В объятиях страсти - Кэрол Финч

Сирена взирала на него с разинутым от изумления ртом, и Трейгер невольно залюбовался ею.

– Я отчитываюсь непосредственно перед генералом Вашингтоном, который оказался в дьявольски тяжелой си­туации. После того как британцы выкинули нас из Нью-Иорка, мы либо должны надежно закрепиться, либо признать поражение. Генералу необходима любая инфор­мация. Мои люди проникли в расположения британских войск, но после истории с Хейлом красные мундиры стали намного осторожнее. Поэтому нам придется перебраться на время в Уайт-Плейнс, где сейчас базируются наши со­единения. Пока здесь все не уляжется.

Выходит, он все-таки шпион, размышляла Сирена, прав­да, не лоялистов. А значит, Трейгер не доносил красным мундирам на Натана и на их дружбу. Кто же это сделал в таком случае?

Трейгер, казалось, прочитал ее мысли.

– Теперь, когда ты знэешь, что не я выдал тебя, мы должны рассмотреть другие варианты. Это мог быть Скотт, Пауэлл или его адъютант. Любой из них мог немало выга­дать на этом… скажем, продвижение по службе для Скот­та, который затаил на тебя злобу после инцидента на балу.

Трейгер замолчал, не решаясь высказать вслух свои подозрения. Наконец, решив быть честным до конца, вы­ложил то, что тяжелым грузом лежало у него на сердце:

– Нельзя исключить также и твоего отца. В конце концов, он махровый лоялист, судья, представитель Коро­ны, поклявшийся исполнять свой долг. Я слышал некото­рые его замечания на приеме и уверен, что мистер Уоррен так же решительно выступает против патриотов, как я за них. Вы будете не первой семьей, которую разбила эта война.

Сирена чуть не задохнулась от возмущения.

– Отец никогда бы не предал меня!

– Но станет ли он лгать ради тебя вопреки своим убеж­дениям? – парировал капитан, пристально глядя на нее.

Трейгер посеял семена подозрения, и Сирена не могла не размышлять над подобной возможностью, хотя и брани­ла себя за это. Митчел держал в секрете от нее поездку в Нью-Йорк и выглядел весьма удрученным, когда вернулся вечером домой. Неужели британцы допрашивали отца, усом­нившись в его лояльности? Вдруг они потребовали объяснений относительно ее отношений с Натаном? Не мог ли он при этом невольно скомпрометировать ее?

Сирена закусила губу, затем еле слышно выдохнула:

– Не могу поверить, что отец намеренно причинил мне зло.

– Возможно, непреднамеренно, – согласился Трей­гер, – просто он не мог лгать в присутствии свидетелей, готовых подтвердить, что ты выступала против Короны и говорила о своей дружбе с Натаном. Я слышал от брата, что твой отец побывал в Нью-Иорке, где встречался с британскими офицерами. Боюсь, что каким-то образом он оказался втянутым в это дело.

Сирена не хотела даже думать ни о чем подобном. Кто бы ни донес, но только не отец! Она нахмурилась: «Не­ужели я рано расслабилась, и Трейгер просто пытается выудить у меня информацию?»

– Откуда тебе известно о потайном ходе в наш дом? Я единственная, кто знает о нем, а я никому ничего не говорила. И что ты делал на нашей земле в тот день, когда мы встретились в бухте? Ты хорошо знаешь Оливию? Вы любовники? – Сирена сама удивилась количеству вопро­сов, которыми закидала Трейгера и которые так долго тер­зали ее.

Трейгер усмехнулся, а нервы Сирены снова натянулись как струна. Внезапно они вернулись к тому, с чего начали.

– Мой дед построил этот туннель для меня с братом. Мы провели там немало часов, прячась от воображаемых врагов, когда приезжали к нему в гости.

– Значит, вдова Гравит была твоей бабушкой? – Глаза Сирены округлились от изумления и… недоверия.

– Была и есть, – подтвердил Трейгер. – Она жи­вет с моими родителями в Коннектикуте. – А когда мои родители строили свой дом, то предусмотрели там такой же ход на тот случай, если их внуки приедут к ним погостить. Что же касается твоей мачехи, я даже не разговаривал с ней, разве что во время танца на балу.

Трейгер взял Сирену за руку и притянул к своей груди.

– Я не враг тебе, Рена, и никогда им не был. Теперь ты согласна, чтобы я заботился о тебе, или мне придется тащить тебя отсюда, несмотря на твои вопли и отчаянное сопротивление?

– Ты все еще предлагаешь мне брак или уже пере­думал?

– Предложение остается в силе, – промурлыкал он, вдыхая ее соблазнительный аромат и упиваясь дурманя­щим вкусом поцелуев.

Сирена кивнула в знак согласия, хотя и не слишком охотно, понимая, что вряд ли ее ждет райское блаженство с человеком, который не верит в любовь. Она не могла избавиться от гнетущего чувства, что еще пожалеет об этом.

– В таком случае тебе не придется применять силу, но насчет свадьбы у меня есть, свои соображения.

– Ты считаешь меня чудовищем, Сирена? Разве я хоть раз причинил тебе вред?

– Нет, но мне уже приходилось видеть волков в ове­чьей шкуре, – успела возразить девушка, прежде чем губы Трейгера утопили мучительные опасения в море сла­достных ощущений.

Увы, недоверие к Трейгеру не остужало ее горячего влечения к нему. Непостижимым образом этот мужчина заставлял Сирену подчиняться собственным желаниям и его воле. Накалившуюся тишину нарушил вздох Сирены, когда Трейгер стянул с ее точеных плеч рубашку. Его взгляд обжигал кожу, а руки оставляли на теле огненные следы страсти.

– Я хочу тебя, Сирена, – произнес он охрипшим голосом. – Ты не выходишь у меня из головы с тех пор, когда я увидел тебя плавающей в бухте, будто сказочная русалка. Солнечные блики танцевали в твоих волосах, вол­ны омывали кожу. Ты подобна запретному плоду, который придает жизни загадочную сладость. Мне следовало по­вернуться и бежать без оглядки, но, стремясь изведать вкус твоих поцелуев, я потянулся к тебе, как пчела к не­ктару. – Трейгер опустился вместе с ней на кровать, са­мозабвенно лаская и исследуя каждый дюйм ее тела, будто выжигал свое клеймо. – Моя одержимость тобой подобна голоду, который я не в силах утолить. С каждым прикос­новением я желаю тебя все больше, наслаждаюсь каждым мгновением и не могу насытиться. Что ты сделала со мной, колдунья?

Он оторвался от ее губ и прильнул к груди, лаская и теребя розовую вершинку, пока она не затвердела. Сирена затрепетала под его искусными ласками, и огненная лава распространилась по телу. Ее бросало то в жар, то в холод, она задыхалась, выгибаясь в бесстыдной жажде утолить свою страсть.

Казалось, откуда-то издалека донесся стон Трейгера, когда он прижался восставшим естеством к ее животу. Сирена ощущала быстрые нетерпеливые удары его сердца, чувствовала отчаянную потребность в ней и понимала, что, даже если Трейгер не любит ее, страсть их взаимна и так прекрасна. Она останавливала время, стирала из памяти обидные слова, уносила их на волнах желания в океан не­обузданных ощущений, в бухту нежных признаний.