Философия психологии. Новая методология - Андрей Курпатов

Впрочем здесь необходимо принять во внимание личную проблему Пёрлза, которая, как нам кажется, не позволила ему самому дать системное определение увиденному им гештальту «человека». «Я все более и более пленялся дзен, – пишет Пёрлз, – его мудростью, его возможностями, его внеморалъной позицией» (курсив наш. – А.К., А.А.).[115] Опять эта злополучная мораль, равно как и в случае с Фрейдом. И возможно, именно поэтому Фрейд – постоянный и, как мы помним, последний «собеседник» Пёрлза на пути его автобиографического повествования, – до конца неосознанная система напряженного, единящего их неоконченного гештальта.

Но у Пёрлза «проблема морали» приобретает совершенно новое звучание, хотя и не без доли фрейдистского смысла. Те, кому повезло прочесть упомянутую автобиографическую книгу Пёрлза, знают, что такое быть священником, потому что в течение всего повествования мы присутствуем на исповеди… Так «бьется» мораль в самом Пёрлзе, она – глубокое «моральное чувство», имя которому – вина. Немногим, наверное, хватило бы мужества написать о себе то, что рассказывает про себя Пёрлз. «Мне кажется, – говорит он, – будто это самая трудная задача, которую я понял. „Если бы“ у меня не была кишка тонка пройти через это, я бы, возможно, прошел через самый большой тупик. „Если бы“ я мог смело встретить действительное или воображаемое презрение и моральное негодование, я бы стал еще более реальным – свободно смотрел в лицо людям и, возможно, удалил бы свою дымовую ширму».[116]

Знаменитый психолог-исследователь Кэрролл Изард, которому принадлежит знаменитая «теория дифференциальных эмоций»,[117] убедительно показал, что у стыда и вины разная природа. Стыд – это достаточно простая эмоция, которую испытывает человек, будучи уличенным в какой-то непристойности. Это осознание своей несостоятельности в глазах других людей, сокрушительное падение своего «я-идеального». А вот вина – это очень глубокое (экзистенциальное по своей сути) чувство (по К. Изарду – эмоция), которое переживается индивидом вне зависимости от того, как к его поступку, вызвавшему это чувство, отнеслись окружающие. Вина – это прежде всего самоосуждение, самонаказание, самораскаяние, влекущее за собой снижение самооценки. В результате подобные чувства приводят к мыслям о самоубийстве, о чем, кстати, в рассматриваемом разделе «Помойного ведра» и рассуждает Пёрлз.

Но Пёрлз «путает», «смешивает» эти понятия – вину со стыдом. И это неслучайно, ведь он винит себя за свой стыд. Вот квинтэссенция этой душевной смуты: «Я похож на Вильяма Райха – бесстыден, подавляя сильное смущение».[118] Пёрлз всю жизнь искал свободы, но мелкое, жалкое, едкое, примитивное чувство стыда изматывало его своим безапелляционным вердиктом: «Ты слаб! Ты зависим!» Для человека, который всю свою жизнь боролся с путами морали, есть что-то глубоко неправильное в чувстве стыда. Пёрлз винит себя за то, что не избавился от этого своего «последнего греха», из-за которого он так и не стал свободным, хотя всю жизнь так этого хотел, так на этом настаивал. «Проблема морали» и в этот раз не нашла своего решения. Незавершенным гештальтом она легла на душу великого исследователя, объявляя себя неразрешимым вопросом.

Часть третья. Новая методология

Глава первая. Основания новой методологии

Открытые и закрытые системы

Нам кажется, что мы хорошо представляем себе, что такое система, можем ее выделить, определить и подробно описать. Но не является ли это заблуждением? Вот, например, система пищеварения. Мы без труда можем помыслить, как питательные вещества всасываются гликогаликсным механизмом, пиноцитозом… Всякий раз в подобном анализе мы можем сказать, «что» конкретно и благодаря чему происходит в данной системе. Но если мы развернем вопрос о процессе пищеварения? Вспомним о дезинтеграции природных пищевых веществ с образованием ассимилируемых форм, биохимии всех имеющих место процессов? А следовательно, нам придется говорить и об особенностях пищеварения в полости рта, желудке, кишечнике с помощью поджелудочной железы и печени, о механизмах регуляции этого сочетанного, синергичного действа. Далее мы обратим внимание на то, что различные вещества в желудочно-кишечном тракте всасываются разными путями, с помощью различных биохимических систем. Рассмотрим бактериальную флору желудочно-кишечного тракта, ее развитие и факторы, к которым она чувствительна, влияние на процесс пищеварение процессов гниения. Изучим процессы секреции, экскреции, их регуляции, гормональные, нейротрофические системы, физиологические механизмы прямой и обратной регуляции. Далее займемся вопросами питания – качественной и количественной оценкой пищевых потребностей, необходимых для сохранения здоровья, упомянем положение о съедобных и несъедобных объектах, как и где они располагаются, живут и действуют, где какие значимые вещества содержатся и почему они там оказались. Кроме этого, опишем анатомию и гистологию всех задействованных в этом процессе органов. А потом вспомним о том, как процессы оксигенации крови влияют на процесс пищеварения и чем они обеспечиваются, какие медиаторные системы ответственны за передачу импульсов от соответствующих отделов головного мозга, а также механизмы рецепторного взаимодействия веществ на биохимическом уровне и т. д. и т. п. Представить систему всех этих взаимосвязей конкретно, предметно принципиально невозможно, несмотря на то что все вышеперечисленное и многое еще – элементы не надуманной, а совершенно естественной системы с очень простыми «входом» и «выходом»!

Все указанные пункты, разумеется, относятся к вопросу пищеварения, хотя они и отсылают нас в самые отдаленные, казалось бы, от пищеварения области. При этом ведь невозможно определить, где кончается пищеварение и начинается что-то другое, если это «другое» вообще где-то «начинается». Все, что перечислено (список, конечно, далеко не полон), можно представить отдельно, но целостной, единой системы, где одно вытекает из другого, нашему сознанию из этого не сложить. Мы можем представить десятки, а то и сотни систем, относящихся к делу, но общей, единой системы создать невозможно. Как ни крути, получается солянка, а не гомогенный раствор.

Итак, «для человека» существует два принципиально отличных друг от друга класса систем. С одной стороны, это те системы, которые человек способен представить и «системно» воспринимает, – они закрыты, образно можно сказать, инкапсулированы. Они выделены или даже «отрезаны» познающим, «вырваны из родной почвы» весьма произвольно.[119] С другой стороны, это те системы, в которых он реально существует, – они открыты, не замкнуты, расходятся во все стороны и кроной, и корневищем.

Закрытые системы содержат в себе лишь качественно однородные связи между элементами, а открытые – все многообразие возможных качественно отличных друг от друга связей. Мыслить возможно лишь однотипные по качеству связи, например юридического толка: система законодательства, государственного управления, социального страхования – хоть и сложная, но закрытая система. И казалось бы, она функционирует по определенным закономерностям «закона» и, например, «здравого смысла». Но почему же в реальности мы не можем полагаться на те результаты, которые прогнозирует такая закрытая система? Потому что она совершенно не учитывает и не может учесть того огромного количества реально существующих, но качественно совершенно иных связей, которые делают возможными и беззаконие, и безнаказанность и проч., и проч. при замечательном законодательстве. Можно привести исторические примеры, сослаться на нелегкую судьбу нашего отечества, а можно порассуждать и о том, что же это за связи такие, но рассматриваемая ситуация как открытая система так и останется лишь предполагаемой.

Закрытая система «о государстве», которая может уместиться в сознании, что-то да не сможет увязать – то ли коррупцию с законом, то ли личную, финансовую, интимного толка или иную зависимость тех или иных руководителей, близкородственные связи. Эта система не позволяет включать в себя и, соответственно, корректировать прогнозы с учетом сочетания человеческой честности, порядочности с алчностью и похотью в разных пропорциях, амбиций лидеров или тех, кто толпится в ауре этой власти. Наконец, один лидер чего стоит! Бесконечная загадка! Как и всякий человек, впрочем. Мы можем лишь предполагать, но мы не можем увидеть, указать пальцем на фактические, верифицируемые, осязаемые отношения между вопросами закона и природными катаклизмами, неурожаем и народным недовольством, даже небольшими, казалось бы, просчетами в социальной политике, которые могут привести к сильнейшим потрясениям. Мы не можем знать, насколько велики возможности лиц, заинтересованных в расточительном «военном заказе», и реальные силы, мотивирующие их на эти действия. И никто не может знать, даже участники этого действа не знают. Каким может быть наш прогноз?