Беспощадный любовник (ЛП) - Софи Ларк

Такой вид разработки плана требует ясного ума. Я бросил пить и курить и даже сплю по восемь часов в сутки.

И все же… Я не испытываю той ясности ума, которая мне нужна.

Только по одной причине: Камилла.

Мне знакома эта девушку большую часть моей жизни. Я вообще никогда не думал о ней, если только она не стояла прямо передо мной. Так какого хрена она появляется у меня в голове по двадцать раз на дню?

Каждый раз, когда я сижу неподвижно, изучая украденные из банка чертежи, или пытаюсь составить список снаряжения, перед глазами всплывает ее лицо.

Каждый раз, когда беру телефон, чтобы позвонить одному из моих будущих сообщников, у меня возникает желание позвонить ей вместо этого.

Я продолжаю думать о ее руках, так нежно касавшихся моего лица, пока я приходил в сознание. Думаю об этих огромных темных глазах, которые, кажется, говорят прямо со мной, даже когда она не произносит ни слова.

Я никогда раньше не считал ее красивой.

Теперь удивляюсь, как я мог быть таким слепым.

Все в ней прекрасно, если присмотреться повнимательнее. Розовые, как ракушки, подушечки ее ногтей. Ее маленькие круглые ушки, выглядывающие из этих диких кудрей. Маленькая морщинка между бровями, когда она хмурится. Естественное сияние ее кожи, без макияжа или блесток, посыпанных по всему телу. Легкий, розовый румянец под ее смуглыми щеками. Эти выразительные глаза, такие темные и в то же время такие блестящие. Иногда смотрят на меня с яростью или презрением. Иногда с весельем, хоть она этого и не хочет. А иногда, иногда в них проскальзывает что-то большее… Печаль. Страх. Беспокойство. Или тоска...

Нужно присмотреться повнимательнее, чтобы увидеть что-либо из этого.

Но как только ты это делаешь, ты понимаешь, что другие девушки по сравнению с ней кажутся вычурными и напыщенными. Даже вчера в банке Белла была разодета в пух и прах, в наряде, который, вероятно, стоил пятизначную сумму. И все, о чем я мог думать, это то, что она выглядела дешевой и фальшивой рядом с Камиллой. Покрытые лаком ногти, декольте, обесцвеченные волосы, блестящая новая сумочка размером с атлас... Все это было слишком. Я просто хотел смотреть на единственный локон, спадающий на лоб Камиллы, и на то, как она откинула его назад своей тонкой маленькой ручкой.

Господи, я говорю как сумасшедший.

Не знаю, что со мной происходит.

Камилла меня даже не любит. Почему она должна? Я вел себя с ней, как настоящий осел. Ничего личного – я просто был самим собой. Но я не хороший парень. Не материал бойфренда. Я всегда это знал. . Я эгоистичный. Импульсивный. Легко обижаюсь. Гоняюсь за тем, чего хочу, а потом ненавижу это, как только получаю.

Я не думаю, что люди могут измениться. И я не знаю, как быть другим.

И все же…

Хоть раз в жизни я хотел бы быть другим.

Когда я лежал рядом с Камиллой и целовал ее, я действительно на секунду почувствовал себя счастливым. Я чувствовал связь с ней. Чувствовал, что она совсем чуть-чуть открылась мне, и я тоже, не беспокоясь о том, что другой человек собирается нанести нам удар в самое уязвимое место.

Потом все закончилось, и я не знаю, как туда вернуться, потому что я вообще не знаю, как это произошло.

Я снова беру телефон и нахожу ее номер. Я получил его от Мейсона, который получил его от Патриции.

Я мог бы позвонить ей. Мог бы пригласить ее на свидание.

Но мысль о том, что я сижу за столом напротив девушки, просто напоминает мне о моем дурацком обеде с Беллой. Я ненавидел это. Все было так чертовски фальшиво.

Нахмурившись, я снова положил мобильник.

Данте входит в комнату. Мои бумаги разбросаны по всему старинному дубовому столу в столовой. Мы больше никогда здесь не едим. Мы часто устраивали семейные ужины, когда Аида и Себ еще были здесь. Теперь мы в основном едим за маленьким столиком на кухне, где Грете не нужно ходить так далеко, чтобы принести нам еду. В половине случаев наши блюда даже не пересекаются – Грета просто держит еду теплой на плите.

Я немного скучаю по этим семейным ужинам. Я думаю, что последний раз мы вместе ужинали на вечеринке у Нессы Гриффин. Мы все ели на крыше, под виноградными лозами. Мы могли видеть фейерверки, вспыхивающие над заливом.

Та ночь многое изменила. Аида хотела сорвать вечеринку Гриффинов. Я согласился. Мы понятия не имели, что последует за этим глупым, маленьким порывом: карьера Себа разрушилась. Аида вышла замуж против своей воли. Союз с Гриффинами. Война с Братерством.

Дело не в том, что я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Но я хотел бы знать, когда наступит момент, который навсегда изменит твою жизнь. Хотелось бы мне насладиться этим ужином подольше и не так торопиться вставать из-за стола.

– Что это? – хмыкает Данте.

С него капает пот, он только что пришел с пробежки.

Мой брат уже был зверем к шестнадцати годам, и с тех пор он еще больше вырос. Я думаю, что он провел большую часть своего времени в Ираке, тренируясь на базе. Он вернулся домой размером с полувзрослого быка. Теперь он гребаный Кадьяк.

Я слышу, как он кряхтит и напрягается в нашем подвальном спортзале. У нас есть древний набор штанг, покрытых ржавчиной. Данте набрасывает на шею пару гигантских цепей, затем отжимается, подтягивается и опускается, пока его мышцы не выпирают в тех местах, где у людей даже не должно быть мышц.

– Ты выглядишь выжатым. Ты не пробовал вместо этого завести подружку? – спрашиваю я его.

– Кто бы говорил, – отвечает Данте. – По крайней мере, у меня была девушка, однажды.

О, да. Но мы о ней не говорим. Если только не хочешь, чтобы Данте оторвал тебе руку и скормил ее тебе.

– У меня было много подружек. На час или два.

Данте фыркает.

– Маме бы не понравилось, что ты так говоришь.

Теперь моя очередь напрягаться. Это единственная женщина, которую я не хочу обсуждать.

– Мы не знаем, что бы ей понравилось, – говорю я. – Потому что ее здесь нет.

Данте спокойно смотрит на меня, пытаясь решить, должен ли он сказать что-нибудь еще. Вместо этого он