Десять тысяч стилей. Книга восьмая - Илья Головань

что опасно, но выбора у меня нет. Там есть поселения северян? — спросил Ливий, присаживаясь на диван.

— Ни одного. Ульвир, Кьялга. Нет дальше поселений, лишь холод и опасность. Ежели отправиться туда хочешь, то трудно тебе будет. Могу предложить тебе кое-что, Ливий из Централа.

— Охота на китов?

— А ты не дурак, — усмехнулся Гудбранд. — Да, охота на китов. Мы идем на север. Отправишься с нами — пройдешь часть пути. Тебе только лучше, а нам — лишний человек в пути. Можешь не охотиться, то дело наше, северное.

— Раз по дороге, то не против. Но почему на север? Там же нет моря. Горы на горизонте я видел. Да и какое море, если тут так холодно?

— Есть море. Мы зовем его Поющее море. В Поющее море не впадают реки. И не вытекают из него. Да и не такое это море, к которому ты привык, Ливий из Централа.

— Посмотрю своими глазами. Есть еще вопросы.

— Задавай, — с неизменной улыбкой сказал Гудбранд.

Воевода не просто разговаривал с Ливием. Он присматривался к чужаку. То, как Ливий реагирует, то, какие вопросы он задает. Путешествие на север однозначно было делом серьезным и опасным. Кого попало с собой брать нельзя.

— Почему Кьялга уступила? Почему ослабла? Почему развалился Союз Ветра?

— Вот видишь, не зря в Хунду сходил. Теперь правильные вопросы задаешь, — сказал Гудбранд. — На первый вопрос отвечает второй. А ослабла потому, что сильных воинов стало не хватать. Союз Ветра развалился из-за того же.

— А что случилось-то?

— Рассказал бы, да тебе, центральцу, может, побольше моего известно. Догадаешься?

На самом деле догадаться было просто, ведь Гудбранд неплохо так намекнул, сместив акцент на Централ.

— Неужели северяне, которых наняло Единство?

— Видишь, больше знаешь. Не знаю я Единства, да знаю, что многие сильные воины ушли в Централ за славой и силой. Почти никто не вернулся. Кьялга ослабла, племена Ветреных гор ослабли. Не могли они больше на охоту ходить, помощь понадобилась. Вот ты, Ливий, как думаешь: ежели поселение какое в глухом месте стоит, в горах высоких и снежных — вои там сильные?

— Сильные, — кивнул Ливий.

— Сильные, да не совсем. В Ветреных горах не так опасно. А тем на Севере, кто на открытой местности — тем сложнее. Много врагов. Мы, Кьялга. Да и Бьернхувуд. Много опасностей — сильнее бойцы. А в горы уходят те, кто послабее. В поселениях Ветреных гор всегда было мало сильных идущих. Вождь, еще один или два — и все. А когда эти бойцы-помощники ушли и не вернулись — упала сила Ветреных гор.

— Значит, там сильных бойцов меньше.

— Травов не касается. Рысиный Круг живет в глубинах гор, туда никто не заходит. Сила их большая, да не выходят они сюда.

— Сколько же на охоту бойцов отправится?

— Три с Ульвира, да двое с Кьялги. Пятеро. По дороге ты шестым будешь, Ливий.

— Понятно.

— У шамана ты был. Дела есть какие в Ульвире?

— Хотелось бы ваш особый прием узнать. Какой у вас здесь, в Ульвире, практикуют. Если можно, конечно.

— Ты так что, в каждом поселении северном спрашиваешь?

Впервые с лица Гудбранда сползла улыбка. Что-то ему очень не понравилось. Юлить Ливий не собирался:

— Да, в каждом, через которое прохожу.

Теперь Гудбранд выглядел действительно мрачно.

— Зачем ты собираешь все приемы, которые только найдешь? Ты хоть раз думал о тех, кто создал эти приемы, о тех, кто передавал их из поколения в поколение? Может, у вас в Централе приемы — это инструмент, но здесь, на Севере приемы — традиция.

— О тех, кто создавал…Традиция…

Голова Ливия будто взорвалась от мыслей.

Сон про кладбище неожиданно обрел смысл. После слов воеводы Ливий все понял. Понял, что просто собирает приемы, как коллекционер, совсем не думая о том, кто эти приемы создал и как их применял. Многое из того, чему Ливий научился, ему не было нужно. Но он все равно закидывал приемы в «копилку» с расчетом на то, что новая техника может пригодиться в будущем. Ливий делал так не раз и не два. И уже давно для Ливия это стало не столько необходимостью, сколько привычкой.

Это было неправильно. Боевые искусства — это не только о том, как убить врага. Есть свои законы, свои правила. Мастер передает свой прием ученику не для того, чтобы ученик никогда не воспользовался приемом. Почему-то первое сравнение, которое пришло Ливию в голову — это ярмарка. Он будто шел по ярмарке, хватая все подряд товары и кидая их в свой мешок, пока владельцы лавок отвлеклись на представление. Мешок полон, Ливий доволен, а владельцы, может, даже не заметили убыли.

Вот только Ливий воровал, сам не понимая, что это делает. Для него существовали прилавки, с которых он мог брать все, что захочет — и все на этом. И вот впервые владелец лавки посмотрел на странного воришку и объяснил суть вещей.

За товары надобно платить. Не деньгами, не аркюсом. Почтением. Ты приходишь на ярмарку не для того, чтобы набить мешок, а чтобы купить нужные тебе товары. И об этом забывать не стоит.

— Вижу, ты меня понял, — удивленно сказал Гудбранд, заметив, что чужак сидит в прострации уже добрых полминуты.

— Да. Понял. Многое понял, — кивнул Ливий. — Что у вас за прием в Ульвире?

— Уже лучше, — улыбнулся Гудбранд. — Никакого особого приема у нас нет. Но есть метод развития. Хочешь посмотреть, Ливий из Централа?

— Хочу.

Торговаться с купцом — часть этикета, часть культуры. Нельзя брать товар, даже не взглянув на него.

Ливия повели к тем самым ямам, на дне которых сидели жители Ульвира. Они медитировали, вбирая в себя ярь. Там, на дне, концентрация земной яри была несколько выше, поэтому они могли развиваться более-менее стабильно.

— Зовется «Корень земли», — сказал Гудбранд. — Обычно с дыханием ярь тянут. А так дышишь ты редко, вбираясь из воздуха мало. Больше даешь яри в тело проникать. Нижняя часть тела. Ноги, задница.

— Я применю Взор Дракона? — спросил Ливий.

— Давай.

Залитые золотом глаза многое объяснили Ливию. Сидящие на дне ямы идущие давали земной энергии свободно заходить в тело. А там уже они смешивали ее с ярью, полученной дыханием. Смесь пускалась на развитие.

«Ага, теперь понятно,