Сплошной разврат - Анна Малышева

Он, широко растопырив руки, подошел ко мне, обнял за плечи, окатив меня волной модного аромата подгнившей дыни, поцеловал в щеку. Действительно, к чему лишние церемонии? В конце концов, мы знакомы уже три дня и можем считаться старыми друзьями.

Перед дверью его кабинета я почему-то оглянулась. Марина смотрела мне в затылок тем же ледяным взглядом, с которого началось наше знакомство.

Я поежилась и быстро опустила глаза, а когда рискнула посмотреть на Марину опять, она уже ласково улыбалась. «А этой-то что я сделала? — с тоской подумала я. — Или… когда босс называет свою секретаршу «Солнцем» — что это означает?»

Ответ мне предстояло узнать гораздо позже.

Я опускаю разглагольствования Трошкина о фонде, тем более что ни слова правды в его повествовании не было. Гораздо интереснее оказался разговор о недавних печальных событиях в пансионате «Роща». Рассудив здраво, я пришла к выводу, что ничего подозрительного в моем интересе к убийству Григорчук он усмотреть не сможет, скорее наоборот. Пережив столь серьезный стресс и оказавшись в числе подозреваемых, я просто не могу не думать о происшедшем. И на втором часу нашей беседы, мое участие в которой ограничивалось четырьмя словами: «Да», «Хорошо», «Конечно» и «Несомненно», да и те я вставляла лишь изредка, так вот, на втором часу беседы Трошкин решил все-таки выпить кофе и съесть бублик, что дало мне возможность вклиниться:

— Завтра я, к сожалению, прийти не смогу, — сообщила я скорбно. — Меня вызывают на Петровку.

— Господи, какой же я идиот. — Трошкин смачно хлопнул себя ладонью по лбу. — Я же, когда ехал сюда, собирался начать с чего? С того, чтобы предложить вам своего адвоката. Очень хороший адвокат, поверьте, Сашенька, входит в десятку лучших в России.

— Вы полагаете, мое положение так серьезно? — Я испуганно вжалась в кресло.

— Нет, боже мой, конечно, нет. Но у меня есть железное правило — ни в милицию, ни в прокуратуру без адвоката не ходить. Себе дороже. А уж вам… Я представляю, как непривычно такой милой нежной девушке беседовать с тамошними мужланами. Поверьте мне, удовольствие сомнительное.

Я поверила и потупилась. Неловко напоминать Александру Дмитриевичу, что я три года проработала в отделе происшествий «Вечернего курьера». Соответственно, и с мужланами из милиции и прокуратуры общалась с подкупающей регулярностью. Но если я не напомню о столь некрасивом факте своей биографии, он точно насторожится.

— Спасибо, Александр Дмитриевич, — вздохнула я. — Но слухи о моей нежности сильно преувеличены. А уж в милиции я бывала столько раз, что и сосчитать не смогу. Я же была криминальным репортером.

Трошкин быстро и остро глянул на меня, и я похвалила себя за правильную тактику. Мы по мелочам не врем, только по-крупному.

— Так адвоката берете? — Трошкин смотрел в сторону, глаза отворачивал. Опять проверка на вшивость?

— Если не очень дорого… — промямлила я.

— Я вас умоляю! — обрадовался Трошкин. — Саша! О деньгах речь вообще не идет. Я вам помощь предлагаю.

— Спасибо, Александр Дмитриевич. Мне очень неловко, но… — Я кивнула в знак согласия.

Трошкин так очевидно повеселел, что меня перекосило. Но спрашивать, зачем ему приставлять ко мне своего адвоката, я, разумеется, не стала. Мне хотелось продолжить разговор об убийстве, и я его продолжила, хотя Трошкин вовсе не горел желанием ковыряться в этой теме.

— Глупо думать, что из-за минутной ссоры в ресторане я пошла убивать, — обиженно сказала я. — Бред какой-то.

Трошкин запечалился, а я, соответственно, обрадовалась. Теперь я его проверяла на вшивость. Теперь его очередь выкручиваться. Если не спросит, что за ссора, я черт-те что могу подумать. А если спросит, придется продолжить разговор о покойной.

Александр Дмитриевич оказался хитрее и умнее, чем я думала. Он горько вздохнул и сказал:

— И даже с вами Света умудрилась поссориться.

Все? Разговор окончен? Дальнейшее мое упорство может быть расценено как провокация. Я тоже взяла тайм-аут, потрясла головой и придумала вот что:

— Скорее, она с вами поссорилась, Александр Дмитриевич. А со мной уж за компанию, так сказать. И из-за вас.

— Из-за меня? — Трошкин заинтересовался, и на этот раз искренне.

— Она решила, что вы заплатили мне за… как сказать-то?.. Что вы меня купили на ночь, — страшно смущаясь и почти натурально краснея, сказала я.

— Да-а? — У Трошкина отвисла челюсть. — Вот дура-то. Короче, в тот проклятый вечер Света была всеми недовольна, а все были недовольны Светой.

— Но не до такой же степени… — Я уже почти не надеялась его разговорить, и у меня действительно ничего не получилось. Он резко поднялся, указал рукой на дверь и вывел меня из кабинета со словами:

— Оставим грустные разговоры и совершим экскурсию по фонду.

Бродить по фонду вместе с Трошкиным — это, я вам скажу, совсем не то, что без него. Нас встречали улыбками, жали руки, предлагали кофе. Девушки, встреченные мной в курилке, тоже оказались ласковыми и гостеприимными, правда не сразу. Сначала они чуть не упали в обморок, увидев нас в обнимку с Трошкиным, но, пережив культурный шок, кинулись к шкафчику с напитками и вытащили оттуда банку кофе, печенье и конфеты. Я посчитала — получилось, что если Трошкин бы ежедневно обходил свои владенья и везде принимал приглашения попить кофейку, то к концу дня он обязательно скончался бы от передозировки кофеина.

Структура фонда (опуская малозначимые подразделения) выглядела следующим образом: отдел законодательства; отдел лоббирования; аналитический отдел; отдел пропаганды, отдел спичрайтеров, или, как любовно называли его сотрудники фонда, райтеров.

Меня удивило то, как Трошкин представлял меня своим сотрудникам. Почему-то он не стал говорить, что я буду прославлять их ратный труд в книге, а наврал, что намерен сделать меня своим помощником. Помощник, согласитесь, понятие растяжимое — от помощи в уборке мусора и стирке одежды до помощи мыслить и ориентироваться. Так что мои липовые обязанности представлялись мне весьма туманными. Зато сотрудники фонда, видимо, сразу догадались, о чем речь, и преисполнились ко мне почтения. За час, что я провела в фонде после отъезда Трошкина на важную встречу, мне успели посоветовать держаться поближе к (сюда можно вставить название любого из отделов) и подальше от (тот же набор), а также наговорили кучу гадостей друг про друга, поделились отношением к секретарше Марине (ядовитая змея) и к самому Трошкину (выдающийся человек с огромным потенциалом).

Наслушавшись вдоволь, я страстно захотела тишины и одиночества, где, как я наивно мечтала, можно будет обдумать сегодняшние впечатления. Однако в приемной, куда я забежала за сумкой и пачкой буклетов о фонде, меня поджидал приятнейшего вида дядечка с бородкой и в круглых старомодных очках, по виду — типичный профессор-ботаник.