Рискнуть и победить (Убить демократа) - Андрей Таманцев

— Кэп.

— Кто такой Кэп?

— Кличка. Но его все так зовут. Когда-то очень давно он был капитаном траулера.

Сейчас он держит весь порт и практически все железные дороги. Ему нужно знать, что происходит вокруг губернатора, потому что его бизнес напрямую связан с политикой. Поэтому я и давал ему информацию. Думаю, не только я. Но кто еще — этого я не знаю, честно, даже не спрашивайте. Так оказалось, что моя жизнь напрямую связана с вашей. Но я дам вам совет: не связывайтесь с Кэпом. Вы даже не представляете, какая у него власть. И у нас, и в Москве. На предстоящих выборах Кэп ставит на Хомутова. И Хомутов выиграет, что бы там Эдик Чемоданов ни говорил в своей программе «Голосуй сердцем».

— А что он говорил?

— Что «Яблоко» решило призвать своих последователей во втором туре выборов голосовать «против всех». Значит, у НДР — минус почти пятнадцать процентов избирателей «Яблока». И губернатор остается со своим двадцать одним процентом против Антонюка и ЛДПР. Завтра в вечерней программе Мазур объявит о позиции «Яблока» всем телезрителям.

— Расклад не в пользу губернатора, — заметил Боцман.

— Я же вам сказал, что на губернатора ставит Кэп! Вы никак не въедете, что это за фигура. Вы таких и у себя в Москве не видели. Не связывайтесь с Кэпом, ребята. Даже не пересекайтесь. Это и совет, и просьба, как угодно. Я хочу жить.

Вы молодые, тоже хотите. А связаться с ним — конец только один.

— Скажу тебе честно. Костя, — проговорил Мухин. — У нас нет ни малейшего желания усложнять себе жизнь. А тем более связываться с каким-то могущественным и таинственным Кэпом. Извини, что мы тебя слегка облили и самую малость помяли.

Ну, сам виноват, нужно было вникать в ситуацию сразу. Поехали.

— Куда? — растерянно спросил водитель.

— Ты — домой, а мы в пансионат «Европа», мы там остановились. Мы тебя довезем, только ты потом подробно расскажешь нам, как вернуться. Завтра на работе встретимся. Все никак въехать не можешь? Все очень просто. Костя. Все разговоры, которые мы сегодня вели, они так и остались в этом полуподвале. Понял? Все. А мы — новые охранники губернатора. И с завтрашнего дня приступаем к исполнению служебных обязанностей. Меня можешь звать Олегом. Его — Димкой или Дмитрием.

Можно и Боцманом, но он предпочитает, чтобы так его звали только свои. Есть вопросы, Костя?

Вопросов у водителя было воз и маленькая тележка, но он счел за благо оставить все их при себе. Задал лишь один:

— А старые охранники куда денутся?

— Ну, Костик! — укоризненно проговорил маленький. — Хороший охранник всегда найдет себе работу.

— А не очень хороший?

— А не очень хороший на хрен никому не нужен. Потому что охранник — как скрипач: или он умеет играть, или нет. Среднего не существует.

На той же «тойоте» Мухин довез несколько ошалевшего от множества неожиданностей этого вечера водителя до его дома, потом загнал машину на стоянку пансионата «Европа». Но ни он, ни Боцман вылезать не спешили.

— Мало нам этого хрена со шрамом, так тут еще и Кэп вылез, — заметил Мухин.

— Лихо ты его с этим Кэпом прокачал, — одобрительно проговорил Боцман. — Я бы не допер. Поделись опытом.

— А хрен его знает! Я чувствую: боится он чего-то. Даже больше всех этих губернаторских дел и фээсбэшника, если он действительно фээсбэшник. Нутром чую: боится. А чего — понять не могу. Пришлось блефануть. Если бы он был уже не в такой кондиции, могло и не получиться.

— Даже не знаю, хорошо это, что получилось, или плохо.

— Информация никогда не бывает лишней. Даже плохая. Или тем более плохая, — поправился Мухин. — Проверь запись.

Боцман пощелкал кнопками диктофона, кивнул:

— Нормально.

— По телефону связываться с Пастухом нам нет резона, — подумав, заключил Мухин.

— Мы просто не знаем, что тут важно, а что нет, а он разберется. Значит, пленку нужно передать ему сегодня же. — Он немного подумал и добавил:

— Сейчас же.

«Тойота» вырулила со стоянки и минут через пять притормозила возле уличного телефона, у которого каким-то чудом не был раскурочен аппарат и не была оборвана телефонная трубка.

Глава пятая. Чужак

I

Политикой в городе К. занимались му… Трейлер резко затормозил. Я ушел вправо, и «чероки» впечатался в литой бампер.

Куда хотел впечатать меня. Слева мелькнула серебристая бочина трейлера, мой «пассат» швырнуло на каменистой обочине и выбросило на открытое шоссе. Я вбил педаль газа в пол.

Сто.

Сто десять.

Сто двадцать.

Сто тридцать.

«Яблочник» оглянулся на быстро удалявшуюся морду трейлера и закончил фразу, которую начал километра четыре назад:

— …гораздо сложней, чем кажется. — И только после этого спросил:

— Что это было?

…Поэтому я и говорю: политикой в городе К. занимались мужественные люди.

— Коробочка, — объяснил я. — Это когда вашу тачку блокируют спереди и сзади. А если еще и с боков, то это называется сундук. Или гроб.

— Очень выразительно, — подумав с полкилометра, сказал он.

Надо же. Антонюк оказался крепким мужиком.

А теперь вот и «яблочник».

Игорь Борисович Мазур. Белорус. Уроженец города К. Сорок четыре года. Женат, двое детей. После армии закончил экономический факультет МГУ и заочную аспирантуру. Доктор наук. Заведующий кафедрой экономики КГТУ — Государственного технического университета города К.

Там я его и отловил. Последняя лекция у него заканчивалась в 14.30, а его выступление в программе Эдуарда Чемоданова «Голосуй сердцем» было назначено на 17.20.

Сто пятьдесят.

Сто пятьдесят пять.

Сто шестьдесят.

Из-за трейлера вырвался наконец красный «понтиак» и начал быстро сокращать разрыв. «Чероки» не было видно. Похоже, приехал. «Понтиак» пер под двести.

Низкая посадка, длинная хищная морда. Пятилитровый движок, турбонаддув. А из «пассата» уже ничего не выжмешь. Нет, выжималось.

Сто шестьдесят пять.

Давай, милок, давай!

Сто семьдесят.

Ну, и за это спасибо.

— В вашей машине можно курить? — спросил Мазур.

— Это не моя машина.

— А чья?

— Банка «Народный кредит». Мне дали ее на время. Покататься.

— И мы катаемся?

— Вроде того.

— Тогда я, с вашего позволения, закурю. Он охлопал карманы, извлек мятую пачку «Примы» и закурил. «Прима». Надо же. Редко кто сейчас курит «Приму». Работяги.

Но не интеллигенты. Особенно такие, как Мазур. Он был интеллигентом даже не внешне, хотя тут все было на месте: неухоженная бородка, криво подстриженные усы, взлохмаченная шевелюра. Нет, по внутреннему устройству мозгов. Такой никогда не скажет «нет» или «да». Он скажет: «боюсь, что нет», «полагаю, что да». Он так и сказал мне, когда я перехватил его на выходе из главного корпуса университета, втолкнул в «пассат» и шустрой весенней куропаткой выпорхнул из-под морды «гранд-чероки», пока его водила пялился на ляжки студенток:

— Вы уверены, что мне следовало садиться в вашу машину?

А чуть позже, когда «чероки» и «понтиак» гнали меня по городу, как борзые зайца, поинтересовался:

— Вам не кажется, что мы не совсем корректны по отношению к другим участникам дорожного движения?

Вот тогда я его и спросил, почему он так сложно объясняет свою предвыборную программу. Чтобы отвлечь от мелочей жизни. И он охотно отвлекся.

А вот курил он совсем не как интеллигент. Сигарету держал не между пальцами, а как бы в горсти. И затягивался коротко, быстро.

Ничего не понимаю. «Зеки» так курят. Из диссидентов? Но в его биографии, напечатанной в предвыборных листовках, ничего про это не было. А такое не скрывают. На нынешнем политическом рынке отсидка за клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, — знак качества.

«Понтиак» доставал. И дорога, как на грех, была пустая. Двое. И в «чероки» было тоже двое. По колесам будут палить? Или не по колесам? Раньше не могли, было много машин. Теперь смогут.

— Я не до конца ответил на ваш вопрос, — проговорил Мазур, аккуратно погасив окурок в пепельнице. — То, что наша экономическая программа гораздо сложней, чем я ее излагал, это лишь часть ответа. Важней другое. Мы намеренно не хотим ее упрощать. Безнравственно заигрывать с простым народом. Кухарка не может управлять государством. Это уже поняли. Но не до конца. Все еще жива иллюзия, что вот придет тот, кто все знает. Не придет. Потому что его нет. Экономика больна. Болезнь тяжелая, с множеством осложнений. Только шарлатан может сказать, что он знает, как вылечить эту болезнь. Мы не знаем. И честно об этом говорим.

Мы знаем лишь подходы к лечению… Сто пятьдесят метров разрыва.

Сто.

— Но чтобы эти подходы реализовать… Пятьдесят.

…Боковое стекло «понтиака» опустилось. Высунулся локоть в черном кожане. Потом плечо. Сейчас и ствол появится, если я хоть что-нибудь понимаю в жизни.

Двадцать.

— Держитесь!