Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

горючего, брошенный скот, – все то, в чем мы отчаянно нуждались. Мирное население уходило вместе с защитниками села, такова была специфика этой войны: огромное количество беженцев с обеих сторон. Часть людей уходила вниз, к реке Аракс, другие – на север в Кельбаджарский район, выбираясь потом в Азербайджан.

Всего за неделю наши войска освободили весь Лачинский район, и 18 мая заняли Лачин. Заняли почти без боя, мы даже не разрабатывали никакой операции. Все произошло по тому же сценарию, что и в Шуше: защитники Лачина просто покинули его накануне штурма, и мы вошли в пустой город.

Дорога, ведущая из Шуши через Лачин в Армению, наконец-то была открыта – она лежала перед нами! Блокада, продолжавшаяся более трех лет, закончилась! Этот день стал всеобщим праздником. Отмечали кто как мог, в воздухе витал запах шашлыка, вокруг сияли веселые лица. Трофейных барашков хватило на всех, а тутовка у карабахцев всегда найдется, был бы повод.

Уже через день по этой дороге в Степанакерт двинулись колонны с гуманитарной помощью. В первую очередь везли самое необходимое – продукты и медикаменты. Снабжение Карабаха, которое едва-едва теплилось все эти годы благодаря мастерству наших вертолетчиков, проделавших героическую работу, восстановилось. Мы снова могли напрямую доставлять из Армении и военные, и хозяйственные грузы.

* * *

После серии блестящих и быстрых побед наступило затишье. Эйфория, охватившая всех на фоне военных успехов, радость от прорыва блокады и воссоединения с Арменией притупили чувство опасности. Многие – и в Армении, и в Карабахе – поверили, что это конец войны. Большинство отрядов, приехавших к нам из Армении, вернулись домой, а наши бойцы зачастили в Ереван, где население принимало их как героев. Только-только начавшийся процесс объединения всех отрядов в армию с жестко выстроенной вертикалью управления затормозился – он перестал казаться первоочередным.

Военный успех не был закреплен наступлением на Кельбаджарский район. Более того, мы ничего не сделали для создания рубежа обороны по хребту, разделяющему Лачинский и Кельбаджарский районы, хотя условия для этого в тот момент создались идеальные. После того как мы пробили коридор на Армению, азербайджанцы впали в такую панику, что полностью ушли из всего Лачинского района и вся эта огромная территория оказалась пустой. Совершенно беспрепятственно, без боя, без сопротивления мы могли занять очень выгодную для нас позицию по хребту, которая в дальнейшем позволила бы нам контролировать весь район и обеспечивать безопасность дороги на Армению.

Впрочем, даже если бы мы и приняли тогда такое решение, скорее всего, не хватило бы ресурсов его осуществить: это потребовало бы совсем других сил и больших возможностей. Нужна была регулярная армия, выстроенная логистика, общая координация всех действий – постоянное снабжение, смена постов. Армия, которую мы имели на тот момент, не была к этому готова ни количественно, ни структурно.

В конечном счете мы так ничего и не предприняли, и ответственность за эту зону тогда закрепили за Арменией, силы же самообороны Карабаха отвечали за все остальные районы НКР.

Конечно, я наслаждался победой вместе со всеми, но радость не могла заглушить растущую тревогу: я понимал, что Азербайджан не смирится с потерей Карабаха и что все происходящее просто краткая передышка в боевых действиях. Затишье на линии соприкосновения наступило лишь в результате полной деморализации Азербайджана из-за тяжелых военных поражений, вызвавших внутриполитические потрясения. Начало масштабной войны было лишь вопросом времени.

Я делился своим беспокойством и в Карабахе, и в Армении на всех уровнях, со всеми, с кем общался. Почти везде я встречал понимание – и только, в практические действия это понимание не вылилось. Всем казалось, что времени у нас много и Азербайджан еще не скоро придет в себя. Возможно, после нескольких лет запредельного напряжения наша коллективная воля нуждалась в расслаблении. Словом, нам так и не удалось вовремя стряхнуть с себя эйфорию победы, за что очень скоро мы заплатили высокую цену.

Кроме того, серьезной проблемой для Карабаха стала сама модель его управления, абсолютно не адекватная нависшей над нами угрозе: смесь парламентской республики полусоветского образца, органов местного самоуправления советского образца и действующих полностью автономно от них отрядов самообороны. Сложившаяся ситуация объяснялась как объективными, так и субъективными причинами. Никто из нас не имел опыта государственного строительства; люди делали то, о чем имели смутное представление, но научиться было негде; катастрофически не хватало времени, оно поглощалось текущими неотложными делами. В отношениях между ветвями власти ощущалась напряженность, партийность руководства ВС воспринималась неоднозначно, сотрудничество оказывалось номинальным. В это экстраординарное время требовались совсем другие методы, другой уровень мобилизационных усилий и, соответственно, другие люди в руководстве. Республика остро нуждалась в консолидации власти, способной сконцентрировать все ресурсы для выполнения одной главной цели: выжить и победить.

Наш Президиум Верховного Совета после взятия Шуши и Лачина полностью оторвался от реальности, в парламенте царила такая безоблачная и оптимистичная атмосфера, будто война осталась позади и надо вовсю планировать мирную жизнь. Я был тогда депутатом парламента и помню, как спорил на одном из заседаний по поводу закона о воинской службе, который принимался в начале июня. Парламент на полном серьезе обсуждал сокращение срока службы в армии с двух до полутора лет, предлагая ввести непонятные и совсем уж неуместные в той ситуации льготы для призывников.

– Ребята, да вы что? Что вы делаете? Думаете, война кончилась? Да нам сейчас нужно объявлять всеобщую мобилизацию, принимать закон о военном положении, создавать военную прокуратуру и трибунал! Вводить военное положение, наконец, а не льготы прописывать по призыву!

Помню, что не досидел до конца этого заседании, ушел разозленный и расстроенный.

Наши позиции не совпадали и по многим другим вопросам, но тема безопасности для меня тогда была центральной. В собственной правоте я укрепился еще больше, побывав в июле на переговорах в Риме в качестве представителя Карабаха. Первые раунды переговоров в рамках созданной по решению Минской группы ОБСЕ прошли без участия наших представителей. Президиум ВС НКР почему-то категорически отказывался от участия в переговорах, несмотря на настоятельные обращения руководства Армении. Я считал, что наше участие необходимо – это возможность высказать и отстаивать свою позицию, если мы намерены добиваться признания нашей независимости. Послать делегацию, минуя Верховный Совет, было бы неправильно, и я решил встретиться с членами Президиума ВС. Помню, что их аргументы меня шокировали: дескать, карабахскую делегацию заставят подписать неприемлемый для нас документ. Как заставят? Кто заставит? Мне показалось, что просто никто не хочет брать на себя ответственность, и я настоял на более широком обсуждении. Собрались члены Президиума ВС, часть правительства, депутаты, человек двадцать – двадцать пять. Нам с Олегом