Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Религия и духовность » Религия » Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - Иннокентий Херсонский

Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - Иннокентий Херсонский

Читать онлайн Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - Иннокентий Херсонский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 80
Перейти на страницу:

В безмолвии внимали ученики словам Господа и Учителя, которые, сильные сами по себе, были еще действенее после Его беспримерного смирения.

Что было при этом на душе сына погибельного, но еще не погибшего?.. И ему омыты ноги, и ему преподан урок смирения; а жалобы на нечистоту к нему одному главным образом и относились!.. Быть не может, чтобы из семян слова жизни, падавших в таком изобилии из рук небесного Сеятеля, ни одно не упало и на его сердце: Спаситель не без особенного намерения указал с такой полнотой на великие награды, ожидающие верных учеников Его. Сама страсть предателя — все оценивать — могла быть тронута мыслью о потере бесценного. Но сердце несчастного ученика уже ожесточилось для благих впечатлений, все было покрыто тернием забот и печалей века сего (Мф. 13, 21). И дьявол, так давно уготовлявший душу несчастного в орудие и жилище себе, без сомнения, теперь особенно стерег все входы и исходы ее и тотчас похищал из нее всякое семя благое (Мф. 13. 19) при самом его, так сказать, сеянии.

Прерванная в самом начале вечеря продолжалась. Обряд следовал за обрядом. При общем печальном настроении все это делалось теперь, может быть, скорее обыкновенного. Сам агнец пасхальный, видимо, терял важность в присутствии истинного Агнца Божьего, Который уже готов был подъять грехи всего мира. Несмотря на священный обычай, обратившийся почти в неизменный закон, — всем вкушать от священных чаш, которые, по преданию, подавались на вечери, Учительне вкушал ни от единой, даже когда явилась и так называемая чаша благословения (самая священная). Он только благословил ее, по обычаю, и, не вкушая от нее Сам, подал ученикам, сказав: «Возьмите ее и разделите между собой; ибо Я не буду пить от плода лознаго, дондеже Царствие Божие приидет» (Лк. 22, 17. 18).

Ничьи взоры не светились радостью; но на лице Богочеловека видно было даже некое смущение, тем более заметное, чем реже святейшая душа Его выходила из обыкновенного своего премирного состояния даже в самых необыкновенных случаях. Теперь она тяжело страдала от присутствия предателя. Вид холодной измены и лицемерной дружбы был тем несноснее, что препятствовал сердцу вполне раскрыться перед Своими возлюбленными учениками, изречь им последнюю заповедь любви и последнее слово надежды.

Иисус возмутися духом (Ин. 13, 21)! Ученики, заметив это, естественно, ожидали чего-либо особенного. «Аминь, аминь глаголю вам, — сказал Господь, как бы в объяснение Своего душевного состояния, — яко един от вас предаст Мя!..» При этих столько же ясных, сколь разительных словах глубокая печаль овладела всеми (вечеря, если еще не кончилась совершенно, должна была прерваться на время). Каждый смотрел на другого, невольно воображая, что такой предатель не может не обнаружить в своем лице мрачной души своей (Ин. 13,22). Но предатель смотрел на каждого дерзновеннее всех и сам искал взорами предателя. Кто же бы это был такой, который сделает это? — спрашивали друг друга, и взоры всех сами собой обращались к Учителю, Который один мог сказать, кто этот ужасный человек. Некоторые все еще хотели думать, что он не может быть в их малом дружеском обществе, а разве из числа прочих (70) учеников. «Един от обоюнадесяте, омочивши со Мною в солило руку (из четырех, следовательно, или шести близ сидевших), той Мя предаст (Мф. 26, 23), — отвечал Господь. Обаче Сын Человеческий идет, якоже есть писано о Нем: горе же человеку тому, им же Сын человеческий предается! Уне было бы, аще не бы родился человек той!..» (Мф. 26, 24.) Такие слова не могли успокоить учеников. При мысли, что предатель так близко и что его ожидает такая страшная участь, каждый начал не доверять сам себе. «Не я ли, Равви? не я ли?» — слышалось от всех и каждого. Господь безмолствовал: детская простота и искренность всех восполняли для Его сердца ожесточение одного. Чтобы не остаться среди всех спрашивавших одному в молчании и не обнаружить себя, и этот несчастный осмелился раскрыть уста и не устыдился спросить, подобно прочим: «Равви, не я ли?..» — «Ты рекл еси» (Мф. 26, 25), — отвечал Иисус, глубоко оскорбленный таким бесстыдным лицемерием предателя. Впрочем, ответ этот произнесен был так тихо и кротко, что его, по-видимому, никто не слыхал, по крайней мере, не понял, кроме Иуды, как то видно из последующего. Предатель в молчании снес упрек, избегая большего стыда — быть обнаруженным перед всеми. И прочие ученики не продолжали расспросы, видя нежелание Учителя указать предателя прямо.

Один Петр не мог успокоиться. Мысль, что предатель, о котором говорит Учитель, может быть, сидит возле него, еще более темная мысль: не его ли самого имеет в виду Учитель, не может ли он сам подвергнуться впоследствии какому-либо ужасному искушению (ах! он имел уже несчастье заслужить некогда название сатаны — Мф. 16, 23), не давала ему покоя. Чтобы открыть тайну, он обратился в этом случае к особенному средству — тому самому, которое перед сильными земли так действенно бывает для получения у них милостей более или менее заслуженных, а в святом обществе Иисусовом могло служить разве только для такой невинной цели, как у Петра, — открыть предателя. Богочеловек особенно любил и отличал одного ученика, который возлежал теперь у самых персей Его. К нему-то обратился Симон и сделал знак, чтобы он спросил (тайно) Иисуса, кто это такой, о ком говорил Он? Ученик (так сам он описывает этот случай), припав к персям Иисусовым, немедленно спросил Его: кто предатель? Вопроса никто не слыхал и не заметил, кроме Петра и, вероятно, самого Иуды, который, как виновный, всех подозревал и был настороже. «Тот, — отвечал Иисус (тихо), — кому, обмакнув кусок, подам»; и обмакнув в блюдо кусок, подал Иуде Симонову Искариотскому. В действии этом не заключалось ничего оскорбительного для Иуды: в конце вечери было обыкновение брать и съедать по куску из остатков пасхи, и получить такой кусок из рук начальника вечери значило быть отличенным от других. Поэтому дружелюбное предложение пищи было для погибающего апостола последним зовом к покаянию.

Но в душе Искариота произошло совершенно обратное. Он взял кусок и заставил себя его съесть. Вслед за хлебом, по замечанию Иоанна, наблюдавшего в это время за Иудой, тотчас вошел в него сатана. Личина кротости и дружества совершенно растаяла от огня обличения, вспыхнувшего в сердце: вид предателя сделался мрачен и ужасен. Святое общество Иисусово было уже нестерпимо для человека с дьяволом в сердце: тайная сила влекла его вон…

Сердцеведец видел все, что происходило в душе сына погибельного, — как иссякала последняя капля добра, как дьявол овладел самым основанием жизни духовной: и Иисус не захотел более принуждать Себя к бесплодному перенесению присутствия предателя. «Еже творити, твори скоро», — сказал Он ему, готовому уже и без того идти вон. Этим давался ему благовидный предлог оставить вечерю (впрочем, уже оконченную) одному, не вызывая подозрения учеников. Но в то же время в этих таинственных словах, кажется, заключалось большее: ими прерывались окончательно невидимые узы благодати, которые все еще держали погибавшего апостола в святом круге общества Иисусова и не давали сатане увлечь его в ад. Между тем, кроткий полуупрек для оставленного благодатью, вероятно, показался сильной укоризной. «Я не замедлю в своем деле», — думал он и — вышел вон.

«Бе же нощь, — замечает св. Иоанн, — егда изыде», то есть, по времени палестинскому, не ранее 9 часов вечера, и следовательно, по окончании вечери пасхальной.

Поскольку предатель видел, что Учитель знает о его предательстве, мог предполагать, что и ученики узнают об этом и примут все меры для спасения Учителя и себя, — то сам собой рождается вопрос: как он надеялся теперь на успех в своем предательстве? Мог ли, например, предполагать, что Иисус будет спокойно ожидать его в саду Гефсиманском и не укроется немедленно в каком-либо более сокровенном месте? Почему, во избежание этого неудобства, не поспешили окружить стражей дом, где совершалась вечеря и где Иисус еще долгое время беседовал с учениками? Для разрешения этих недоумений нужно вспомнить, что первосвященникам хотелось взять Иисуса совершенно без народа; поэтому им нужна была година и область темная и глухая; а теперь еще никто не спал, и на малейший шум могли сбежаться сотни тысяч людей. С другой стороны, несмотря на все намеки Учителя на предательство, Иуда мог думать, что его умысел известен Ему только вообще, без подробностей, особенно без того обстоятельства, что это предательство задумано именно в ночь пасхальную; и поэтому мог быть уверен, что избранное для ночлега место (Гефсимания) не будет переменено на другое. К тому же, чтобы лучше скрыть час предательства, может быть, хитрый сребролюбец заранее придумал какое-нибудь дело, для которого он с ведома Учителя должен был выйти тотчас по окончании пасхи, не дожидаясь заключительного пения псалмов. Этим и объясняются слова Господа: еже творити (что тебе нужно делать), твори скоро: — слова, которые без этого предположения, если можно так выразиться, имеют только одну половину мысли — нравственную, а не имеют другой — исторической, которой они бы связывались с предшествующими событиями.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 80
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа - Иннокентий Херсонский торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться