тихо, командир, ты чего дерешься, совсем головой ударился?

Голос принадлежал Иракцу, руки, надо думать, тоже. Вот, блин, стыдоба — чуть боевому брату по морде не дал, и ведь практически ни за что! Нет, все, пора с этой «параллельщиной» завязывать…

— Страшный сон? Бывает, — понимающе осведомился Олег, разжимая болевой захват и помогая подняться на ноги. — Как твой близнец вертолет классно водит! А уж приземляется — так просто отпад. Хвост в одну сторону отпадает, фюзеляж в другую, лопасти в радиусе километра! — выразительно глянув на мой сильноударенный лоб, Иракец протянул мне нераспечатанный перевязочный пакет.

— Отстань, как умеет — так и водит. В следующий раз тебя за штурвал запихну, — мрачно огрызнувшись в ответ, я забрал у него ИПП и, наконец, огляделся. Увиденное понравилось мне не очень — представшая взору картинка как-то плохо вязалась с тем, что я успел разглядеть сквозь остекление пилотской кабины перед самым нашим «отпадным приземлением». По-крайней мере, на те покрытые лесом холмы нынешний пейзаж уж точно не походил. Мы снова были в горах. Вот только пусть меня Леночка при встрече в упор не узнает, если это Кавказ!

Наш многострадальный вертолет, оставив позади усыпанную обломками стометровую полосу поломанных и выдранных с корнем деревьев, застыл на дне узкого неглубокого ущелья. Даже, пожалуй, не ущелья, а поросшей лесом низины между двумя параллельными складками скальной породы, почти полностью затянутыми растительностью. Склоны от самого дна покрывал кустарник и какая-то ярко-зеленая поросль наподобие папоротников; сглаженные же временем вершины венчал величественный сосновый бор. Сцепившиеся ветвями кроны мешали увидеть, сколь высоко поднимаются склоны окрестных гор, но, наверное, не так уж и высоко.

Собственно же скальная порода лишь кое-где проглядывала из-под густого растительного одеяла — но и этого кое-где вполне хватило. Отличить слоистые, будто исполинский пирог, отложения природного мела или известняка от, скажем, базальта или гранита, мог бы даже я со своим узкоспециальным образованием. Даже название неожиданно легко вспомнилось — «юрские отложения». Стало быть, тезки мы с этими горами. Это я про свое имя, ежели кто не понял. Хотя я ничего и никуда здесь не откладывал, честное пионерское. Вот только… не слишком ли круто все получается, а?! Прошлым летом на остров вертолетом привезли, сейчас в Швейцарию непонятно как доставили… Сервис, конечно, но как-то уже даже не слегка, а сильно напрягает…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Покончив со своими пейзажно-геологическими изысканиями, я осторожненько ощупал набухший на лбу шишак, увенчанный небольшой ссадиной (ха, да никто не сомневался — меня ведь должно было ударить по голове, разве нет?), и вернулся к разглядыванию пострадавшего транспортного средства, из которого выбирались остальные члены отряда. Наскоро пересчитав людей, я немного расслабился: все живы. Даже полковники. Блин, прямо стыдно — получается, я единственный, кто отрубился во время посадки!