Свидетели Крысолова - Игорь Пронин

— Выключаю фонарь, — сообщила неизвестно зачем Наташа и тут же оказалась в темноте.

Сзади заскрипела земля под подошвами Сергея, почти сразу патрульный споткнулся, выругался.

— Учимся жить по-новому, Серёжа.

Прежде всего Данилова переложила «рокот» из-за пазухи в кобуру на жилете, сняла с предохранителя. Потом, растопырив руки, полезла искать щель. Пальцы наткнулись на что-то подвижное, она едва не взвизгнула.

— Это я, — бесшумно сообщил Алексей. — Вообще надо всегда, если возможно, иметь контакт. По ту сторону насыпи положи мне руку на плечо.

— Как слепые, — заметил Сергей.

— Вы и есть слепые! — это уже Омар. — Я положил вторую антенну, командир. Движемся дальше.

Они уходили в глубь тоннеля, но Живец не мог последовать за ними, не мог больше сопротивляться бьющей по щекам руке. «Слишком медленно, — подумал он. — Не успеть».

— Дело плохо... — Человек в белом халате и такой же шапочке отступил на шаг, подтягивая резиновые перчатки. — Ничего нельзя гарантировать. Нам надо провести полноценное обследование и лишь тогда...

— Вы же сами говорите, что ничего нельзя гарантировать! — раздражённо перебил его Шацкий. — Я не могу рисковать, надо попытаться хотя бы что-нибудь узнать.

— Я должен буду потребовать официального приказа! — Медик смешно растопырил локти.

— Всё уже готово! — Шацкий вытащил из кармана небрежно сложенный листок и развернул перед глазами медика. — Это вас устроит?

— Вполне. — Тот посмотрел куда-то за Шацкого, оттуда появилась женщина в таком же белом халате, но без шапочки и перчаток. Она ловко приняла бумагу и сразу же исчезла из поля зрения Живца. — Сразу отсканируйте, Светлана, а потом убирайте капельницу.

Живец чуть приподнял голову и увидел, как Светлана вышла из бокса. Шацкий встретился с ним глазами и тут же их отвёл, потом посмотрел опять. Чувствует неловкость? Живец улыбнулся ему.

— Кстати, Аркадий Владимирович, а вы не видели мою собачку?

— Личность собачки установили без проблем, — сухо ответил Шацкий. — Не считай нас за идиотов. Что тебя ищут люди Милоша, я тоже знаю. Может, начнёшь говорить? Ещё не поздно.

Вернулась Светлана, умело убрала капельницу, Дмитрий даже ничего не почувствовал, но веки мгновенно отяжелели. Замелькали образы, еле различимые во тьме... В комнате появился запах сырости.

— Смотрите, что с ним происходит! — громко сказал врач.

— Торопитесь же!

Ему что-то ввели, но Живец понял это, лишь когда игла покинула вену. Он снова находился в боксе, снова был собой, хотя за миг до того ещё чувствовал тяжесть с левой стороны, там, где на комбинезоне Даниловой была закреплена кобура.

— Шацкий, а если я умру?

— Милош будет очень рад. — Крепыш уселся рядом и оглянулся на медиков, которые быстро вышли.

— Пока эта штука действует... не пытайся сопротивляться, Дима. Вот что мне ясно: тебя ищет Милош, чтобы убить, именно убить, а не арестовать. Официально ты — наркодилер, из тех, что были задержаны Седьмым Особым отделом накануне перестрелки. Итак, мой первый вопрос: ты был там, у Башенки?

— В Башенке, — поправил его Живец. Ему нравился Шацкий. Хороший мужик, поможет наконец-то во всём разобраться. Одна голова хорошо, две лучше... — Я был в Башенке, когда моряки убили всех.

— Моряки? — Шацкий приблизил свое смешное сосредоточенное лицо. — Какие моряки?

— Те, что перебили Седьмой Особый. Живыми не брали, убивали всех. Потом пришла команда зачистки, люди Милоша, но я сбежал... Я очень вёрткий, Шацкий! Мне везёт. У меня чутьё. Знаешь, как меня на самом деле зовут?

— Как? — Шацкий наклонился ещё ниже, Дмитрий почувствовал мятный запах.

— Живец. Потому что я выживаю везде. Плещеев всё удивлялся... Они убили Плещеева, ты знаешь?

— Плещеев! — Шацкий выпрямился, закатил глаза. — Полковник СПР! Что там у них случилось?

— Всех зачистили, — печально поведал Живец. — Вообще чёрт-те что творится, Шацкий, а ты вот... конфетки ешь. Ты что-нибудь сделай, ладно? А я... я сейчас.

Он закрыл глаза. На самом деле Живец уже спал и говорил с Шацким будто во сне, он очень хотел досмотреть тот сон, неприятный, но затягивающий...

Тоннель когда-то был широким, через него бежали поезда по рельсам, а стены опутывали многочисленные кабели. Теперь дорогу то и дело преграждали кучи непонятно откуда взявшегося мусора вперемешку с осыпавшейся землёй, полузатопленные участки, бетонные пробки. Омар каждый раз будто нюхом находил проход, бесстрашно лез в узкие круглые норы, протискивался сквозь трещины в бетоне, кем-то заботливо расширенные.

Сергей ругался всё громче, Алексей тоже что-то бурчал под нос. Наконец они оказались в длинном, полузасыпанном землёй боковом ходе, на последнем участке которого пришлось опуститься на четвереньки. Когда все четверо опять вышли в тоннель, Наташа скинула рюкзак:

— Перекур. Долго ещё?

— Здесь не курят. Примерно столько же... — Омар оставил почти опустевший рюкзак на спине, повалился на кучу земли, рядом с подозрительно светящейся семейкой грибов. — Впереди вода, много воды.

— Откуда ты знаешь?

— Запах! — Омар обернулся к Алексею. — Давай, доставай паёк!

— Может, не стоит? — Алексей посмотрел на Наташу. — Ещё столько же... Я бы вернулся. Вообще, нельзя так ходить, всё совершенно запущено, разрушено...

— Что? — Наташа оторвалась от карты, на которую наносила последние пометки стилусом. — Наверху поговорим. Возвращаться глупо, мы же на середине пути. Серёжа, ты как?

Мартиросян ответил не сразу, он сначала закрепил антенну на выходе из прорытого неизвестными крысами тоннеля, потом дотронулся до клипсы:

— Подполковник, вы меня слышите?

— Всех вас слышу, — невесело отозвался Тофик. — Помехи растут, но пока слышу... Антенн хватает?

— Если дело так пойдёт и дальше, то истратим почти все.

— Ладно, не жалейте. Данилова, ты в порядке? Уверена, что не хочешь вернуться?

— Уверена. Алексей, ну дай же ему поесть, если он хочет! Тофик, мы в самом деле посредине?

— Ближе к «Речному вокзалу». Я отснятое почти не смотрел, но судя по тому, в каком состоянии тоннели, кое-кто в мэрии получит по рогам. Возможны такие осадки, что... Омар, ты бы всё-таки выбирал дорогу поаккуратнее, ведь давно внизу не был.

— Четыре года! — Дитя подземелий уже получил от Алексея пластиковую кювету, выдернул шнур и ждал, пока пища разогреется. — Знаешь, начальник, а здесь и в самом деле никого нет. Я чую. Жутковато даже.

Наташа подошла к Мартиросяну, положила ему руку на плечо и отдернула — патрульный мелко дрожал. Он повернулся к ней, в свете фонаря Наташа увидела жалкую, вымученную улыбку.