Путешествие в бездну - Екатерина Неволина

Вот что за машина. Теперь понятно, почему она оказалась в нави.

— Не волнуйся. — Саша дотронулась до грязного рукава телогрейки. — Война давно закончилась.

Санитарка посмотрела на нее с сомнением и надеждой.

— И… и как Ленинград? Мы его все-таки отстояли?

Саша почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Эта мертвая девушка думала прежде всего о других, о том, что действительно представляло для нее ценность.

— Ленинград отстояли, — ответила она, не отводя взгляда. — Я была там как раз недавно. Он стал еще больше и красивее… И в той войне мы победили.

Санитарка села на белую землю и заплакала.

— Как тебя зовут? — Александра опустилась перед девушкой на корточки. Какая же она все-таки молоденькая, а погибла, наверное, даже не успев полюбить по-настоящему, не испытав простого счастья!

— Саша, — ответила та, вытирая рукавом слезы.

— Значит, тезка, — Александра улыбнулась, — я тоже Саша.

— А ты… как ты умерла?

Вопрос ставил в тупик.

— Я не умерла пока, — покачала головой Саша, — я разыскиваю здесь одного человека. Может, ты его видела…

— Нет, прости, подруга. Ты первая, кого я здесь встретила, мне жаль. И спасибо за хорошую новость. Я знала, знала, что так и должно быть, ведь правые всегда побеждают, правда?!

Увы, Саша вовсе не разделяла это романтическое мнение, а поэтому просто поднялась:

— Мне нельзя задерживаться.

— Я понимаю, — другая Саша улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы. — Счастливого пути, товарищ! Никогда не сдавайся! Иди вперед — и найдешь того, кого ищешь!

Александра помахала санитарке рукой и пошла дальше за красной ниткой.

Если раньше земля была ровной и безжизненной, то теперь все чаще стали появляться странные деревья, похожие скорее на костяные скелеты настоящих деревьев. Их ветки, напоминающие уродливые пальцы, тянулись к Саше, но пока что не могли достать, и тогда дерево начинало раскачиваться, стонать от бессильной злобы. Эти вросшие в землю мертвецы ужасали девушку и вместе с тем вызывали в ней дрожь отвращения.

— Мадмуазель! Умоляю вас, постойте, мадмуазель! — К ней бежал уже знакомый синеглазый француз. — Заклинаю вас, скажите, как вы здесь оказались?

Саша остановилась, поджидая его.

— Уф-ф! — Он снял кивер и вытер лоб. — Как же быстро вы ходите! Вы как будто другая, не такая, как все тут.

— Вы правы, я живая, — она запнулась, — вы, наверное, и не знаете…

— Что я умер? — спросил он. — Знаю. Наверное, знал об этом сразу, но долгое время не хотел смириться с этой мыслью. Все шел куда-то… думал, домой. Оказалось — вот сюда… Смешно, правда? Глупо и смешно.

Молодой наполеоновский офицер определенно нравился Саше.

— Вы помогли нам, помните, там, на болотах? — вместо ответа задала вопрос девушка.

— Помню, славно пришлось подраться, а то я уже думал, что отвык… — он грустно улыбнулся. — А ваша подруга? С ней все хорошо?

— Ее зовут Дина, — ответила Александра, — и у нее действительно все в порядке. Она будет помнить о вас…

— Но у нее своя жизнь. Вернее, у нее просто жизнь. — Он повернулся к Саше в профиль, словно не хотел, чтобы она видела его лицо. — Да, я понимаю. Честное слово офицера, что впредь не стану ее тревожить. Она ведь любит кого-то. Пусть Дина просто будет счастлива. И вы будьте счастливы.

Он пошел прочь.

— Постойте! Пожалуйста, не обижайтесь! — кинулась за ним Александра.

Офицер оглянулся.

— Я не обижаюсь. И я думаю точно так же. Живое — живым, ведь правда? А вы ступайте, это не такое место, где стоит задерживаться.

— Да, но только скажите, как вас зовут? Мы и не знаем вашего имени! — окликнула его Саша.

— Артюр, — отозвался он. — Удачи, мадмуазель. Возвращайтесь к жизни, она прекрасна.

Он шел туда, где синели на горизонте лавандовые поля. Наверное, родные для него поля Прованса.

— Артюр… Как Рембо́[6], — пробормотала Александра вслед удаляющейся фигуре, быстро исчезнувшей на фоне черного, как бездна, неба.

Девушка вернулась к тому месту, где проходила нить, и увидела, что та стала тоньше. Нить словно таяла. «У меня мало времени, — поняла Саша, — а ведь еще возвращаться…» Отсюда уже не были видны огоньки свечей, и если упустить время, можно навсегда остаться блуждать среди нави. Царство смерти неохотно расстается с теми, кто попал в него по тем или иным причинам.

Черное небо по-своему перекраивало пространство, дезориентировало и сбивало с толку, поэтому Александра заметила темный силуэт, только когда подошла к нему почти вплотную.

Прямо на нити, посреди дороги, стоял массивный стол из темного дерева, как будто попавший сюда прямиком из директорского кабинета. Только держался он, вопреки всем законам физики, почему-то на трех ножках. Еще одна отсутствовала, но стол стоял идеально прямо, зрелище странное и фантастическое. За столом в большом кожаном кресле сидел Евгений Михайлович и смотрел на девушку взглядом строгого, но заботливого отца.

— Ну вот мы и снова встретились, — сказал он, не сводя с Саши взгляда.

Девушка шагнула в сторону, пытаясь обойти препятствие, но ей это не удалось — казалось, стол перенесся вслед за ней.

— И куда это ты так торопишься? — спросил директор. — Помнишь, ты предупредила меня о скорой смерти. Я тебе не поверил, и зря. Но теперь готов ответить той же любезностью: место, в которое ты идешь, ловушка. Из него не возвращаются.

Саша сжала зубы и не стала отвечать бывшему директору. Лучше не заводить с ним разговоров, а продолжать путь.

— Саша, Саша, Саша! — Он укоризненно покачал головой. — Ты ничуть не изменилась. Совершенно такая же упрямая эгоистка, какой была в детстве. Помнишь, как издевалась над сестрой и врала маме, чтобы выгородить себя и обвинить Лизу? Вижу, что помнишь. А яхту? Помнишь тот день, когда ты убила всю свою семью? Что ты тогда чувствовала? Тебе же нравилось, что все идет по-твоему. Ты же у нас выдающаяся девочка, совершенно особенная девочка, и весь мир прогибается под твою волю.

— Я уже давно не такая! — Александра старалась не слушать бывшего директора, но его слова просачивались в ее уши, как яд, и бередили душу, обжигая ее болью.

Евгений Михайлович расхохотался.

— Ты и вправду так думаешь? Наивная девочка! Бедная, наивная девочка! Никто и ничто не меняется. Да, ты прятала от себя вторую сторону своей натуры, но не воображай, будто совсем от нее избавилась! Вот сейчас ты, конечно, уверила себя, будто совершаешь подвиг, спасая Яна. Но мы-то с тобой хорошо знаем, что ты идешь за ним из эгоистических побуждений. Что ты не хочешь остаться одна, ты боишься остаться одна. И, если уж совсем честно, я бы тоже не хотел остаться один на один с тем, кем ты являешься на самом деле.

— Вы лжете! — Саша зажала руками уши, но это не помогло: голос директора все больше набирал силу. Каждое его слово отзывалось во всем ее теле яркой вспышкой боли, как будто в Сашу стреляли.

— Ты знаешь, что не лгу. Своих так называемых друзей ты используешь как защиту от второй стороны своей натуры. Они нужны тебе как защитный комбинезон, как стена, за которой можно укрыться. И только скажи, будто это неправда! Ты боишься остаться наедине с собой. Ты вздорная слабая девчонка, приносящая другим беды и смерть. Не зря ты видишь тень смерти — ничего хорошего ты видеть не в состоянии. Ты сама — смерть и разрушение. Все вокруг тебя умирают. Не лучше ли тебе умереть самой?

— Да, может быть, это так, — Саша нагнула голову, чтобы не смотреть на бывшего директора. — Я эгоистичная трусиха. Вы правы. Друзья могут презирать меня, и, наверное, я сама заслуживаю смерти. Пусть так и будет. Но сначала я спасу Яна. Я заслужила все это, но он — нет! Он должен жить! И мне плевать на то, что вы по этому поводу думаете! Плевать! Поняли!

Глаза отчаянно щипало. Саша и сама не поняла, как миновала директора и двинулась дальше по тающему следу нити, уже едва заметному на мертвенно белой земле. Девушке было больно. Она думала, что получила прощение Лизы и свободна, но это не так. Боль, оказывается, возвращается, а старая рана болит, если ее разбередить, сколько бы ни прошло времени. Евгений Михайлович прав — нельзя скрываться от себя бесконечно. Ее темная сторона никуда не делась. И, может, все, что творила Лиза, когда находилась в ее теле, это на самом деле было тайным желанием самой Александры. Да, она втайне желала, чтобы Глеб принадлежал ей и чтобы с той, кого он любит, что-то случилось… Все это было запрятано глубоко-глубоко в подсознание, но слова директора, словно скальпель хирурга, вскрыли покровы, обнажив опухоль. Огромную злокачественную опухоль, и еще страшнее, что опухоль эта оказалась не в теле, а в душе! А занимала ли Лиза ее тело хоть когда-то? Может быть, это сама Саша разделилась на половинки, выпустила то зло, которое в ней таилось?..